Эксцентриситет

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Эксцентрисите́т — числовая характеристика конического сечения, показывающая степень его отклонения от окружности. Обычно обозначается «<math>e</math>» или «<math>\varepsilon</math>».

Эксцентриситет инвариантен относительно движений плоскости и преобразований подобия.





Определение

Все невырожденные конические сечения, кроме окружности, можно описать следующим способом:

Выберем на плоскости точку <math>F</math> и прямую <math>d</math> и зададим вещественное число <math>e>0</math>. Тогда геометрическое место точек <math>M</math>, для которых отношение расстояний до точки <math>F</math> и до прямой <math>d</math> равно <math>e</math>, является коническим сечением. То есть, если <math>M'</math> есть проекция <math>M</math> на <math>d</math>, то

<math>|FM| = e \cdot |MM'|</math>.

Это число <math>e</math> называется эксцентриситетом' конического сечения. Эксцентриситет окружности по определению равен 0.

Связанные определения

Свойства

  • В зависимости от эксцентриситета, получится:
  • Эксцентриситет эллипса может быть выражен через отношение малой (<math>b</math>) и большой (<math>a</math>) полуосей:
<math>e = \sqrt{1-\frac{b^2}{a^2}}</math>.
  • Эксцентриситет гиперболы может быть выражен через отношение мнимой (<math>b</math>) и действительной (<math>a</math>) полуосей:
<math>e = \sqrt{1+\frac{b^2}{a^2}}</math>.
  • Для эллипса также может быть выражен через отношение радиусов пери- (<math>r_\mathrm{p}</math>) и апоцентров (<math>r_\mathrm{a}</math>):
<math>e=\frac{r_\mathrm{ap}-r_\mathrm{per}}{r_\mathrm{ap}+r_\mathrm{per}}=1-\frac{2}{\frac{r_\mathrm{ap}}{r_\mathrm{per}}+1}</math>
  • Для эллипса и гиперболы эксцентриситет равен отношению расстояния между фокусами к большей или вещественной оси.

См. также

Напишите отзыв о статье "Эксцентриситет"

Литература

  • Акопян А. В., Заславский А. А. [math.ru/lib/452 Геометрические свойства кривых второго порядка]. — М.: МЦНМО, 2007. — 136 с.

Отрывок, характеризующий Эксцентриситет

В настоящей русской литературе, от гимназиста до ученого историка, нет человека, который не бросил бы своего камушка в Александра I за неправильные поступки его в этот период царствования.
«Он должен был поступить так то и так то. В таком случае он поступил хорошо, в таком дурно. Он прекрасно вел себя в начале царствования и во время 12 го года; но он поступил дурно, дав конституцию Польше, сделав Священный Союз, дав власть Аракчееву, поощряя Голицына и мистицизм, потом поощряя Шишкова и Фотия. Он сделал дурно, занимаясь фронтовой частью армии; он поступил дурно, раскассировав Семеновский полк, и т. д.».
Надо бы исписать десять листов для того, чтобы перечислить все те упреки, которые делают ему историки на основании того знания блага человечества, которым они обладают.
Что значат эти упреки?
Те самые поступки, за которые историки одобряют Александра I, – как то: либеральные начинания царствования, борьба с Наполеоном, твердость, выказанная им в 12 м году, и поход 13 го года, не вытекают ли из одних и тех же источников – условий крови, воспитания, жизни, сделавших личность Александра тем, чем она была, – из которых вытекают и те поступки, за которые историки порицают его, как то: Священный Союз, восстановление Польши, реакция 20 х годов?
В чем же состоит сущность этих упреков?
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за все совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, как и каждый человек, с своими личными привычками, страстями, стремлениями к добру, красоте, истине, – что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, то есть читанном книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Но если даже предположить, что Александр I пятьдесят лет тому назад ошибался в своем воззрении на то, что есть благо народов, невольно должно предположить, что и историк, судящий Александра, точно так же по прошествии некоторого времени окажется несправедливым, в своем воззрении на то, что есть благо человечества. Предположение это тем более естественно и необходимо, что, следя за развитием истории, мы видим, что с каждым годом, с каждым новым писателем изменяется воззрение на то, что есть благо человечества; так что то, что казалось благом, через десять лет представляется злом; и наоборот. Мало того, одновременно мы находим в истории совершенно противоположные взгляды на то, что было зло и что было благо: одни данную Польше конституцию и Священный Союз ставят в заслугу, другие в укор Александру.