Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки (1863—1864)

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки (1863—1864) — действия военного флота Российской империи у берегов Северо-Американских Соединённых Штатов во время обострения отношений между Россией, с одной стороны, и Англией, Францией и Австрией — с другой стороны.





Предпосылки Экспедиции

В январе 1863 года на территории Царства Польского, Литвы, частично Белоруссии и Правобережной Украины началось национально-освободительное восстание.

Английское и французское правительства, чтобы ослабить Россию, решили вмешаться в польские дела, заявив о поддержке восставших поляков.

Обострение отношений с этими державами, особенно ввиду недавней Крымской войны, закончившейся поражением России, не могло не беспокоить русское правительство. В качестве превентивной меры было решено направить к берегам Северной Америки военно-морские соединения.

Это, во-первых, должно было бы создать угрозу английским и французским морским торговым путям в случае начала войны, и, во-вторых, высвобождало заранее крупные силы флота из тесноты оперативного простора Балтики.

С другой стороны, в США в этот период шла Гражданская война, и присутствие в своих портах дружественных военно-морских сил соответствовало интересам Северных штатов.

Взаимопонимание с президентом Северо-Американских Соединенных Штатов Авраамом Линкольном было найдено быстро. Этому в немалой степени способствовала умелая и деятельная работа военно-морского атташе России в США капитана 1 ранга Степана Степановича Лесовского.

25 июня 1863 года император Александр II подписал высочайшее разрешение на посылку в Атлантический и Тихий океаны крейсерских эскадр для действий на торговых путях Великобритании в случае начала боевых действий.

Состав Экспедиции

Всего к берегам Америки было направлены две русские эскадры парусно-винтовых кораблей.

В Атлантике оперировала эскадра только что получившего звание контр-адмирала С. С. Лесовского:

Эскадра имела приказ скрытно пройти Балтику и Северное море, базироваться на Нью-Йорк. Фрегат «Ослябя» перешёл со Средиземного моря.

К тихоокеанскому побережью Америки подошла и стала базироваться на Сан-Франциско эскадра контр-адмирала А. А. Попова:

Проведение Экспедиции

К 29 сентября все крейсеры эскадры контр-адмирала Лесовского прибыли в Нью-Йорк.

1 октября 1863 года контр-адмирал А. А. Попов появился в Сан-Франциско.

Приход русских кораблей оказался своевременным.

Уже в начале лета в канадском порту Эскмольт появилась английская эскадра из пяти кораблей, в том числе двух фрегатов. Англичане открыто демонстрировали готовность поддержать конфедератов (южан).

На тихоокеанском же театре сколько-нибудь сильных военно-морских сил у северян вообще не было — единственный броненосец, монитор «Каманч» был еще не собран, так как везший его (в разобранном виде) парусник «Аквилла» затонул в гавани Сан-Франциско, и детали пришлось поднимать со дна. Южане же проявляли активность, и хотя не имели баз на Тихом Океане, тем не менее, существовала угроза нападения их рейдеров на порты Калифорнии.

В виду угрозы нападения фрегатов южан «Алабама» и «Самтер» на Сан-Франциско контр-адмирал Попов отдал приказ, содержащий, кроме всего, следующие строки:

В случае появления в порту какого-либо корсара, снаряженного возмутившимися штатами, старший из присутствующих в порту командиров делает сигнал прочим судам «приготовиться к бою и развести пары». Если же ворвавшийся в порт корсар прямо начнет неприятельские действия, то старший из командиров тотчас должен дать сигнал прочим судам «сняться с якоря по способности» и возмутителя общественного спокойствия атаковать.

Наличие русских военных кораблей сдерживало флот южан от активных действий в их присутствии.

За девять месяцев корабли русских эскадр посетили многие американские порты, крейсировали в водах Карибского моря и Мексиканского залива, заходили на Кубу и в Гондурас, на Ямайку и Бермудские острова, в Гонолулу и Ситку.

Общественное мнение северных штатов приветствовало присутствие русских военных кораблей в их портах.

Сразу же после прибытия С. С. Лесовского в Нью-Йорк русские моряки были окружены подчеркнутым вниманием со стороны государственного секретаря У. Сьюарда и морского министра Г. Уэллеса. На русских кораблях побывали не только члены кабинета, но и руководители конгресса США, сенаторы, члены палаты представителей и их семьи (более 500 человек).

Заголовки американских газет того периода гласили: «Новый союз скреплён. Россия и Соединённые Штаты братствуют», «Русский крест сплетает свои складки с звёздами и полосами», «Восторженная народная демонстрация», «Большой парад на Пятой улице».

С другой стороны, лондонская «Таймс» 2 октября 1863 года писала об отношении жителей Нью-Йорка к прибывшей русской эскадре:

Муниципалитет и высшая буржуазия решили осыпать разными почестями русских офицеров… Зато французских и английских моряков вовсе не видно на берегу, хотя до 5000 их находится на тесном пространстве здешней морской стоянки… [Офицеры] не желают играть второстепенную роль на празднествах, где львами являются русские, а матросов не пускают потому, что американцы заманивают их к себе на службу.[2]

Сообщая о торжествах в Вашингтоне в честь русских моряков У. Сьюард писал, что «президент Линкольн… искренне хотел бы, чтобы прием в столице мог бы отразить сердечность и дружелюбие, которые наша страна испытывает в отношении России».

Кроме демонстрации силы, российские моряки также оказывали и иное содействие хозяевам: например, команды кораблей эскадры Попова принимали участие в тушении гигантского пожара в Сан-Франциско 23 октября 1863 г.

Результаты Экспедиции

Известие о неожиданном сосредоточении обеих российских эскадр в американских портах произвело должное впечатление на деловые круги Англии: потенциальная угроза практически незащищённому в сложившейся ситуации оживлённому торговому судоходству подействовала отрезвляюще. Ввиду этого английское правительство приняло решение уклониться от поддержки Франции. Австрия тоже изменила свою позицию, и даже в дальнейшем оказала некоторое содействие России в подавлении польского восстания. Франция, оставшись в изоляции, тоже вынуждена была отказаться от выступления против России и федерального правительства США.

В этом контексте политический результат Экспедиции превзошёл все ожидания.

После подавления восстания в Польше эскадра контр-адмирала Лесовского 20 июля 1864 г. была отозвана в Балтийское море, а эскадра контр-адмирала Попова возвратилась в воды Дальнего Востока.

К сожалению, Экспедиция не обошлась без потерь: во время перехода из Хакодате 14 сентября 1863 года в сильный туман корвет «Новик» налетел на камни у мыса Лос-Рейес севернее Сан-Франциско. Утонул один матрос, были госпитализированы ещё 12 человек. Разбитый корпус корвета был впоследствии продан с аукциона[3].

«Вторая» Американская экспедиция

«Второй американской экспедицией» называли походы русских эскадр в порты США в 1876 г. во время ухудшения отношений с Великобританией из-за поддержки Россией антитурецкого восстания в Болгарии. В этот момент в Средиземном море находилась эскадра контр-адмирала И. И. Бутакова из броненосного фрегата «Петропавловск», фрегата «Светлана», корветов «Аскольд», «Богатырь», клипера «Крейсер» и двух шхун. Чтобы избежать в случае войны их уничтожения превосходящими силами английского флота, русские корабли (за исключением ненадежного для океанского плавания «Петропавловска») было решено направить в атлантические порты США и при разрыве отношений с Англией приступить к крейсерским операциям. В ноябре русские корабли покинули порты Италии. Корвет «Богатырь» прибыл в Чарльстон 27 декабря; флагман контр-адмирала Бутакова фрегат «Светлана» под командой великого князя Алексея Александровича пришёл на Хэмптонский рейд 31 декабря; корвет «Аскольд» пришёл в Чарльстон 12 января 1877 г.; клипер «Крейсер» пришёл в Нью-Йорк 4 февраля. В марте 1877 г. вся эскадра Бутакова была сосредоточена в Нью-Йорке.

Одновременно корабли эскадры Тихого океана и Сибирской флотилии под командованием контр-адмирала О. П. Пузино получили приказ следовать в Сан-Франциско. В октябре 1876 г. они вышли из китайских и японских портов, а к 25 декабря 1876 г. на рейде Сан-Франциско была сосредоточена эскадра из корвета «Баян», клиперов «Всадник» и «Абрек», шхун «Восток», «Тунгус» и «Ермак», к которым позднее присоединились канонерка «Горностай» и транспорт «Японец». По плану, выработанному контр-адмиралом Пузино, в случае войны его эскадра должна была напасть на Ванкувер, чтобы «нанести возможный вред неприятельским учреждениям и уничтожить встреченные там военные и купеческие суда», а затем идти к Австралии и крейсировать у её западного (корвет) и восточного (клипера) побережья, создав склады на северном берегу Новой Гвинеи, на Соломоновых и Маршаловых островах. 30 апреля, после ослабления напряженности в русско-британских отношениях, русские эскадры получили указания покинуть американские порты и вернуться к обычному несению службы.

«Третья» Американская экспедиция

«Третьей американской экспедицией» была названа акция по организации в США русской крейсерской эскадры после окончания русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и требований Великобритании о пересмотре её итогов. Поскольку в составе русского флота не оказалось достаточного количества исправных кораблей, пригодных для крейсерской службы, было решено приобрести в США торговые суда и использовать их в качестве вспомогательных крейсеров. Выделенных трех миллионов долларов должно было хватить на приобретение трех-четырёх кораблей. Покупка кораблей и организация крейсерства была поручена капитан-лейтенанту Л. Л. Семечкину. 27 марта 1878 г. было решено немедленно снарядить экспедиционную партию под командованием капитан-лейтенанта К. К. Гриппенберга, которая направилась в США на зафрактованном немецком пароходе «Цимбрия» («Zimbria»). 17 апреля «Цимбрия» вошла в маленький порт Сауф-Вест-Харбор в штате Мэн. 26 апреля в Нью-Йорк прибыл Семичкин, в скором времени купивший три парохода («Штат Калифорния», «Колумбус» и «Саратога»). Их доставили для перестройки под крейсера в Филадельфию на верфи Крампа. 29 мая 1878 г. купленным пароходам присвоили наименования «Европа», «Азия» и «Африка» и зачислили в первый ранг военных кораблей. В сентябре в Филадельфию пришла «Цимбрия» с командами русских моряков. В декабре «Европа», «Азия» и «Африка» подняли Андреевские флаги. Поскольку угроза войны с Англией миновала, крейсера в конце декабря 1878 г. ушли из Филадельфии в Европу.

Интересные факты

Напишите отзыв о статье "Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки (1863—1864)"

Примечания

  1. ↑ [www.tez-rus.net/ViewGood40103.html Русские в Северной Америке. Е.А. Александров. Хэмден (США)-Сан-Франциско (США)-Санкт-Петербург (Россия) 2005]
  2. ↑ Широкорад А. Б. «Россия-Англия: неизвестная война 1857—1907». Москва, издательство «АСТ», стр. 75
  3. ↑ Соломонов Б., [navycollection.narod.ru/ships/Russia/Cruisers/KORV_Boyarin/history2.htm Последний поход корвета или жертва неначавшейся войны]. Флотомастер.- 1997.- №2

Ссылки

  • [militera.lib.ru/h/boevaya_letopis_flota/33.html Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки]
  • [www.redstar.ru/2007/07/11_07/4_02.html Русские в Америке — к истокам вопроса]
  • [america-xix.org.ru/library/bolkhovitinov-russian-fleet/ Николай Болховитинов. Историки в поисках истины: Визит русского флота в США в 1863—1864 гг.]
  • [www.inosmi.ru/inrussia/20080726/242855.html Русский военный флот.] ("The Times", Великобритания), 24 августа 1853 г.
  • [archive.is/20130416210040/www.inosmi.ru/world/20080213/239569.html Нью-Йорк - база русского флота?] ("The New York Times", США), 15 июля 1893 г.
  • [www.litportal.ru/genre23/author4159/read/page/14/book18237.html А. Б. Широкорад. Русские пираты.]
  • [keu-ocr.narod.ru/Cruisers/chap03.html#chap3_7 Крестьянинов В.Я. Крейсера Российского Императорского флота]
  • [www.simvolika.org/project13.htm Памятная юбилейная медаль «150-летие прибытия русских эскадр в Америку»]

Отрывок, характеризующий Экспедиция русского флота к берегам Северной Америки (1863—1864)

– Как же, из под наших гончих он травить будет! Да и сука то моя мышастая поймала. Поди, судись! За лисицу хватает! Я его лисицей ну катать. Вот она, в тороках. А этого хочешь?… – говорил охотник, указывая на кинжал и вероятно воображая, что он всё еще говорит с своим врагом.
Николай, не разговаривая с охотником, попросил сестру и Петю подождать его и поехал на то место, где была эта враждебная, Илагинская охота.
Охотник победитель въехал в толпу охотников и там, окруженный сочувствующими любопытными, рассказывал свой подвиг.
Дело было в том, что Илагин, с которым Ростовы были в ссоре и процессе, охотился в местах, по обычаю принадлежавших Ростовым, и теперь как будто нарочно велел подъехать к острову, где охотились Ростовы, и позволил травить своему охотнику из под чужих гончих.
Николай никогда не видал Илагина, но как и всегда в своих суждениях и чувствах не зная середины, по слухам о буйстве и своевольстве этого помещика, всей душой ненавидел его и считал своим злейшим врагом. Он озлобленно взволнованный ехал теперь к нему, крепко сжимая арапник в руке, в полной готовности на самые решительные и опасные действия против своего врага.
Едва он выехал за уступ леса, как он увидал подвигающегося ему навстречу толстого барина в бобровом картузе на прекрасной вороной лошади, сопутствуемого двумя стремянными.
Вместо врага Николай нашел в Илагине представительного, учтивого барина, особенно желавшего познакомиться с молодым графом. Подъехав к Ростову, Илагин приподнял бобровый картуз и сказал, что очень жалеет о том, что случилось; что велит наказать охотника, позволившего себе травить из под чужих собак, просит графа быть знакомым и предлагает ему свои места для охоты.
Наташа, боявшаяся, что брат ее наделает что нибудь ужасное, в волнении ехала недалеко за ним. Увидав, что враги дружелюбно раскланиваются, она подъехала к ним. Илагин еще выше приподнял свой бобровый картуз перед Наташей и приятно улыбнувшись, сказал, что графиня представляет Диану и по страсти к охоте и по красоте своей, про которую он много слышал.
Илагин, чтобы загладить вину своего охотника, настоятельно просил Ростова пройти в его угорь, который был в версте, который он берег для себя и в котором было, по его словам, насыпано зайцев. Николай согласился, и охота, еще вдвое увеличившаяся, тронулась дальше.
Итти до Илагинского угоря надо было полями. Охотники разровнялись. Господа ехали вместе. Дядюшка, Ростов, Илагин поглядывали тайком на чужих собак, стараясь, чтобы другие этого не замечали, и с беспокойством отыскивали между этими собаками соперниц своим собакам.
Ростова особенно поразила своей красотой небольшая чистопсовая, узенькая, но с стальными мышцами, тоненьким щипцом (мордой) и на выкате черными глазами, краснопегая сучка в своре Илагина. Он слыхал про резвость Илагинских собак, и в этой красавице сучке видел соперницу своей Милке.
В середине степенного разговора об урожае нынешнего года, который завел Илагин, Николай указал ему на его краснопегую суку.
– Хороша у вас эта сучка! – сказал он небрежным тоном. – Резва?
– Эта? Да, эта – добрая собака, ловит, – равнодушным голосом сказал Илагин про свою краснопегую Ерзу, за которую он год тому назад отдал соседу три семьи дворовых. – Так и у вас, граф, умолотом не хвалятся? – продолжал он начатый разговор. И считая учтивым отплатить молодому графу тем же, Илагин осмотрел его собак и выбрал Милку, бросившуюся ему в глаза своей шириной.
– Хороша у вас эта чернопегая – ладна! – сказал он.
– Да, ничего, скачет, – отвечал Николай. «Вот только бы побежал в поле матёрый русак, я бы тебе показал, какая эта собака!» подумал он, и обернувшись к стремянному сказал, что он дает рубль тому, кто подозрит, т. е. найдет лежачего зайца.
– Я не понимаю, – продолжал Илагин, – как другие охотники завистливы на зверя и на собак. Я вам скажу про себя, граф. Меня веселит, знаете, проехаться; вот съедешься с такой компанией… уже чего же лучше (он снял опять свой бобровый картуз перед Наташей); а это, чтобы шкуры считать, сколько привез – мне всё равно!
– Ну да.
– Или чтоб мне обидно было, что чужая собака поймает, а не моя – мне только бы полюбоваться на травлю, не так ли, граф? Потом я сужу…
– Ату – его, – послышался в это время протяжный крик одного из остановившихся борзятников. Он стоял на полубугре жнивья, подняв арапник, и еще раз повторил протяжно: – А – ту – его! (Звук этот и поднятый арапник означали то, что он видит перед собой лежащего зайца.)
– А, подозрил, кажется, – сказал небрежно Илагин. – Что же, потравим, граф!
– Да, подъехать надо… да – что ж, вместе? – отвечал Николай, вглядываясь в Ерзу и в красного Ругая дядюшки, в двух своих соперников, с которыми еще ни разу ему не удалось поровнять своих собак. «Ну что как с ушей оборвут мою Милку!» думал он, рядом с дядюшкой и Илагиным подвигаясь к зайцу.
– Матёрый? – спрашивал Илагин, подвигаясь к подозрившему охотнику, и не без волнения оглядываясь и подсвистывая Ерзу…
– А вы, Михаил Никанорыч? – обратился он к дядюшке.
Дядюшка ехал насупившись.
– Что мне соваться, ведь ваши – чистое дело марш! – по деревне за собаку плачены, ваши тысячные. Вы померяйте своих, а я посмотрю!
– Ругай! На, на, – крикнул он. – Ругаюшка! – прибавил он, невольно этим уменьшительным выражая свою нежность и надежду, возлагаемую на этого красного кобеля. Наташа видела и чувствовала скрываемое этими двумя стариками и ее братом волнение и сама волновалась.
Охотник на полугорке стоял с поднятым арапником, господа шагом подъезжали к нему; гончие, шедшие на самом горизонте, заворачивали прочь от зайца; охотники, не господа, тоже отъезжали. Всё двигалось медленно и степенно.
– Куда головой лежит? – спросил Николай, подъезжая шагов на сто к подозрившему охотнику. Но не успел еще охотник отвечать, как русак, чуя мороз к завтрашнему утру, не вылежал и вскочил. Стая гончих на смычках, с ревом, понеслась под гору за зайцем; со всех сторон борзые, не бывшие на сворах, бросились на гончих и к зайцу. Все эти медленно двигавшиеся охотники выжлятники с криком: стой! сбивая собак, борзятники с криком: ату! направляя собак – поскакали по полю. Спокойный Илагин, Николай, Наташа и дядюшка летели, сами не зная как и куда, видя только собак и зайца, и боясь только потерять хоть на мгновение из вида ход травли. Заяц попался матёрый и резвый. Вскочив, он не тотчас же поскакал, а повел ушами, прислушиваясь к крику и топоту, раздавшемуся вдруг со всех сторон. Он прыгнул раз десять не быстро, подпуская к себе собак, и наконец, выбрав направление и поняв опасность, приложил уши и понесся во все ноги. Он лежал на жнивьях, но впереди были зеленя, по которым было топко. Две собаки подозрившего охотника, бывшие ближе всех, первые воззрились и заложились за зайцем; но еще далеко не подвинулись к нему, как из за них вылетела Илагинская краснопегая Ерза, приблизилась на собаку расстояния, с страшной быстротой наддала, нацелившись на хвост зайца и думая, что она схватила его, покатилась кубарем. Заяц выгнул спину и наддал еще шибче. Из за Ерзы вынеслась широкозадая, чернопегая Милка и быстро стала спеть к зайцу.
– Милушка! матушка! – послышался торжествующий крик Николая. Казалось, сейчас ударит Милка и подхватит зайца, но она догнала и пронеслась. Русак отсел. Опять насела красавица Ерза и над самым хвостом русака повисла, как будто примеряясь как бы не ошибиться теперь, схватить за заднюю ляжку.
– Ерзанька! сестрица! – послышался плачущий, не свой голос Илагина. Ерза не вняла его мольбам. В тот самый момент, как надо было ждать, что она схватит русака, он вихнул и выкатил на рубеж между зеленями и жнивьем. Опять Ерза и Милка, как дышловая пара, выровнялись и стали спеть к зайцу; на рубеже русаку было легче, собаки не так быстро приближались к нему.
– Ругай! Ругаюшка! Чистое дело марш! – закричал в это время еще новый голос, и Ругай, красный, горбатый кобель дядюшки, вытягиваясь и выгибая спину, сравнялся с первыми двумя собаками, выдвинулся из за них, наддал с страшным самоотвержением уже над самым зайцем, сбил его с рубежа на зеленя, еще злей наддал другой раз по грязным зеленям, утопая по колена, и только видно было, как он кубарем, пачкая спину в грязь, покатился с зайцем. Звезда собак окружила его. Через минуту все стояли около столпившихся собак. Один счастливый дядюшка слез и отпазанчил. Потряхивая зайца, чтобы стекала кровь, он тревожно оглядывался, бегая глазами, не находя положения рукам и ногам, и говорил, сам не зная с кем и что.
«Вот это дело марш… вот собака… вот вытянул всех, и тысячных и рублевых – чистое дело марш!» говорил он, задыхаясь и злобно оглядываясь, как будто ругая кого то, как будто все были его враги, все его обижали, и только теперь наконец ему удалось оправдаться. «Вот вам и тысячные – чистое дело марш!»
– Ругай, на пазанку! – говорил он, кидая отрезанную лапку с налипшей землей; – заслужил – чистое дело марш!
– Она вымахалась, три угонки дала одна, – говорил Николай, тоже не слушая никого, и не заботясь о том, слушают ли его, или нет.
– Да это что же в поперечь! – говорил Илагинский стремянный.
– Да, как осеклась, так с угонки всякая дворняшка поймает, – говорил в то же время Илагин, красный, насилу переводивший дух от скачки и волнения. В то же время Наташа, не переводя духа, радостно и восторженно визжала так пронзительно, что в ушах звенело. Она этим визгом выражала всё то, что выражали и другие охотники своим единовременным разговором. И визг этот был так странен, что она сама должна бы была стыдиться этого дикого визга и все бы должны были удивиться ему, ежели бы это было в другое время.
Дядюшка сам второчил русака, ловко и бойко перекинул его через зад лошади, как бы упрекая всех этим перекидыванием, и с таким видом, что он и говорить ни с кем не хочет, сел на своего каураго и поехал прочь. Все, кроме его, грустные и оскорбленные, разъехались и только долго после могли притти в прежнее притворство равнодушия. Долго еще они поглядывали на красного Ругая, который с испачканной грязью, горбатой спиной, побрякивая железкой, с спокойным видом победителя шел за ногами лошади дядюшки.
«Что ж я такой же, как и все, когда дело не коснется до травли. Ну, а уж тут держись!» казалось Николаю, что говорил вид этой собаки.
Когда, долго после, дядюшка подъехал к Николаю и заговорил с ним, Николай был польщен тем, что дядюшка после всего, что было, еще удостоивает говорить с ним.


Когда ввечеру Илагин распростился с Николаем, Николай оказался на таком далеком расстоянии от дома, что он принял предложение дядюшки оставить охоту ночевать у него (у дядюшки), в его деревеньке Михайловке.
– И если бы заехали ко мне – чистое дело марш! – сказал дядюшка, еще бы того лучше; видите, погода мокрая, говорил дядюшка, отдохнули бы, графинечку бы отвезли в дрожках. – Предложение дядюшки было принято, за дрожками послали охотника в Отрадное; а Николай с Наташей и Петей поехали к дядюшке.
Человек пять, больших и малых, дворовых мужчин выбежало на парадное крыльцо встречать барина. Десятки женщин, старых, больших и малых, высунулись с заднего крыльца смотреть на подъезжавших охотников. Присутствие Наташи, женщины, барыни верхом, довело любопытство дворовых дядюшки до тех пределов, что многие, не стесняясь ее присутствием, подходили к ней, заглядывали ей в глаза и при ней делали о ней свои замечания, как о показываемом чуде, которое не человек, и не может слышать и понимать, что говорят о нем.
– Аринка, глянь ка, на бочькю сидит! Сама сидит, а подол болтается… Вишь рожок!
– Батюшки светы, ножик то…
– Вишь татарка!
– Как же ты не перекувыркнулась то? – говорила самая смелая, прямо уж обращаясь к Наташе.
Дядюшка слез с лошади у крыльца своего деревянного заросшего садом домика и оглянув своих домочадцев, крикнул повелительно, чтобы лишние отошли и чтобы было сделано всё нужное для приема гостей и охоты.
Всё разбежалось. Дядюшка снял Наташу с лошади и за руку провел ее по шатким досчатым ступеням крыльца. В доме, не отштукатуренном, с бревенчатыми стенами, было не очень чисто, – не видно было, чтобы цель живших людей состояла в том, чтобы не было пятен, но не было заметно запущенности.
В сенях пахло свежими яблоками, и висели волчьи и лисьи шкуры. Через переднюю дядюшка провел своих гостей в маленькую залу с складным столом и красными стульями, потом в гостиную с березовым круглым столом и диваном, потом в кабинет с оборванным диваном, истасканным ковром и с портретами Суворова, отца и матери хозяина и его самого в военном мундире. В кабинете слышался сильный запах табаку и собак. В кабинете дядюшка попросил гостей сесть и расположиться как дома, а сам вышел. Ругай с невычистившейся спиной вошел в кабинет и лег на диван, обчищая себя языком и зубами. Из кабинета шел коридор, в котором виднелись ширмы с прорванными занавесками. Из за ширм слышался женский смех и шопот. Наташа, Николай и Петя разделись и сели на диван. Петя облокотился на руку и тотчас же заснул; Наташа и Николай сидели молча. Лица их горели, они были очень голодны и очень веселы. Они поглядели друг на друга (после охоты, в комнате, Николай уже не считал нужным выказывать свое мужское превосходство перед своей сестрой); Наташа подмигнула брату и оба удерживались недолго и звонко расхохотались, не успев еще придумать предлога для своего смеха.
Немного погодя, дядюшка вошел в казакине, синих панталонах и маленьких сапогах. И Наташа почувствовала, что этот самый костюм, в котором она с удивлением и насмешкой видала дядюшку в Отрадном – был настоящий костюм, который был ничем не хуже сюртуков и фраков. Дядюшка был тоже весел; он не только не обиделся смеху брата и сестры (ему в голову не могло притти, чтобы могли смеяться над его жизнию), а сам присоединился к их беспричинному смеху.


Источник — «http://wiki-org.ru/wiki/index.php?title=Экспедиция_русского_флота_к_берегам_Северной_Америки_(1863—1864)&oldid=80772712»