Экспериментальная фонетика

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Экспериментальная фонетика — раздел общей фонетики, в которой изучение звуков и других речевых единиц, явлений и процессов осуществляют экспериментальным путём. Экспериментально-фонетический метод применяют в изучении артикуляционных, акустических и перцептивных объектов фонетики. Экспериментально исследовать можно сегментные и надсегментные единицы, литературное и диалектное произношение, фонетические системы различных языков в сопоставительном аспекте.

Экспериментальная фонетика призвана давать объективные знания, когда необходимо проверить теорию, гипотезу, предположение т.д. Поэтому она пользуется широким спектром инструментальных средств, позволяющих фиксировать определённые речевые параметры в соответствующих единицах измерения. К таким техническим средствам сбора объективной информации относятся: компьютерные программы анализа звуковой волны, технические устройства, отражающие процессы образования звуков (артикулографы, палатографы, рентгенографические аппараты, МРТ-аппараты и т. д.).

Напишите отзыв о статье "Экспериментальная фонетика"



Ссылки

  • Peter Ladefoged (англ.) [www.britannica.com/print/topic/457255 Experimental Phonetics] // Encyclopædia Britannica
  • Н. Д. [dic.academic.ru/dic.nsf/enc_literature/5997/Экспериментальная Экспериментальная фонетика] // Литературная энциклопедия: Словарь литературных терминов: В 2-х т. / Под редакцией Н. Бродского, А. Лаврецкого, Э. Лунина, В. Львова-Рогачевского, М. Розанова, В. Чешихина-Ветринского. — М.; Л.: Изд-во Л. Д. Френкель, 1925


Отрывок, характеризующий Экспериментальная фонетика

Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.
Наружи слышались где то вдалеке плач и крики, и сквозь щели балагана виднелся огонь; но в балагане было тихо и темно. Пьер долго не спал и с открытыми глазами лежал в темноте на своем месте, прислушиваясь к мерному храпенью Платона, лежавшего подле него, и чувствовал, что прежде разрушенный мир теперь с новой красотой, на каких то новых и незыблемых основах, воздвигался в его душе.


В балагане, в который поступил Пьер и в котором он пробыл четыре недели, было двадцать три человека пленных солдат, три офицера и два чиновника.