Экстер, Александра Александровна

Александра Экстер
Фотопортрет
Имя при рождении:	Александра Александровна Григорович
Дата рождения:	6 (18) января 1882(1882-01-18)
Место рождения:	Белосток, Российская империя
Дата смерти:	17 марта 1949(1949-03-17) (67 лет)
Место смерти:	Фонтене-о-Роз, Франция
Жанр:	живописец, график, художник театра и кино, дизайнер

Алекса́ндра Алекса́ндровна Эксте́р (в девичестве Григоро́вич), (6 [18] января 1882, Белосток — 17 марта 1949, Фонтене-о-Роз) — русско-французская художница-авангардистка (кубофутуризм, супрематизм), график, художница театра и кино, дизайнер. Представительница русского авангарда, один из основоположников стиля «ар-деко».

Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Родилась в городе Белосток Гродненской губернии Российской империи в семье коллежского асессора Александра Аврамовича Григоровича.

Обучалась в Киеве в гимназии Св. Ольги, которую закончила 1899 году.

С 1901 по 1903 годы, а также, как вольнослушатель, с 1906 по 1908 годы занималась в Киевском художественном училище.

В 1903 году вышла замуж за двоюродного брата, адвоката Николая Евгеньевича Экстера.

В те же годы организовала в своем доме салон-мастерскую, ставший местом встреч представителей киевского авангардного искусства.

В 1907 году уехала в Париж, где стала заниматься в парижской академии Гранд-Шомьер и посещать класс портретиста Карло Дельваля. Во время этой поездки у неё сложились дружеские отношения с П. Пикассо и Г. Аполлинером.

С 1908 по 1914 годы жила в разных городах Российской империи (Москва, Киев, Одесса, Петербург), много путешествуя по Европе.

В 1908 году организовала в Киеве вместе с Д. Д. Бурлюком выставку «Звено».

В 1912 году в Италии познакомилась с художником-футуристом Арденго Соффичи, а через него — с ведущими авангардистами этой страны, принимала участие в их выставках.

Принимала участие в большинстве наиболее значительных выставок авангардного искусства в России (выставки Бубнового валета — февраль 1912 года, Союза молодежи, Трамвай В и др.), Франции (Салон Независимых — март 1912-го и др.), в Италии.

В 1913 году принимала участие в организации «Кольца» — художественной группы кубофутуристичиского направления. В 1914 году принимала участие в организации и в выставке «Кольца» в Киеве.

В 1915 году вступила в группу К. Малевича Супремус.

В 1915—1916 годах вместе с другими художниками-супрематистами Экстер работала с крестьянами в художественной артели села Вербовка (руководитель — её ученица Нина Генке) и села Скопцы (руководитель Наталья Давыдова).

В 1918—1921 годах — вместе с Вадимом Меллером работала с Брониславой Нижинской, сестрой В. Нижинского, в её балетной студии в Киеве.

В 1921 году принимала участие в концептуальной выставке конструктивистов «5х5=25».

В 1923 году вместе с В. И. Мухиной оформила павильон газеты «Известия» на первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке в Москве.

А. А. Экстер преподавала в Одесской детской художественной школе, затем в собственной студии в Киеве (1918). С 1921 по 1922 годы вела курс во ВХУТЕМАСе.

С 1924 года жила за границей. В 1925 году приняла участие в Международной выставке современных декоративных и промышленных искусств в Париже.

Умерла 17 марта 1949 года в Фонтене-о-Роз под Парижем.

Творчество

Как художник театра и кино работала над спектаклями Московского камерного театра А. Я. Таирова («Фамира Кифаред» И. Ф. Анненского (1916), «Саломея» О. Уайльда (1917)), «Ромео и Джульетта» У. Шекспира (1921), фильмами («Аэлита» Я. А. Протазанова) и др.

В качестве дизайнера по костюмам сотрудничала с Московским ателье мод, работала над созданием парадной формы Красной Армии (1922—1923).

В 1924—1925 годах участвовала в оформлении Советского павильона на XIV Международной выставке в Венеции и подготовке экспозиции советского отдела Всемирной выставки современного индустриального и декоративного искусства («Арт Деко») в Париже.

В начале 1930-х годов Александра Экстер начала работать в направлении Les Livres Manuscrits — создание уникальных, выполненных от руки книг, каждая страница которых имеет авторский автограф. Эти книги Экстер делала, как правило, в одном, изредка — в трех-пяти экземплярах.

Персональные выставки Александры Экстер — Берлин (1927), Лондон (1928), Париж (1929), Нью-Йорк (1930), Прага (1937).

Библиография

Альбомы и каталоги

• Nakov Andréi. Alexandra Exter: [Catalogue]. — Paris: Galerie Jean Chauvelin, 1972.
• Александра Экстер: Путь художника. Художник и время: [Альбом] / Г. Ф. Коваленко. — М.: Галарт 1993. — 287 с. — ISBN 5-269-00056-3

Монографии

• Коваленко Георгий. Александра Экстер, Alexandra Exter [ в 2-х томах, том 1], Монография ; Страниц — 303, с. ил., портр., цв. ил., портр. — Текст парал. англ.. — ISBN 978-5-91611-018-0. Москва, 2010
• Коваленко Георгий. Александра Экстер, Alexandra Exter [в 2-х томах, том 2], Монография ; Страниц — 361, с. ил., портр., цв. ил., портр. — Текст парал. англ.. — ISBN 978-5-91611-018-0. Москва, 2010
• Dmytro Horbachov, John E. Bowlt, Jean Chauvelin, Nadia Filatoff. Alexandra Exter. Monograph [1882-1949]. Иллюстраций: 600. Страниц: 448. ISBN 2-914388-27-6

Статьи

• Коваленко Георгий. Александра Экстер в Париже // Театр. — 1992. — № 2. — С. 103—122.
• Коваленко Георгий. «Цветная динамика» Александры Экстер (из бывш. собрания Курта Бенедикта) // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология: Ежегодник. 1994. — М., 1996. — С. 356—365.
• Коваленко Г. Ф. Александра Экстер: «Цветовые ритмы» // «Амазонки авангарда» / Ответственный редактор Г. Ф. Коваленко; Государственный институт искусствознания Министерства культуры Российской Федерации. — М.: Наука, 2004. — С. 198—215. — ISBN 5-02-010251-2.
• Наков А. Она была единственной, кого Малевич допускал в свою мастерскую // Культура. — 10—16 ноября 2005. — № 44 (7503).

Интервью

• Ларина Ксения, Трефилова Анна. [www.echo.msk.ru/programs/museum/685070-echo/ Музей современного искусства. Выставка Александры Экстер «Ретроспектива»]: Интервью Георгия Коваленко в программе «Музейные палаты» // Эхо Москвы. — 2010. — 5 июня.

Ссылки

• [www.alexandra-exter.net/ru/index.html Общество «Александра Экстер»]
• [www.alexandraexter.com Alexandra Ekster (website by Jean Chauvelin and Nadia Filatoff)]
• [www.krugosvet.ru/articles/83/1008313/1008313a1.htm Энциклопедия Кругосвет «Александра Экстер»]
• [www.rusiskusstvo.ru/journal/3-2005/a713/ Георгий Коваленко Александра Экстер и Алексей Явленский. Журнал «Русское искусство»]
• [web.archive.org/web/20070926224411/www.kultura-portal.ru/tree_new/cultpaper/article.jsp?number=611&rubric_id=205&crubric_id=100421&pub_id=696008 Культура Портал: Андрей Наков — о творческом наследии Александры Экстер]
• [www.owl.ru/win/info/we_my/2000_sp/06.htm А.Альчук «Роль женщин в истории визуального искусства»]
• [www.artpoisk.info/artist/ekster_aleksandra_aleksandrovna_1882 Экстер Александра Александровна: биография, 75 картин]

Отрывок, характеризующий Экстер, Александра Александровна

– По нашему делу разве увеземся? – сказал Ферапонтов. – Дай до Дорогобужа по семи рублей за подводу. И я говорю: креста на них нет! – сказал он.
– Селиванов, тот угодил в четверг, продал муку в армию по девяти рублей за куль. Что же, чай пить будете? – прибавил он. Пока закладывали лошадей, Алпатыч с Ферапонтовым напились чаю и разговорились о цене хлебов, об урожае и благоприятной погоде для уборки.
– Однако затихать стала, – сказал Ферапонтов, выпив три чашки чая и поднимаясь, – должно, наша взяла. Сказано, не пустят. Значит, сила… А намесь, сказывали, Матвей Иваныч Платов их в реку Марину загнал, тысяч осьмнадцать, что ли, в один день потопил.
Алпатыч собрал свои покупки, передал их вошедшему кучеру, расчелся с хозяином. В воротах прозвучал звук колес, копыт и бубенчиков выезжавшей кибиточки.
Было уже далеко за полдень; половина улицы была в тени, другая была ярко освещена солнцем. Алпатыч взглянул в окно и пошел к двери. Вдруг послышался странный звук дальнего свиста и удара, и вслед за тем раздался сливающийся гул пушечной пальбы, от которой задрожали стекла.
Алпатыч вышел на улицу; по улице пробежали два человека к мосту. С разных сторон слышались свисты, удары ядер и лопанье гранат, падавших в городе. Но звуки эти почти не слышны были и не обращали внимания жителей в сравнении с звуками пальбы, слышными за городом. Это было бомбардирование, которое в пятом часу приказал открыть Наполеон по городу, из ста тридцати орудий. Народ первое время не понимал значения этого бомбардирования.
Звуки падавших гранат и ядер возбуждали сначала только любопытство. Жена Ферапонтова, не перестававшая до этого выть под сараем, умолкла и с ребенком на руках вышла к воротам, молча приглядываясь к народу и прислушиваясь к звукам.
К воротам вышли кухарка и лавочник. Все с веселым любопытством старались увидать проносившиеся над их головами снаряды. Из за угла вышло несколько человек людей, оживленно разговаривая.
– То то сила! – говорил один. – И крышку и потолок так в щепки и разбило.
– Как свинья и землю то взрыло, – сказал другой. – Вот так важно, вот так подбодрил! – смеясь, сказал он. – Спасибо, отскочил, а то бы она тебя смазала.
Народ обратился к этим людям. Они приостановились и рассказывали, как подле самих их ядра попали в дом. Между тем другие снаряды, то с быстрым, мрачным свистом – ядра, то с приятным посвистыванием – гранаты, не переставали перелетать через головы народа; но ни один снаряд не падал близко, все переносило. Алпатыч садился в кибиточку. Хозяин стоял в воротах.
– Чего не видала! – крикнул он на кухарку, которая, с засученными рукавами, в красной юбке, раскачиваясь голыми локтями, подошла к углу послушать то, что рассказывали.
– Вот чуда то, – приговаривала она, но, услыхав голос хозяина, она вернулась, обдергивая подоткнутую юбку.
Опять, но очень близко этот раз, засвистело что то, как сверху вниз летящая птичка, блеснул огонь посередине улицы, выстрелило что то и застлало дымом улицу.
– Злодей, что ж ты это делаешь? – прокричал хозяин, подбегая к кухарке.
В то же мгновение с разных сторон жалобно завыли женщины, испуганно заплакал ребенок и молча столпился народ с бледными лицами около кухарки. Из этой толпы слышнее всех слышались стоны и приговоры кухарки:
– Ой о ох, голубчики мои! Голубчики мои белые! Не дайте умереть! Голубчики мои белые!..
Через пять минут никого не оставалось на улице. Кухарку с бедром, разбитым гранатным осколком, снесли в кухню. Алпатыч, его кучер, Ферапонтова жена с детьми, дворник сидели в подвале, прислушиваясь. Гул орудий, свист снарядов и жалостный стон кухарки, преобладавший над всеми звуками, не умолкали ни на мгновение. Хозяйка то укачивала и уговаривала ребенка, то жалостным шепотом спрашивала у всех входивших в подвал, где был ее хозяин, оставшийся на улице. Вошедший в подвал лавочник сказал ей, что хозяин пошел с народом в собор, где поднимали смоленскую чудотворную икону.
К сумеркам канонада стала стихать. Алпатыч вышел из подвала и остановился в дверях. Прежде ясное вечера нее небо все было застлано дымом. И сквозь этот дым странно светил молодой, высоко стоящий серп месяца. После замолкшего прежнего страшного гула орудий над городом казалась тишина, прерываемая только как бы распространенным по всему городу шелестом шагов, стонов, дальних криков и треска пожаров. Стоны кухарки теперь затихли. С двух сторон поднимались и расходились черные клубы дыма от пожаров. На улице не рядами, а как муравьи из разоренной кочки, в разных мундирах и в разных направлениях, проходили и пробегали солдаты. В глазах Алпатыча несколько из них забежали на двор Ферапонтова. Алпатыч вышел к воротам. Какой то полк, теснясь и спеша, запрудил улицу, идя назад.
– Сдают город, уезжайте, уезжайте, – сказал ему заметивший его фигуру офицер и тут же обратился с криком к солдатам:
– Я вам дам по дворам бегать! – крикнул он.
Алпатыч вернулся в избу и, кликнув кучера, велел ему выезжать. Вслед за Алпатычем и за кучером вышли и все домочадцы Ферапонтова. Увидав дым и даже огни пожаров, видневшиеся теперь в начинавшихся сумерках, бабы, до тех пор молчавшие, вдруг заголосили, глядя на пожары. Как бы вторя им, послышались такие же плачи на других концах улицы. Алпатыч с кучером трясущимися руками расправлял запутавшиеся вожжи и постромки лошадей под навесом.
Когда Алпатыч выезжал из ворот, он увидал, как в отпертой лавке Ферапонтова человек десять солдат с громким говором насыпали мешки и ранцы пшеничной мукой и подсолнухами. В то же время, возвращаясь с улицы в лавку, вошел Ферапонтов. Увидав солдат, он хотел крикнуть что то, но вдруг остановился и, схватившись за волоса, захохотал рыдающим хохотом.
– Тащи всё, ребята! Не доставайся дьяволам! – закричал он, сам хватая мешки и выкидывая их на улицу. Некоторые солдаты, испугавшись, выбежали, некоторые продолжали насыпать. Увидав Алпатыча, Ферапонтов обратился к нему.
– Решилась! Расея! – крикнул он. – Алпатыч! решилась! Сам запалю. Решилась… – Ферапонтов побежал на двор.
По улице, запружая ее всю, непрерывно шли солдаты, так что Алпатыч не мог проехать и должен был дожидаться. Хозяйка Ферапонтова с детьми сидела также на телеге, ожидая того, чтобы можно было выехать.
Была уже совсем ночь. На небе были звезды и светился изредка застилаемый дымом молодой месяц. На спуске к Днепру повозки Алпатыча и хозяйки, медленно двигавшиеся в рядах солдат и других экипажей, должны были остановиться. Недалеко от перекрестка, у которого остановились повозки, в переулке, горели дом и лавки. Пожар уже догорал. Пламя то замирало и терялось в черном дыме, то вдруг вспыхивало ярко, до странности отчетливо освещая лица столпившихся людей, стоявших на перекрестке. Перед пожаром мелькали черные фигуры людей, и из за неумолкаемого треска огня слышались говор и крики. Алпатыч, слезший с повозки, видя, что повозку его еще не скоро пропустят, повернулся в переулок посмотреть пожар. Солдаты шныряли беспрестанно взад и вперед мимо пожара, и Алпатыч видел, как два солдата и с ними какой то человек во фризовой шинели тащили из пожара через улицу на соседний двор горевшие бревна; другие несли охапки сена.
Алпатыч подошел к большой толпе людей, стоявших против горевшего полным огнем высокого амбара. Стены были все в огне, задняя завалилась, крыша тесовая обрушилась, балки пылали. Очевидно, толпа ожидала той минуты, когда завалится крыша. Этого же ожидал Алпатыч.
– Алпатыч! – вдруг окликнул старика чей то знакомый голос.
– Батюшка, ваше сиятельство, – отвечал Алпатыч, мгновенно узнав голос своего молодого князя.
Князь Андрей, в плаще, верхом на вороной лошади, стоял за толпой и смотрел на Алпатыча.
– Ты как здесь? – спросил он.
– Ваше… ваше сиятельство, – проговорил Алпатыч и зарыдал… – Ваше, ваше… или уж пропали мы? Отец…
– Как ты здесь? – повторил князь Андрей.
Пламя ярко вспыхнуло в эту минуту и осветило Алпатычу бледное и изнуренное лицо его молодого барина. Алпатыч рассказал, как он был послан и как насилу мог уехать.
– Что же, ваше сиятельство, или мы пропали? – спросил он опять.
Князь Андрей, не отвечая, достал записную книжку и, приподняв колено, стал писать карандашом на вырванном листе. Он писал сестре:
«Смоленск сдают, – писал он, – Лысые Горы будут заняты неприятелем через неделю. Уезжайте сейчас в Москву. Отвечай мне тотчас, когда вы выедете, прислав нарочного в Усвяж».
Написав и передав листок Алпатычу, он на словах передал ему, как распорядиться отъездом князя, княжны и сына с учителем и как и куда ответить ему тотчас же. Еще не успел он окончить эти приказания, как верховой штабный начальник, сопутствуемый свитой, подскакал к нему.
– Вы полковник? – кричал штабный начальник, с немецким акцентом, знакомым князю Андрею голосом. – В вашем присутствии зажигают дома, а вы стоите? Что это значит такое? Вы ответите, – кричал Берг, который был теперь помощником начальника штаба левого фланга пехотных войск первой армии, – место весьма приятное и на виду, как говорил Берг.
Князь Андрей посмотрел на него и, не отвечая, продолжал, обращаясь к Алпатычу:
– Так скажи, что до десятого числа жду ответа, а ежели десятого не получу известия, что все уехали, я сам должен буду все бросить и ехать в Лысые Горы.
– Я, князь, только потому говорю, – сказал Берг, узнав князя Андрея, – что я должен исполнять приказания, потому что я всегда точно исполняю… Вы меня, пожалуйста, извините, – в чем то оправдывался Берг.
Что то затрещало в огне. Огонь притих на мгновенье; черные клубы дыма повалили из под крыши. Еще страшно затрещало что то в огне, и завалилось что то огромное.
– Урруру! – вторя завалившемуся потолку амбара, из которого несло запахом лепешек от сгоревшего хлеба, заревела толпа. Пламя вспыхнуло и осветило оживленно радостные и измученные лица людей, стоявших вокруг пожара.