Экспериментальная археология

Экспериментальная археология — это направление археологической науки. В ходе эксперимента учёные живут как люди отдалённых эпох, постигая древние ремёсла и восстанавливая забытые технологии, проводя сезонные сельскохозяйственные работы.

В Средние века существовали фантастические объяснения происхождения каменных, керамических и других находок. Так, согласно одному из них, керамические сосуды появлялись в земле как корнеплоды, другое утверждало, что их делают гномы. Некоторые полагали, что каменные топоры и клинья (рубила) появляются в тех местах, где молния ударила в землю ("топоры Перуна").

Немецкий учёный Андреас Альберт Роде (1682—1724) изготовил кремневый топор, чтобы доказать, что каменные орудия произведены человеком. Якоб фон Медлен (1659—1743) поручил гончарам исследовать технику обработки поверхности древней керамики из Северной Германии.

К началу XIX века датский учёный Кристиан Юргенсен Томсен (1788—1865) классифицировал древние артефакты. В 1819 году в музее Копенгагена он распределил археологические находки по трем разделам, соответствующим трём эпохам или векам: каменному, бронзовому и железному (система трех веков или периодов).

С середины XIX века внимание экспериментаторов сосредоточилось на производстве и применении каменных орудий. В 1874 году археологи на своем съезде в Копенгагене имели возможность увидеть деревянную постройку, срубленную исключительно каменными орудиями.

Противники системы трёх эпох Томсена были окончательно повержены в 70-х годах XIX века. Их утверждения о том, что каменные орудия не могли быть просверлены до изобретения металла, опровергли Отто Тишлер и его коллеги, доказав, что с помощью деревянного сверла и песка, подсыпаемого под него, кремень поддаётся сверлению.

Эксперименты становятся постоянными спутниками археологов на пути познания жизни, работы, искусства и мышления людей, которые оставили после себя только немые предметы, незначительные следы своей деятельности и немногочисленные отрывки письменных документов.

Отрывок, характеризующий Экспериментальная археология

Ввалившись в Смоленск, представлявшийся им обетованной землей, французы убивали друг друга за провиант, ограбили свои же магазины и, когда все было разграблено, побежали дальше.
Все шли, сами не зная, куда и зачем они идут. Еще менее других знал это гений Наполеона, так как никто ему не приказывал. Но все таки он и его окружающие соблюдали свои давнишние привычки: писались приказы, письма, рапорты, ordre du jour [распорядок дня]; называли друг друга:
«Sire, Mon Cousin, Prince d'Ekmuhl, roi de Naples» [Ваше величество, брат мой, принц Экмюльский, король Неаполитанский.] и т.д. Но приказы и рапорты были только на бумаге, ничто по ним не исполнялось, потому что не могло исполняться, и, несмотря на именование друг друга величествами, высочествами и двоюродными братьями, все они чувствовали, что они жалкие и гадкие люди, наделавшие много зла, за которое теперь приходилось расплачиваться. И, несмотря на то, что они притворялись, будто заботятся об армии, они думали только каждый о себе и о том, как бы поскорее уйти и спастись.


Действия русского и французского войск во время обратной кампании от Москвы и до Немана подобны игре в жмурки, когда двум играющим завязывают глаза и один изредка звонит колокольчиком, чтобы уведомить о себе ловящего. Сначала тот, кого ловят, звонит, не боясь неприятеля, но когда ему приходится плохо, он, стараясь неслышно идти, убегает от своего врага и часто, думая убежать, идет прямо к нему в руки.
Сначала наполеоновские войска еще давали о себе знать – это было в первый период движения по Калужской дороге, но потом, выбравшись на Смоленскую дорогу, они побежали, прижимая рукой язычок колокольчика, и часто, думая, что они уходят, набегали прямо на русских.
При быстроте бега французов и за ними русских и вследствие того изнурения лошадей, главное средство приблизительного узнавания положения, в котором находится неприятель, – разъезды кавалерии, – не существовало. Кроме того, вследствие частых и быстрых перемен положений обеих армий, сведения, какие и были, не могли поспевать вовремя. Если второго числа приходило известие о том, что армия неприятеля была там то первого числа, то третьего числа, когда можно было предпринять что нибудь, уже армия эта сделала два перехода и находилась совсем в другом положении.
Одна армия бежала, другая догоняла. От Смоленска французам предстояло много различных дорог; и, казалось бы, тут, простояв четыре дня, французы могли бы узнать, где неприятель, сообразить что нибудь выгодное и предпринять что нибудь новое. Но после четырехдневной остановки толпы их опять побежали не вправо, не влево, но, без всяких маневров и соображений, по старой, худшей дороге, на Красное и Оршу – по пробитому следу.