Elanodactylus
Elanodactylus (лат.) — род птерозавров из семейства Ctenochasmatidae, найденный в нижнемеловых отложениях (барремский — нижний аптский ярусы, 129,4—122,46 млн лет назад[1]) в формации Исян[en], Ляонин (Китай).
Описание
В 2008 году вид был назван Брайаном Андресом и Джи Цяном. Типовым и единственным видом является Elanodactylus prolatus. Название рода происходит от англ. Elanus — один из видов коршуна, имея в виду длинные крылья, и греч. δάκτυλος — «палец», со ссылкой на палец крыла, типичный для птерозавров. Видовое наименование означает «вытянутый» на латыни и дано из-за удлинённых шейных позвонков.
Известный по частичному посткраниальному скелету, голотип NGMC 99-07-1 сохранил крылья, грудину, плечевой пояс, рёбра, шейные и грудные позвонки. Размах крыльев составлял около 2,5 метров. Шейные позвонки аналогичны имеющимся у аждархид (гигантских длинношеих птерозавров, наиболее распространённых в позднем мелу), но в остальном их скелеты отличались. Андрес и Джи выполнили филогенетический анализ и обнаружили принадлежность Elanodactylus к семейству Ctenochasmatidae. Они предположили, что у Azhdarchidae и Ctenochasmatidae шейные позвонки развивались конвергентно[2].
См. также
Напишите отзыв о статье "Elanodactylus"
Примечания
- ↑ [paleobiodb.org/cgi-bin/bridge.pl?a=checkTaxonInfo&taxon_no=120627&is_real_user=1 Elanodactylus] (англ.). Paleobiology Database Classic. (Проверено 18 мая 2016).
- ↑ Andres B., Ji Q. (2008). «A new pterosaur from the Liaoning Province of China, the phylogeny of the Pterodactyloidea, and convergence in their cervical vertebrae». Palaeontology 51 (2): 453—469. DOI:10.1111/j.1475-4983.2008.00761.x.
Отрывок, характеризующий Elanodactylus
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
