Элеонора Старшая

Элеонора Старшая нем. Ältere Eleonora<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет кисти Сустерманса (1623/1624). Музей истории искусств, Вена</td></tr>
Императрица Священной Римской империи
Королева Германии
4 февраля 1622 — 15 февраля 1637
Предшественник:	Анна Тирольская
Преемник:	Мария Анна Испанская
Королева Венгрии
Королева Чехии
4 февраля 1622 — 15 февраля 1637
Предшественник:	Анна Тирольская
Преемник:	Мария Анна Испанская
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	23 сентября 1598(1598-09-23) Мантуя, Мантуанское герцогство
Смерть:	27 июня 1655(1655-06-27) (56 лет) Вена, Австрийское эрцгерцогство
Место погребения:	собор святого Стефана, Вена
Род:	Гонзага
Отец:	Винченцо I, герцог Мантуи и Монферрато
Мать:	Элеонора Тосканская
Супруг:	Фердинанд II, император Священной Римской империи

Элеоно́ра Старшая (нем. Ältere Eleonora), или Элеоно́ра А́нна Мари́я Гонза́га (нем. Eleonore Anna Maria Gonzaga, итал. Eleonora Anna Maria Gonzaga, чеш. Eleonora Anna Maria Gonzagová, венг. Eleonóra Anna Maria Gonzaga; 23 сентября 1598, Мантуя, Мантуанское герцогство — 27 июня 1655, Вена, Австрийское эрцгерцогство) — принцесса из дома Гонзага, урождённая принцесса Мантуанская и Монферратская, дочь Винченцо I, герцога Мантуи и Монферрато. Вторая жена императора Фердинанда II; в замужестве — императрица Священной Римской империи, королева Германии, королева Венгрии и королева Чехии, эрцгерцогиня Австрийская.

При ней имперский двор в Вене стал одним из центров европейской барочной музыки. Как и супруг, императрица Элеонора была сторонницей контрреформации.

Биография

Семья и ранние годы

Элеонора Анна Мария родилась в Мантуе 23 сентября 1598 года. Она была младшей дочерью Винченцо I, герцога Мантуи и Монферрато и Элеоноры Тосканской, принцессы из дома Медичи. Родители принцессы были двоюродными братом и сестрой. Она приходилась внучкой по линии отца — Гульельмо I, герцогу Мантуи и Монферрато и Элеоноре Австрийской, эрцгерцогине из дома Габсбургов, по линии матери — Франческо I, великому герцогу Тосканы и Иоганне Австрийской, эрцгерцогине из дома Габсбургов. Обе бабушки принцессы были родными сёстрами. Она также приходилась племянницей Марии, королевы Франции.

Вскоре после рождения, 22 ноября 1598 года в базилике святой Варвары при герцогском дворце принцессу крестили с именами Элеоноры Анны Марии. Обряд крещения провёл Франциск, епископ Мантуи, в миру Аннибале Гонзага. Восприемниками принцессы стали Фердинанд, герцог Штирии, её будущий муж, которого на крестинах представлял Якоб Прандтнер, и Маргарита, королева Испании.

Раннее детство Элеонора провела при герцогском дворе в Мантуе, бывшим одним из центров европейской культуры и науки. Когда ей исполнилось десять лет, воспитание принцессы было доверено её тёте Маргарите Барбаре, вдовствующей герцогине Феррарской и Моденской, которая жила в основанном ею же монастыре святой Урсулы в Мантуе. Маргарита Барбара проследила за тем, чтобы племянница получила хорошее образование. Курс дисциплин, которые преподавали принцессе включал языки, историю, музыку и живопись. Большое влияние на Элеонору также оказала религиозность тёти, которая выражалась в делах благочестия и милосердия.

В 1610 году Винченцо I начал переговоры о браке двенадцатилетней дочери с Маркантонио IV, герцогом и князем Палиано из дома Колонна. Несмотря на предложенное за невестой приданое в сто тридцать тысяч скудо, переговоры завершились ничем из-за предыдущей договорённости дома Колонна о браке с представительницей дома Дориа. Переговоры о браке Элеоноры с Виктором Амадеем, наследным принцем из Савойского дома также не принесли результата. Жених потребовал больших территориальных приобретений в качестве приданого невесты, на что дом Гонзага ответил отказом. Винченцо I умер в 1612 году, не успев выдать дочь замуж.

Брак

В июле 1621 года император-вдовец Фердинанд II направил в Мантую тайного советника барона Иоганна Ульриха фон Эггенберга, поручив ему вести переговоры о своём браке с Элеонорой. Ранее он был женат на Марии Анне Баварской, от которой имел двух сыновей и двух дочерей. Юристы смогли получить разрешение Святого Престола на брак императора с родственницей, которая к тому же приходилась ему крестной дочерью. 21 ноября 1621 года был составлен брачный контракт, условия которого повторяли положения контракта императора с первой супругой, и в тот же день в базилике святой Варвары при герцогском дворце в Мантуе был заключён брак по доверенности.

Свадебные торжества состоялись в Инсбруке 2 февраля 1622 года и носили скромный характер. Фердинанд и Элеонора, которую сопровождали родственники, обвенчались в имперской дворцовой капелле. В качестве свадебного подарка невеста получила от жениха бриллиант с жемчугом стоимостью в тридцать тысяч дукатов; ещё восемнадцать тысяч флоринов ей преподнесли подданные супруга из графства Тирольского. Спустя два дня после бракосочетания молодожёны и гости участвовали в богослужении в монастыре сервиток, где приняла монашество Анна Катерина, вдовствующая графиня Тирольская — ещё одна тётя Элеоноры. Она умерла за год до свадьбы племянницы. Ещё через два дня, родственники Элеоноры, получив от императора подарки, отбыли в Мантую, а сами молодожёны на следующий день после этого выехали в Вену.

Несмотря на большую разницу в возрасте, брак оказался счастливым. Общих детей у супругов не было, но Элеонора смогла завязать доверительные отношения со всеми своими пасынками и падчерицами. Особенно сильное влияние она оказала на формирование младшего пасынка, которому привила вкус к искусству и литературе. Как и муж, она была глубоко религиозным человеком и сторонницей контрреформации, покровительствовала церквям и монастырям, уделяла большое внимание делам милосердия. Духовниками императора и императрицы были иезуиты. Оба увлекались охотой и музыкой. Впоследствии император пересмотрел брачный контракт в пользу супруги.

Императрица и королева

Сразу по прибытию в Вену после свадьбы, Элеонора выучила немецкий язык. Она приняла на работу слуг предыдущей императрицы, отослав большую часть прибывшей с ней прислуги обратно на родину. Фердинанд подарил жене поместье Фаворита, которое ранее принадлежало его покойной супруге. Позднее она также получила во владение дворцы Лаксенбург и Шёнбрунн.

В Пресбурге 26 июля 1622 года Элеонора была коронована как королева Венгрии, 21 ноября 1627 года в Праге её короновали как королеву Чехии, и 7 ноября того же года в Регенсбурге состоялась её коронация как императрицы Священной Римской империи и королевы Германии. Церемония прошла в соборе святого апостола Петра.

Элеонора не интересовалась политикой, но старалась быть хорошей императрицей для своих подданных. Она часто сопровождала супруга на встречи с имперскими выборщиками и главами государств империи. Среди многочисленных пожертвований, сделанных ею церкви, было строительство капеллы Мадонны Лоретанской в церкви августинцев в Вене. Освящённая 9 сентября 1627 года, часовня стала второй капеллой имперского двора. При ней был устроен склеп, в котором хранились урны с сердцами умерших членов дома Габсбургов. По благословению папы Урбана VIII императрица построила в Вене монастырь босых кармелитов, которому завещала восемьдесят тысяч флоринов на молитвы о спасении её души после смерти. Вместе с мужем она основала ещё один монастырь босых кармелитов в Вене и покровительствовала братству, занимавшемуся поминовением и погребением умерших бездомных и оказанием помощи неимущем. Также императрица поддерживала, основанный ею, монастырь кармелитов в Граце.

Оказывая помощь подданным, Элеонора не отказывала в ней и соотечественникам, которые прибывали ко двору императрицы. Особенным покровительством Элеоноры пользовались итальянские музыканты и танцоры. Она способствовала превращению имперского двора в Вене в центр европейской барочной музыки. При ней была заложена традиция ставить при дворе оперы и балеты во время торжеств в семье императора. Первой такой постановкой стал спектакль в день рождения Фердинанда II в 1625 году. С этой целью в Хофбурге был построен большой деревянный зал.

Тяжёлым потрясением для Элеоноры стала война, начавшаяся после смерти её братьев, не оставивших наследников мужского пола. Во время этой войны, между императором, королём Испании и герцогом Савойи со одной стороны и королём Франции, дожем Венеции и герцогом Мантуи и Монферрато с другой стороны, имперская армия захватила и разграбила Мантую — родной город императрицы.

Вдовство и поздние годы

15 февраля 1637 года умер император Фердинанд II. Овдовев, Элеонора поселилась в Грацском замке, недалеко от мавзолея супруга. В том же году она переехала в Вену и поселилась в основанном ею ранее монастыре босых кармелитов. По свидетельству современников, вдовствующая императрица вела благочестивый образ жизни. Часть своего времени она проводила в принадлежавших ей дворцах за пределами города, например, в Шёнбрунне, который был ею значительно благоустроен в духе итальянского барокко.

18 апреля 1637 года Элеоноре официально установили размер содержания, как вдовствующей императрице. После сумма пенсии неоднократно менялась. Полученные ею от мужа в течение жизни драгоценности, включая бриллиант с жемчугом, подаренный ей в день свадьбы, Элеонора вернула в сокровищницу дома Габсбургов.

Как и прежде, вдовствующая императрица вела активную переписку с итальянскими и австрийскими родственниками. Элеонора стала уполномоченным лицом Карла II, герцога Мантуи и Монферрато из Неверской линии дома Гонзага при заключении брачного контракта между его сестрой, будущей императрицей Элеонорой Младшей, и пасынком вдовствующей императрицы, императором Фердинандом III. Брачный контракт был подписан 8 февраля 1651 года.

В завещании, которое было составлено ею в 1651 году и в последний раз изменено незадолго до смерти, Элеонора назначила своей главной наследницей императрицу Элеонору Младшую. Кроме того ею были оставлены значительные суммы на поминальные богослужения и милостыню. Элеонора Анна Мария умерла в Вене 27 июня 1655 года и была похоронена в монастыре босых кармелитов. Сердце императрицы поместили в сосуд, который поставили рядом с гробницей мужа в его мавзолее. В 1782 году её останки перенесли в собор Святого Стефана в Вене.

Генеалогия

Предки Элеоноры Анны Марии Гонзага

Франческо II (1456 — 1519) маркграф Мантуи               Федерико II (1500 — 1540) герцог Мантуи и маркграф Монферрато                       Изабелла Феррарская (1474 — 1539)                 Гульельмо I (1538 — 1587) герцог Мантуи и Монферрато                             Гульельмо IX (1486 — 1518) маркграф Монферрато               Маргарита Монферратская (1510 — 1566)                         Анна Алансонская (1492 — 1562)                 Винченцо I (1562 — 1612) герцог Мантуи и Монферрато                                   Филипп I Красивый (1478 — 1506) герцог Бургундии               Фердинанд I (1503 — 1564) император Священной Римской империи                       Хуана I Безумная (1479 — 1555) королева Кастилии и Леона               Элеонора Австрийская (1534 — 1594)                               Владислав II (1456 — 1516) король Чехии и Венгрии               Анна Богемская и Венгерская (1503 — 1547)                         Анна де Фуа (1484 — 1506)                 Элеонора Анна Мария Гонзага (1598 — 1655)                                           Джованни, сын Джованни Медичи (1498 — 1526)                 Козимо I (1519 — 1574) великий герцог Тосканы                       Мария Сальвиати (1499 — 1543)                 Франческо I (1541 — 1587) великий герцог Тосканы                             Педро Альварес де Толедо (1484 — 1553) вице-король Неаполя               Элеонора Толедская (1522 — 1562)                         Мария Осорио-и-Пиментел (1498 — 1539)                 Элеонора Тосканская (1567 — 1611)                                     Филипп I Красивый (1478 — 1506) герцог Бургундии               Фердинанд I (1503 — 1564) император Священной Римской империи                       Хуана I Безумная (1479 — 1555) королева Кастилии и Леона               Иоганна Австрийская (1547 — 1578)                               Владислав II (1456 — 1516) король Чехии и Венгрии               Анна Богемская и Венгерская (1503 — 1547)                         Анна де Фуа (1484 — 1506)

Литература

• Семенов И. С. [books.google.ru/books?id=ZRI9pZL3k34C&pg=PA198&lpg=PA198&dq=Eleonora+Gonzaga+1598&source=bl&ots=bLHWLYYUTq&sig=wHBSFHfjGG4-QCRJ3GikAtBfNA4&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjQ89fXkpHOAhVFDJoKHUUQBEQQ6AEIYTAR#v=onepage&q=Eleonora%20Gonzaga%201598&f=false Христианские династии Европы] : [рус.]. — Москва : ОЛМА Медиа Групп, 2002. — P. 198. — 492 p. — ISBN 978-5-22-402516-9.</span>
• Braun B., Keller K., Schnettger M. [books.google.ru/books?id=MpdVDAAAQBAJ&pg=PA117&lpg=PA117&dq=imperatrice+Eleonora+Gonzaga+1598+-+1655&source=bl&ots=85GwZlCe34&sig=bFpM_Gdhf8Wp_mYNMKg5RQfN-Bo&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwj58bmSk5HOAhVECpoKHQTVBiAQ6AEISDAM#v=onepage&q=imperatrice%20Eleonora%20Gonzaga%201598%20-%201655&f=false Nur die Frau des Kaisers?: Kaiserinnen in der Frühen Neuzeit] : [нем.]. — Wien : Böhlau Verlag, 2016. — P. 117—140. — 272 p. — (Veröffentlichungen des Instituts für Österreichische Geschichtsforschung). — ISBN 978-3-20-520085-7.</span>
• Raviola Blythe Al. [books.google.ru/books?id=aMrcBAAAQBAJ&pg=PA43&lpg=PA43&dq=eleonora+gonzaga+imperatrice&source=bl&ots=kCbFyG18KW&sig=wbYkXpXg-3evkPpqKklAoQ0YwRM&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwiNh-iClJHOAhXCBSwKHZu1BaQQ6AEIazAQ#v=onepage&q=eleonora%20gonzaga%20imperatrice&f=false Corti e diplomazia nell'Europa del Seicento: Correggio e Ottavio Bolognesi] : [итал.]. — Mantova : Universitas Studiorum, 2014. — P. 24, 43—44, 49, 171. — 270 p. — ISBN 978-8-89-768364-3.</span>

Ссылки

• [www.habsburger.net/de/personen/habsburger/eleonore-gonzaga-von-mantua Eleonore Gonzaga von Mantua]. www.habsburger.net. — Статьи об Элеоноре Анне Марии Гонзага на сайте «Мир Габсбургов». Проверено 27 июля 2016.  (нем.)

Отрывок, характеризующий Элеонора Старшая

Петя, быстрыми движениями поворачивая голову, оглядывался то на барабанщика, то на Денисова, то на эсаула, то на французов в деревне и на дороге, стараясь не пропустить чего нибудь важного.
– Пг'идет, не пг'идет Долохов, надо бг'ать!.. А? – сказал Денисов, весело блеснув глазами.
– Место удобное, – сказал эсаул.
– Пехоту низом пошлем – болотами, – продолжал Денисов, – они подлезут к саду; вы заедете с казаками оттуда, – Денисов указал на лес за деревней, – а я отсюда, с своими гусаг'ами. И по выстг'елу…
– Лощиной нельзя будет – трясина, – сказал эсаул. – Коней увязишь, надо объезжать полевее…
В то время как они вполголоса говорили таким образом, внизу, в лощине от пруда, щелкнул один выстрел, забелелся дымок, другой и послышался дружный, как будто веселый крик сотен голосов французов, бывших на полугоре. В первую минуту и Денисов и эсаул подались назад. Они были так близко, что им показалось, что они были причиной этих выстрелов и криков. Но выстрелы и крики не относились к ним. Низом, по болотам, бежал человек в чем то красном. Очевидно, по нем стреляли и на него кричали французы.
– Ведь это Тихон наш, – сказал эсаул.
– Он! он и есть!
– Эка шельма, – сказал Денисов.
– Уйдет! – щуря глаза, сказал эсаул.
Человек, которого они называли Тихоном, подбежав к речке, бултыхнулся в нее так, что брызги полетели, и, скрывшись на мгновенье, весь черный от воды, выбрался на четвереньках и побежал дальше. Французы, бежавшие за ним, остановились.
– Ну ловок, – сказал эсаул.
– Экая бестия! – с тем же выражением досады проговорил Денисов. – И что он делал до сих пор?
– Это кто? – спросил Петя.
– Это наш пластун. Я его посылал языка взять.
– Ах, да, – сказал Петя с первого слова Денисова, кивая головой, как будто он все понял, хотя он решительно не понял ни одного слова.
Тихон Щербатый был один из самых нужных людей в партии. Он был мужик из Покровского под Гжатью. Когда, при начале своих действий, Денисов пришел в Покровское и, как всегда, призвав старосту, спросил о том, что им известно про французов, староста отвечал, как отвечали и все старосты, как бы защищаясь, что они ничего знать не знают, ведать не ведают. Но когда Денисов объяснил им, что его цель бить французов, и когда он спросил, не забредали ли к ним французы, то староста сказал, что мародеры бывали точно, но что у них в деревне только один Тишка Щербатый занимался этими делами. Денисов велел позвать к себе Тихона и, похвалив его за его деятельность, сказал при старосте несколько слов о той верности царю и отечеству и ненависти к французам, которую должны блюсти сыны отечества.
– Мы французам худого не делаем, – сказал Тихон, видимо оробев при этих словах Денисова. – Мы только так, значит, по охоте баловались с ребятами. Миродеров точно десятка два побили, а то мы худого не делали… – На другой день, когда Денисов, совершенно забыв про этого мужика, вышел из Покровского, ему доложили, что Тихон пристал к партии и просился, чтобы его при ней оставили. Денисов велел оставить его.
Тихон, сначала исправлявший черную работу раскладки костров, доставления воды, обдирания лошадей и т. п., скоро оказал большую охоту и способность к партизанской войне. Он по ночам уходил на добычу и всякий раз приносил с собой платье и оружие французское, а когда ему приказывали, то приводил и пленных. Денисов отставил Тихона от работ, стал брать его с собою в разъезды и зачислил в казаки.
Тихон не любил ездить верхом и всегда ходил пешком, никогда не отставая от кавалерии. Оружие его составляли мушкетон, который он носил больше для смеха, пика и топор, которым он владел, как волк владеет зубами, одинаково легко выбирая ими блох из шерсти и перекусывая толстые кости. Тихон одинаково верно, со всего размаха, раскалывал топором бревна и, взяв топор за обух, выстрагивал им тонкие колышки и вырезывал ложки. В партии Денисова Тихон занимал свое особенное, исключительное место. Когда надо было сделать что нибудь особенно трудное и гадкое – выворотить плечом в грязи повозку, за хвост вытащить из болота лошадь, ободрать ее, залезть в самую середину французов, пройти в день по пятьдесят верст, – все указывали, посмеиваясь, на Тихона.
– Что ему, черту, делается, меренина здоровенный, – говорили про него.
Один раз француз, которого брал Тихон, выстрелил в него из пистолета и попал ему в мякоть спины. Рана эта, от которой Тихон лечился только водкой, внутренне и наружно, была предметом самых веселых шуток во всем отряде и шуток, которым охотно поддавался Тихон.
– Что, брат, не будешь? Али скрючило? – смеялись ему казаки, и Тихон, нарочно скорчившись и делая рожи, притворяясь, что он сердится, самыми смешными ругательствами бранил французов. Случай этот имел на Тихона только то влияние, что после своей раны он редко приводил пленных.
Тихон был самый полезный и храбрый человек в партии. Никто больше его не открыл случаев нападения, никто больше его не побрал и не побил французов; и вследствие этого он был шут всех казаков, гусаров и сам охотно поддавался этому чину. Теперь Тихон был послан Денисовым, в ночь еще, в Шамшево для того, чтобы взять языка. Но, или потому, что он не удовлетворился одним французом, или потому, что он проспал ночь, он днем залез в кусты, в самую середину французов и, как видел с горы Денисов, был открыт ими.


Поговорив еще несколько времени с эсаулом о завтрашнем нападении, которое теперь, глядя на близость французов, Денисов, казалось, окончательно решил, он повернул лошадь и поехал назад.
– Ну, бг'ат, тепег'ь поедем обсушимся, – сказал он Пете.
Подъезжая к лесной караулке, Денисов остановился, вглядываясь в лес. По лесу, между деревьев, большими легкими шагами шел на длинных ногах, с длинными мотающимися руками, человек в куртке, лаптях и казанской шляпе, с ружьем через плечо и топором за поясом. Увидав Денисова, человек этот поспешно швырнул что то в куст и, сняв с отвисшими полями мокрую шляпу, подошел к начальнику. Это был Тихон. Изрытое оспой и морщинами лицо его с маленькими узкими глазами сияло самодовольным весельем. Он, высоко подняв голову и как будто удерживаясь от смеха, уставился на Денисова.
– Ну где пг'опадал? – сказал Денисов.
– Где пропадал? За французами ходил, – смело и поспешно отвечал Тихон хриплым, но певучим басом.
– Зачем же ты днем полез? Скотина! Ну что ж, не взял?..
– Взять то взял, – сказал Тихон.
– Где ж он?
– Да я его взял сперва наперво на зорьке еще, – продолжал Тихон, переставляя пошире плоские, вывернутые в лаптях ноги, – да и свел в лес. Вижу, не ладен. Думаю, дай схожу, другого поаккуратнее какого возьму.
– Ишь, шельма, так и есть, – сказал Денисов эсаулу. – Зачем же ты этого не пг'ивел?
– Да что ж его водить то, – сердито и поспешно перебил Тихон, – не гожающий. Разве я не знаю, каких вам надо?
– Эка бестия!.. Ну?..
– Пошел за другим, – продолжал Тихон, – подполоз я таким манером в лес, да и лег. – Тихон неожиданно и гибко лег на брюхо, представляя в лицах, как он это сделал. – Один и навернись, – продолжал он. – Я его таким манером и сграбь. – Тихон быстро, легко вскочил. – Пойдем, говорю, к полковнику. Как загалдит. А их тут четверо. Бросились на меня с шпажками. Я на них таким манером топором: что вы, мол, Христос с вами, – вскрикнул Тихон, размахнув руками и грозно хмурясь, выставляя грудь.
– То то мы с горы видели, как ты стречка задавал через лужи то, – сказал эсаул, суживая свои блестящие глаза.
Пете очень хотелось смеяться, но он видел, что все удерживались от смеха. Он быстро переводил глаза с лица Тихона на лицо эсаула и Денисова, не понимая того, что все это значило.
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?
Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.


Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
– А то не нужно ли вам кофейник? – обратился он к эсаулу. – Я у нашего маркитанта купил, чудесный! У него прекрасные вещи. И он честный очень. Это главное. Я вам пришлю непременно. А может быть еще, у вас вышли, обились кремни, – ведь это бывает. Я взял с собою, у меня вот тут… – он показал на торбы, – сто кремней. Я очень дешево купил. Возьмите, пожалуйста, сколько нужно, а то и все… – И вдруг, испугавшись, не заврался ли он, Петя остановился и покраснел.
Он стал вспоминать, не сделал ли он еще каких нибудь глупостей. И, перебирая воспоминания нынешнего дня, воспоминание о французе барабанщике представилось ему. «Нам то отлично, а ему каково? Куда его дели? Покормили ли его? Не обидели ли?» – подумал он. Но заметив, что он заврался о кремнях, он теперь боялся.
«Спросить бы можно, – думал он, – да скажут: сам мальчик и мальчика пожалел. Я им покажу завтра, какой я мальчик! Стыдно будет, если я спрошу? – думал Петя. – Ну, да все равно!» – и тотчас же, покраснев и испуганно глядя на офицеров, не будет ли в их лицах насмешки, он сказал:
– А можно позвать этого мальчика, что взяли в плен? дать ему чего нибудь поесть… может…
– Да, жалкий мальчишка, – сказал Денисов, видимо, не найдя ничего стыдного в этом напоминании. – Позвать его сюда. Vincent Bosse его зовут. Позвать.
– Я позову, – сказал Петя.
– Позови, позови. Жалкий мальчишка, – повторил Денисов.
Петя стоял у двери, когда Денисов сказал это. Петя пролез между офицерами и близко подошел к Денисову.
– Позвольте вас поцеловать, голубчик, – сказал он. – Ах, как отлично! как хорошо! – И, поцеловав Денисова, он побежал на двор.
– Bosse! Vincent! – прокричал Петя, остановясь у двери.
– Вам кого, сударь, надо? – сказал голос из темноты. Петя отвечал, что того мальчика француза, которого взяли нынче.
– А! Весеннего? – сказал казак.
Имя его Vincent уже переделали: казаки – в Весеннего, а мужики и солдаты – в Висеню. В обеих переделках это напоминание о весне сходилось с представлением о молоденьком мальчике.
– Он там у костра грелся. Эй, Висеня! Висеня! Весенний! – послышались в темноте передающиеся голоса и смех.
– А мальчонок шустрый, – сказал гусар, стоявший подле Пети. – Мы его покормили давеча. Страсть голодный был!
В темноте послышались шаги и, шлепая босыми ногами по грязи, барабанщик подошел к двери.
– Ah, c'est vous! – сказал Петя. – Voulez vous manger? N'ayez pas peur, on ne vous fera pas de mal, – прибавил он, робко и ласково дотрогиваясь до его руки. – Entrez, entrez. [Ах, это вы! Хотите есть? Не бойтесь, вам ничего не сделают. Войдите, войдите.]
– Merci, monsieur, [Благодарю, господин.] – отвечал барабанщик дрожащим, почти детским голосом и стал обтирать о порог свои грязные ноги. Пете многое хотелось сказать барабанщику, но он не смел. Он, переминаясь, стоял подле него в сенях. Потом в темноте взял его за руку и пожал ее.
– Entrez, entrez, – повторил он только нежным шепотом.
«Ах, что бы мне ему сделать!» – проговорил сам с собою Петя и, отворив дверь, пропустил мимо себя мальчика.
Когда барабанщик вошел в избушку, Петя сел подальше от него, считая для себя унизительным обращать на него внимание. Он только ощупывал в кармане деньги и был в сомненье, не стыдно ли будет дать их барабанщику.


От барабанщика, которому по приказанию Денисова дали водки, баранины и которого Денисов велел одеть в русский кафтан, с тем, чтобы, не отсылая с пленными, оставить его при партии, внимание Пети было отвлечено приездом Долохова. Петя в армии слышал много рассказов про необычайные храбрость и жестокость Долохова с французами, и потому с тех пор, как Долохов вошел в избу, Петя, не спуская глаз, смотрел на него и все больше подбадривался, подергивая поднятой головой, с тем чтобы не быть недостойным даже и такого общества, как Долохов.