Экспериментальный киноцентр
Поделись знанием:
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
Экспериментальный киноцентр[1] (Экспериментальный центр кинематографии, итал. Centro Sperimentale di Cinematografia), или Итальянская национальная киношкола, был основан в 1935 году с целью продвижения искусства кино и киноиндустрии.
Эта старейшая киношкола (киноинститут)[1] Западной Европы возникла в Риме в 1935 году стараниями Луиджи Фредди, главы Генеральной дирекции по делам кинематографии при министерстве печати и пропаганды правительства Бенито Муссолини. Одним из инициаторов её создания был выдающийся киновед, кинокритик и кинематографист Умберто Барбаро, который в 1936—1948 гг. служил директором Экспериментального киноцентра[2]. Со времени своего возникновения и до наших дней школа финансируется итальянским правительством и сосредоточена на образовательной, исследовательской, издательской деятельности и теории кино.
Экспериментальный киноцентр является важнейшим учреждением Италии для обучения, исследований и экспериментов в области кино — документального, художественного, анимационного.
Содержание
Предназначение
Экспериментальный киноцентр направлен на совершенствование киноискусства, кинематографических и аудиовизуальных технологий, чему служат Фонд, Национальная киношкола и Национальный киноархив.
Административное здание Национальной киношколы расположено в Риме. Здесь читаются трёхгодичные курсы для подготовки квалифицированных актёров, режиссёров[1], сценаристов, художников-постановщиков, сценографов, костюмеров, кинооператоров, звукорежиссёров, специалистов по производству и монтажу фильмов.
Обучение
Расположенная вблизи киностудии «Чинечитта», школа обучает своих студентов на протяжении трёх лет, используя технологию съёмки на 35-миллиметровую киноплёнку. Конкурс среди поступающих очень высок: в каждый класс зачисляется только 6 студентов.
Преподаватели
- Умберто Барбаро[2]
- Джанкарло Джаннини (актёрское мастерство)[3]
- Джузеппе Ротунно (операторское искусство)[3]
- Пьеро Този (костюм)[3]
Известные выпускники
Многие прославленные деятели итальянского и мирового кинематографа обучались мастерству в Экспериментальном киноцентре, в их числе[4][5]:
Режиссёры
- Сильвано Агости (итал. Silvano Agosti)
- Микеланджело Антониони
- Франческа Аркибуджи (итал. Francesca Archibugi)
- Марко Беллоккьо
- Фаусто Брицци (итал. Fausto Brizzi)
- Велько Булайич
- Карло Вердоне (итал. Carlo Verdone)
- Паоло Вирци (итал. Paolo Virzì)
- Эмидио Греко (итал. Emidio Greco)
- Джузеппе Де Сантис
- Пьетро Джерми
- Луиджи Дзампа
- Доменико Дистило (итал. Domenico Distilo)
- Лилиана Кавани
- Фолько Квиличи (итал. Folco Quilici)
- Умберто Ленци
- Нанни Лой
- Франческо Мазелли
- Сальваторе Мереу (итал. Salvatore Mereu)
- Габриэле Муччино
- Джузеппе Петитто (итал. Giuseppe Petitto)
- Эрос Пульелли (итал. Eros Puglielli)
- Роберта Торре (итал. Roberta Torre)
- Роберто Фаэнца (итал. Roberto Faenza)
- Кристиан Филипелла
Актёры
- Джорджо Альбертацци
- Алида Валли
- Клаудия Кардинале
- Андреа Кекки (итал. Andrea Checchi)
- Карла Дель Поджо
- Энрико Ло Версо (итал. Enrico Lo Verso)
- Лоренцо Рикельми
- Доменико Модуньо
- Франческа Нери
- Лу Кастель (был исключён)
Кинооператоры
- Нестор Альмендрос
- Фило Брегстейн (нидерл. Philo Bregstein)
- Паскуалино Де Сантис
- Витторио Стораро
Напишите отзыв о статье "Экспериментальный киноцентр"
Примечания
- ↑ 1 2 3 Экспериментальный киноцентр // Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С.И. Юткевич. — М.: Сов. энциклопедия, 1986. — С. 510. — 640 с. — 100 000 экз.
- ↑ 1 2 Барбаро (Barbaro) Умберто // Кино: Энциклопедический словарь / Гл. ред. С.И. Юткевич. — М.: Сов. энциклопедия, 1986. — С. 36. — 640 с. — 100 000 экз. Ошибка в сносках?: Неверный тег
<ref>: название «Kinoslovar1986_Barbaro» определено несколько раз для различного содержимого - ↑ 1 2 3 [www.fondazionecsc.it/context.jsp?ID_LINK=20&area=7 Scuola Nazionale di Cinema/Docenti] (итал.). Преподаватели Экспериментального киноцентра. Centro Sperimentale di Cinematografia. Проверено 16 сентября 2012. [www.webcitation.org/6Bk7kYHtw Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
- ↑ [www.fondazionecsc.it/context.jsp?ID_LINK=20&area=7 Scuola Nazionale di Cinema/Ex allievi] (итал.). Список знаменитых выпускников Экспериментального киноцентра. Centro Sperimentale di Cinematografia. Проверено 16 сентября 2012. [www.webcitation.org/6Bk7kYHtw Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
- ↑ [www.fondazionecsc.it/UploadDocs/2674_VERSIONE_DEFINITIVA_DEL_8_FEBBRAIO_2011_ELENCO_EXALLIEVI_CSC_per_sito_web.pdf Versione definitiva del 8 febbraio 2011 elenco exallievi CSC per sito web] (итал.). Полный список выпускников Экспериментального киноцентра (на 8 февраля 2011 г.). Centro Sperimentale di Cinematografia (08.02.2011). Проверено 16 сентября 2012. [www.webcitation.org/6Bk7laqvr Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
Ссылки
- [www.fondazionecsc.it Centro Sperimentale di Cinematografia]. — Официальный сайт Экспериментального киноцентра. Проверено 7 июня 2010. [www.webcitation.org/6Bk7m8Qee Архивировано из первоисточника 28 октября 2012].
Отрывок, характеризующий Экспериментальный киноцентр
– Душенька… а меня то.Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.
– Голубчик, Денисов! – визгнула Наташа, не помнившая себя от восторга, подскочила к нему, обняла и поцеловала его. Все смутились поступком Наташи. Денисов тоже покраснел, но улыбнулся и взяв руку Наташи, поцеловал ее.
Денисова отвели в приготовленную для него комнату, а Ростовы все собрались в диванную около Николушки.
Старая графиня, не выпуская его руки, которую она всякую минуту целовала, сидела с ним рядом; остальные, столпившись вокруг них, ловили каждое его движенье, слово, взгляд, и не спускали с него восторженно влюбленных глаз. Брат и сестры спорили и перехватывали места друг у друга поближе к нему, и дрались за то, кому принести ему чай, платок, трубку.
Ростов был очень счастлив любовью, которую ему выказывали; но первая минута его встречи была так блаженна, что теперешнего его счастия ему казалось мало, и он всё ждал чего то еще, и еще, и еще.
На другое утро приезжие спали с дороги до 10 го часа.
В предшествующей комнате валялись сабли, сумки, ташки, раскрытые чемоданы, грязные сапоги. Вычищенные две пары со шпорами были только что поставлены у стенки. Слуги приносили умывальники, горячую воду для бритья и вычищенные платья. Пахло табаком и мужчинами.
– Гей, Г'ишка, т'убку! – крикнул хриплый голос Васьки Денисова. – Ростов, вставай!
Ростов, протирая слипавшиеся глаза, поднял спутанную голову с жаркой подушки.
– А что поздно? – Поздно, 10 й час, – отвечал Наташин голос, и в соседней комнате послышалось шуршанье крахмаленных платьев, шопот и смех девичьих голосов, и в чуть растворенную дверь мелькнуло что то голубое, ленты, черные волоса и веселые лица. Это была Наташа с Соней и Петей, которые пришли наведаться, не встал ли.
– Николенька, вставай! – опять послышался голос Наташи у двери.
– Сейчас!
В это время Петя, в первой комнате, увидав и схватив сабли, и испытывая тот восторг, который испытывают мальчики, при виде воинственного старшего брата, и забыв, что сестрам неприлично видеть раздетых мужчин, отворил дверь.
– Это твоя сабля? – кричал он. Девочки отскочили. Денисов с испуганными глазами спрятал свои мохнатые ноги в одеяло, оглядываясь за помощью на товарища. Дверь пропустила Петю и опять затворилась. За дверью послышался смех.
– Николенька, выходи в халате, – проговорил голос Наташи.
– Это твоя сабля? – спросил Петя, – или это ваша? – с подобострастным уважением обратился он к усатому, черному Денисову.
Ростов поспешно обулся, надел халат и вышел. Наташа надела один сапог с шпорой и влезала в другой. Соня кружилась и только что хотела раздуть платье и присесть, когда он вышел. Обе были в одинаковых, новеньких, голубых платьях – свежие, румяные, веселые. Соня убежала, а Наташа, взяв брата под руку, повела его в диванную, и у них начался разговор. Они не успевали спрашивать друг друга и отвечать на вопросы о тысячах мелочей, которые могли интересовать только их одних. Наташа смеялась при всяком слове, которое он говорил и которое она говорила, не потому, чтобы было смешно то, что они говорили, но потому, что ей было весело и она не в силах была удерживать своей радости, выражавшейся смехом.
– Ах, как хорошо, отлично! – приговаривала она ко всему. Ростов почувствовал, как под влиянием жарких лучей любви, в первый раз через полтора года, на душе его и на лице распускалась та детская улыбка, которою он ни разу не улыбался с тех пор, как выехал из дома.
– Нет, послушай, – сказала она, – ты теперь совсем мужчина? Я ужасно рада, что ты мой брат. – Она тронула его усы. – Мне хочется знать, какие вы мужчины? Такие ли, как мы? Нет?
– Отчего Соня убежала? – спрашивал Ростов.
– Да. Это еще целая история! Как ты будешь говорить с Соней? Ты или вы?
– Как случится, – сказал Ростов.
– Говори ей вы, пожалуйста, я тебе после скажу.
– Да что же?
– Ну я теперь скажу. Ты знаешь, что Соня мой друг, такой друг, что я руку сожгу для нее. Вот посмотри. – Она засучила свой кисейный рукав и показала на своей длинной, худой и нежной ручке под плечом, гораздо выше локтя (в том месте, которое закрыто бывает и бальными платьями) красную метину.
– Это я сожгла, чтобы доказать ей любовь. Просто линейку разожгла на огне, да и прижала.
Сидя в своей прежней классной комнате, на диване с подушечками на ручках, и глядя в эти отчаянно оживленные глаза Наташи, Ростов опять вошел в тот свой семейный, детский мир, который не имел ни для кого никакого смысла, кроме как для него, но который доставлял ему одни из лучших наслаждений в жизни; и сожжение руки линейкой, для показания любви, показалось ему не бесполезно: он понимал и не удивлялся этому.
