Элементаль
Поделись знанием:
– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
Элементаль, иногда стихиаль или дух стихии — в средневековой натурфилософии, оккультизме и алхимии мифическое существо (обычно дух, ангел[1]), соответствующее одной из четырёх стихий[2][3][4]: воздуха, земли, огня, воды. Эту систематику впервые описал Парацельс[5] в XVI веке, называя элементалей «саганы»[6][7].
В современной эзотерике и фэнтези встречается дополнительная дихотомическая классификация мифических существ, тоже называемая «стихиями»: Жизнь и смерть, Добро и зло, Свет и тьма, и т. п.
Содержание
Описание
Со стихиями связывались различные мифические существа каждой из национальных мифологий. Например, Парацельс писал, что латинские нимфы, аналогичны ундинам из германской мифологии, а русские оккультисты называли их русалками[6][7]. Оккультист Поль Седир писал о духах стихий: «всякое существо, согласно Каббале, каждая травка, каждый камень имеет своего духа», перечисляя в том числе троллей, наяд и др.[6] Элементалям приписывалось производство взрывов газа в шахтах, обвалов, ураганов, циклонов и т. д.[8] Также представлялось, что они входят в состав человеческого тела, представляя душу разных органов, и микроорганизмов[8].
Некоторые оккультисты считали, что элементали состоят исключительно из элементов одной своей стихии, но есть также существа состоящие из элементов двух стихий[7].
Элементали стихий
- Гномы — элементали земли[2] (см. также статью о мифологических гномах). Слово «гном» (вероятно, от лат. gēnomos — «подземный житель», или от др.-греч. Γνώση — знание) изобрёл алхимик Парацельс[5] в XVI веке[9][10][11]. Парацельс описывает гномов как существ ростом в две пяди (около 40 см), крайне неохотно вступающих в контакты с людьми и способных двигаться сквозь земную твердь с такой же лёгкостью, как люди перемещаются в пространстве. Виллара[7] описывал гномов как друзей человека, готовых с радостью помочь ему и подарить сокровища; он также писал, что гномы смертны, бывают обоих полов, мечтают обвенчаться с людьми. Также они живут в глубинах земли, соседствуя с демонами, и поскольку сам дьявол, по христианскому учению, был повержен и скован, то договоры дьявола с людьми на самом деле заключает не он, а гномы, подосланные им под страхом[7]. По народным поверьям, гномы хранят подземные сокровища, подобно грифонам эллинских и восточных поверий, и германским драконам[11]. В трагедии «Фауст» Гёте назвал элеметаля земли гнома кобольдом, что было переведено на русский язык как «домовой» и «инкуб»[12]. Тем не менее средневековые оккультисты отличали «коварных кобольдов» от гномов[13].
- Саламандра — элементаль огня[2][14][15][16]. Считалось, что таким элементалем является ящерица саламандра, которую если бросить в огонь, то он потухнет[15][17], что отмечалось ещё Аристотелем и Плинием[14]. Также они могут выглядеть как дракончик или похоже на собаку. По другим представлениям, саламандры выглядят как люди[7], сравните с «Огневушка-поскакушка» из сказок П. П. Бажова. Были представления, что саламандры чисты помыслами и подобны ангелам света[6]. В ближневосточной мифологии им соответствуют ифриты.
- Сильфы (сильваны[18], воздушные эльфы или феи[6], см. также пикси и психея) — элементали воздуха[2][18][19]. Женских особей называют сильфидами[20]. Сильфы, как и прочие духи природы, большею частью относятся доброжелательно к человеку и вредят ему, лишь когда он их раздражает[2]. Они обворожительно танцуют, прекрасны, дарят поцелуи, своенравны и могут быть по-женски вероломны[6]. Оккультист Поль Седир писал, что по-эллинским преданиям, «в каждом лесу живёт свой гений (леший), а в каждом дереве нимфа (сильван)»[21].
- Ундины — элементали стихии Воды[2][3], в русской литературе их называют русалками[6][22]. Обычно изображаются как девушки, иногда с рыбьими хвостами.
Пятый элемент и связываемые с ним сущности
Четыре стихии с древности связывались с астрологией, их вариация с пятым элементом — эфиром, связывалась с тонкими телами человека (разум — инд. манас, чувства, плоть и материя, и т. п.), то есть с микрокосмом и макрокосмом (вселенной)[1][6][23]. Античные и средневековые натурфилософы считали, что при смерти тело разлагается на 4 стихийных первоэлемента, а пятый элемент Дух продолжает некоторое время жить[22]. Души умерших в оккультизме называются элементёры, они ближайшие соседи элементалей[6]. Понятие 5 элементов связывается эзотериками с индийской философией санкхья и индо-китайским понятием прана, ци — то есть «дыхание, жизнь»[6]. Подобная идея была проиллюстрирована в популярном фильме «Пятый элемент», где пятым элементом была девушка и её любовь[24][25].
Таким образом, к 4 стихиям добавляются дихотомия «Жизнь и Смерть», и её обитатель-элементаль — это душа человека (душа умершего — элементёр)[6].
К подстихии «Смерть» в фэнтези причисляют нежить (оживших мертвецов), в эзотерике — элементёров[6][26], причисляются также некроманты — персонажи призывающие умерших. Подобная магическая система присутствует в играх Might and Magic[27], Diablo, Lineage 2, и многих других. И напротив, персонаж развивающийся по подстихии «Жизнь» овладевает умениями лечения, призывом элементалей-лекарей, и, в некоторых играх, воскрешением мёртвых игроков.
Существуют другие дихотомии, развившиеся и систематизированные в современном фэнтези и эзотерике: Свет[28] и Тьма, Добро и зло (с соответствующим отделением ангелов и фей от нечистой силы), и т. п.[27] Особенно такая систематика развита в различных ролевых и коллекционных карточных играх, также прослеживается в стихиях (мастях) карт Таро и в произошедших от них игральных картах. В них классы существ разных мифологий и современного фэнтези, причисляются к соответствующим стихиям или биомам.
В культуре
Вслед за Парацельсом элементали начинают появляться в литературе. В XVII веке в работах Драйдена[29] и Виллара[7]. В 1712 году Поуп писал об элементалях в своей поэме «Похищение локона». Популярной была повесть Фуке «Ундина» 1811 года. В конце XIX — начале XX веков элементали упоминались Гёте в трагедии «Фауст»[12], Бальмонтом в стихотворении «Саламандра»[17].
В 1970-х годах в США выпускалось несколько комиксов с супергероями-элементалями[30]. В те же годы элементали появляются в ролевой игре Dungeons & Dragons[31]. Затем эта концепция развилась во множестве произведений фэнтези, и в настольных, коллекционных карточных и компьютерных играх.
В 1997 году вышел популярный фильм «Пятый элемент», в котором играли Брюс Уиллис и Милла Йовович. По его сюжету, 4 элемента являются физическими, а 5-м элементом является любовь[24][25].
Напишите отзыв о статье "Элементаль"
Примечания
- ↑ 1 2 Агриппа, 1531.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 Сильфы // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- ↑ 1 2 [myths.kulichki.net/enc/item/f00/s35/a003546.shtml Ундины] // Мифологический словарь / Гл.ред. Е. М. Мелетинский. — Москва: «Советская Энциклопедия», 1991.
- ↑ Carole B. Silver, Strange and Secret Peoples: Fairies and Victorian Consciousness, p. 38 ISBN 0-19-512199-6
- ↑ 1 2 Парацельс. Книга о нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах, гигантах и прочих духах = Liber de Nymphis, sylphis, pygmaeis et salamandris et de caeteris spiritibus. — 1566.
Парацельс. Philosophia Magna - ↑ 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 Седир. М.зеркала, 1907.
- ↑ 1 2 3 4 5 6 7 Comte de Gabalis, 1670.
- ↑ 1 2 Тухолка, 1907.
- ↑ [www.britannica.com/eb/article-9037122/gnome Gnome]. Encyclopaedia Britannica Online. Проверено 12 марта 2008.
- ↑ [www.oxforddictionaries.com/us/definition/american_english/gnome#gnome-2 gnome] // Oxford Advanced Learner’s Dictionary
- ↑ 1 2 Борхес Х. Л.. [gods2.narod.ru/mif/creatures_book/gnom.htm Гномы] // Книга вымышленных существ
- ↑ 1 2 Гёте. Сцена 3. Кабинет Фауста // Фауст / пер. Н.Холодковского, 1878. — См. также примечание Холодковского: «Фауст заклинает здесь четыре стихии: огонь, воздух, воду и землю. Саламандра в этом заклятии олицетворяет стихию огня, так как, по легенде, это пресмыкающееся не горит в огне; Сильфида олицетворяет духов воздуха, Ундина — духов воды и Домовой — духов земли.» «Incubus (лат.) — название домового, домашнего духа, хранящего клады.»
- ↑ Седир. М.зеркала, 1907: «В подземных пещерах слышатся хрустальные молоты гномов и коварных кобольдов. В глубине невидимых кузниц пигмеи заключают чистые души в блестящие могилы из драгоценных камней», — «пигмеи» у Парацельса — синоним гномов.
- ↑ 1 2 [www.insai.ru/slovar/salamandra-0 Саламандра] // Символы, знаки, эмблемы. Энциклопедия. — М.: ЛОКИД-ПРЕСС; РИПОЛ классик. В. Л. Телицын, В. Э. Багдасарян, И. Б. Орлов. 2005.
- ↑ 1 2 Саламандра // Еврейская энциклопедия Брокгауза и Ефрона. — СПб., 1908—1913.
- ↑ Саламандра // Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / авт.-сост. В. И. Даль. — 2-е изд. — СПб. : Типография М. О. Вольфа, 1880—1882.</span>
- ↑ 1 2 Бальмонт К. Д. Саламандра : стих // Жар-Птица. Свирель славянина. — Москва: Скорпион. — 1907.
- ↑ 1 2 Седир. М.растения, 1909.
- ↑ [feb-web.ru/feb/mas/MAS-abc/18/ma409307.htm Сильф] // Словарь русского языка в 4-х томах. Т. 4. — 1999
- ↑ [feb-web.ru/feb/mas/MAS-abc/18/ma409308.htm Сильфида] // Словарь русского языка в 4-х томах. Т. 4. — 1999
- ↑ Седир. М.растения, 1909, часть 13. «Волшебные деревья»
- ↑ 1 2 Койре А. Парацельс // Мистики, спиритуалисты, алхимики Германии XVI века / пер.и посл. А.М. Руткевич. — Долгопрудный: Аллегро-Пресс, 1994. — 170 с. — ISBN 5-87859-067-0.
- ↑ Бургон Т. Г. Глава V. Заключение об основных принципах. Алхимия и звёзды. // [padaread.com/?book=26159&pg=208 Свет Египта] = The Light of Egypt : изд. 1889, пер. на рус. 1908-1914 / отв. ред. С. М. Стерденко. — М. : REFL-book, 1994. — Т. 1. — С. 208. — 624 с. — ISBN 5-87983-001-2.</span>
- ↑ 1 2 Witherington B., Witherington A. [books.google.ru/books?id=m1ZKAwAAQBAJ&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false The Lazarus Effect: A Novel]. — Wipf and Stock Publishers, 2008. — P. 148. — 270 p.
- ↑ 1 2 Harper G., Rayner J. R. [books.google.ru/books?id=zA-ngYdpUkIC&printsec=frontcover&hl=ru#v=onepage&q&f=false Cinema and Landscape]. — Intellect Books, 2010. — P. 293. — 315 p.
- ↑ Ледбитер, перевод Трояновского, 1908 или Ледбитер, перевод Зайцева, 2004, — глава «Неживые» с подглавами.
- ↑ 1 2 См., например, [mm6world.ru/7_spells.htm магическую систему в играх] серии Might and Magic
- ↑ Афанасьев А. Н. Стихия света в её поэтических представлениях // Поэтические воззрения славян на природу. — М.: Современный писатель, 1995. — Т. 1.
- ↑ The Works of John Dryden,: Plays - The Tempest, Tyrannick Love, an Evening's Love. — University of California Press. — P. 423-424.
- ↑ Elementals (Comico Comics) (англ.), Elementals (Marvel Comics) (англ.), Elementals (DC Comics) (англ.)
- ↑ Англ. статья en:Elemental (Dungeons & Dragons).
</ol>
Литература
- Парацельс. Книга о нимфах, сильфах, пигмеях, саламандрах, гигантах и прочих духах = Liber de Nymphis, sylphis, pygmaeis et salamandris et de caeteris spiritibus. — 1566.
- Парацельс. Philosophia magna, tractus aliquot, Кёльн, 1567.
- Агриппа Неттесгеймский. Глава XVI. О разумах и духах, и об их трех видах, и их различных именах, и об инфернальных и подземных духах // [booksonline.com.ua/view.php?book=25472&page=7 Оккультная Философия. Книга 3] = De Occulta Philosophia Libri III. — Гренобль, 1531.
- Монфокон де Виллар. [www.bookol.ru/starinnoe/drevneevropeyskaya_literatura/191135/fulltext.htm Граф де Габалис, или Разговоры о тайных науках] = Comte de Gabalis. — 1670.
- Поль Седир. Царство астрала // [astrum-obscurum.org/Thaumathurgy/Techniques/Clairvoyance/P.Sedir_Les_Miroirs_Magiques.pdf Магические зеркала] : Теория развития ясновидения и девинация (гадание) как практическое применение = Les Miroirs magiques : 1894, 3-е изд. 1907 : [пер. с фр.] / Пер. А. В. Трояновского, 1907. — Вязьма : Издание В. Н. Запрягаева, типография Р. Писаревской, 1907. — 117 с.</span>
- Поль Седир. 10. Способ видеть сильванов (лесных духов) // [mag.la/sites/default/files/Sedir_Magicheskie_rastenia.pdf Магические растения] = Les Plantes magiques : 1902 : [пер. с фр.] / Пер. А. В. Трояновского. — СПб. : «Оккультист», Типография «Печатный Труд», 1909. — [4], X, 203 с.</span>
- Тухолка С. В. Элементали // Оккультизм и магия. — СПб., 1907.
- Ледбитер Ч. Стихийные духи всех категорий ; Элементальная эссенция, присущая нашей эволюции ; Искусственные существа ; Обыкновенные покойники, ещё не разделившиеся ; Оживлённые скорлупы // Астральный план = The Astral Plane : 1895 / Пер. с фр. [и с предисл.] А. В. Трояновского.. — СПб. : Изд. В. Л. Богушевского, 1908. — [8], 175 с. с.</span>
- Ледбитер Ч. Стихийные духи всех категорий ; Элементальная эссенция, присущая нашей эволюции ; Искусственные существа ; Обыкновенные покойники, ещё не разделившиеся ; Оживлённые скорлупы // [www.theosophy.ru/lib/astral.htm Астральный план] = The Astral Plane : 1895 / Пер. К. А. Зайцева. — 2004.</span>
- Мэнли П. Холл. Элементы и их обитатели // Энциклопедическое изложение масонской, герметической, каббалистической и розенкрейцерской символической философии / пер. с англ. В. В. Целищева. — М.: АСТ : Астрель, 2004. — С. 239-248. — 478 с. — ISBN 5-271-10447-8, ISBN 5-17-025286-2.
- Попов М. [www.mirf.ru/Articles/art1960.htm Элементали] // «Мир фантастики». — М.: «ТехноМир», 2007. — № 5 (45).
- Китаева А. [www.lki.ru/text.php?id=6136 Элементали] // «Лучшие компьютерные игры». — 2011. — № 1 (110).
Ссылки
|
Элементаль в Викисловаре? |
|---|
- [wiki.rpgverse.ru/wiki/Элементаль Элементаль в вики-энциклопедии ролевых игр.]
- [www.bestiary.us/elemental Элементаль — «Энциклопедия вымышленных существ».]
- [sigils.ru/symbols/yelemental.html Элементали — «Энциклопедия символики эзотерических учений».]
| Элементаль | |||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Элемент | Элементаль | Источник | |||||
| Воздух | Сильф | придумано Парацельсом | |||||
| Земля | Гном | придумано Парацельсом | |||||
| Огонь | Саламандра | придумано Парацельсом | |||||
| Вода | Ундина | русалка в герм. мифологии | |||||
| ||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Элементаль
– Ну так что ж? – сказала она.– Ты ему вскружила совсем голову, зачем? Что ты хочешь от него? Ты знаешь, что тебе нельзя выйти за него замуж.
– Отчего? – не переменяя положения, сказала Наташа.
– Оттого, что он молод, оттого, что он беден, оттого, что он родня… оттого, что ты и сама не любишь его.
– А почему вы знаете?
– Я знаю. Это не хорошо, мой дружок.
– А если я хочу… – сказала Наташа.
– Перестань говорить глупости, – сказала графиня.
– А если я хочу…
– Наташа, я серьезно…
Наташа не дала ей договорить, притянула к себе большую руку графини и поцеловала ее сверху, потом в ладонь, потом опять повернула и стала целовать ее в косточку верхнего сустава пальца, потом в промежуток, потом опять в косточку, шопотом приговаривая: «январь, февраль, март, апрель, май».
– Говорите, мама, что же вы молчите? Говорите, – сказала она, оглядываясь на мать, которая нежным взглядом смотрела на дочь и из за этого созерцания, казалось, забыла всё, что она хотела сказать.
– Это не годится, душа моя. Не все поймут вашу детскую связь, а видеть его таким близким с тобой может повредить тебе в глазах других молодых людей, которые к нам ездят, и, главное, напрасно мучает его. Он, может быть, нашел себе партию по себе, богатую; а теперь он с ума сходит.
– Сходит? – повторила Наташа.
– Я тебе про себя скажу. У меня был один cousin…
– Знаю – Кирилла Матвеич, да ведь он старик?
– Не всегда был старик. Но вот что, Наташа, я поговорю с Борей. Ему не надо так часто ездить…
– Отчего же не надо, коли ему хочется?
– Оттого, что я знаю, что это ничем не кончится.
– Почему вы знаете? Нет, мама, вы не говорите ему. Что за глупости! – говорила Наташа тоном человека, у которого хотят отнять его собственность.
– Ну не выйду замуж, так пускай ездит, коли ему весело и мне весело. – Наташа улыбаясь поглядела на мать.
– Не замуж, а так , – повторила она.
– Как же это, мой друг?
– Да так . Ну, очень нужно, что замуж не выйду, а… так .
– Так, так, – повторила графиня и, трясясь всем своим телом, засмеялась добрым, неожиданным старушечьим смехом.
– Полноте смеяться, перестаньте, – закричала Наташа, – всю кровать трясете. Ужасно вы на меня похожи, такая же хохотунья… Постойте… – Она схватила обе руки графини, поцеловала на одной кость мизинца – июнь, и продолжала целовать июль, август на другой руке. – Мама, а он очень влюблен? Как на ваши глаза? В вас были так влюблены? И очень мил, очень, очень мил! Только не совсем в моем вкусе – он узкий такой, как часы столовые… Вы не понимаете?…Узкий, знаете, серый, светлый…
– Что ты врешь! – сказала графиня.
Наташа продолжала:
– Неужели вы не понимаете? Николенька бы понял… Безухий – тот синий, темно синий с красным, и он четвероугольный.
– Ты и с ним кокетничаешь, – смеясь сказала графиня.
– Нет, он франмасон, я узнала. Он славный, темно синий с красным, как вам растолковать…
– Графинюшка, – послышался голос графа из за двери. – Ты не спишь? – Наташа вскочила босиком, захватила в руки туфли и убежала в свою комнату.
Она долго не могла заснуть. Она всё думала о том, что никто никак не может понять всего, что она понимает, и что в ней есть.
«Соня?» подумала она, глядя на спящую, свернувшуюся кошечку с ее огромной косой. «Нет, куда ей! Она добродетельная. Она влюбилась в Николеньку и больше ничего знать не хочет. Мама, и та не понимает. Это удивительно, как я умна и как… она мила», – продолжала она, говоря про себя в третьем лице и воображая, что это говорит про нее какой то очень умный, самый умный и самый хороший мужчина… «Всё, всё в ней есть, – продолжал этот мужчина, – умна необыкновенно, мила и потом хороша, необыкновенно хороша, ловка, – плавает, верхом ездит отлично, а голос! Можно сказать, удивительный голос!» Она пропела свою любимую музыкальную фразу из Херубиниевской оперы, бросилась на постель, засмеялась от радостной мысли, что она сейчас заснет, крикнула Дуняшу потушить свечку, и еще Дуняша не успела выйти из комнаты, как она уже перешла в другой, еще более счастливый мир сновидений, где всё было так же легко и прекрасно, как и в действительности, но только было еще лучше, потому что было по другому.
На другой день графиня, пригласив к себе Бориса, переговорила с ним, и с того дня он перестал бывать у Ростовых.
31 го декабря, накануне нового 1810 года, le reveillon [ночной ужин], был бал у Екатерининского вельможи. На бале должен был быть дипломатический корпус и государь.
На Английской набережной светился бесчисленными огнями иллюминации известный дом вельможи. У освещенного подъезда с красным сукном стояла полиция, и не одни жандармы, но полицеймейстер на подъезде и десятки офицеров полиции. Экипажи отъезжали, и всё подъезжали новые с красными лакеями и с лакеями в перьях на шляпах. Из карет выходили мужчины в мундирах, звездах и лентах; дамы в атласе и горностаях осторожно сходили по шумно откладываемым подножкам, и торопливо и беззвучно проходили по сукну подъезда.
Почти всякий раз, как подъезжал новый экипаж, в толпе пробегал шопот и снимались шапки.
– Государь?… Нет, министр… принц… посланник… Разве не видишь перья?… – говорилось из толпы. Один из толпы, одетый лучше других, казалось, знал всех, и называл по имени знатнейших вельмож того времени.
Уже одна треть гостей приехала на этот бал, а у Ростовых, долженствующих быть на этом бале, еще шли торопливые приготовления одевания.
Много было толков и приготовлений для этого бала в семействе Ростовых, много страхов, что приглашение не будет получено, платье не будет готово, и не устроится всё так, как было нужно.
Вместе с Ростовыми ехала на бал Марья Игнатьевна Перонская, приятельница и родственница графини, худая и желтая фрейлина старого двора, руководящая провинциальных Ростовых в высшем петербургском свете.
В 10 часов вечера Ростовы должны были заехать за фрейлиной к Таврическому саду; а между тем было уже без пяти минут десять, а еще барышни не были одеты.
Наташа ехала на первый большой бал в своей жизни. Она в этот день встала в 8 часов утра и целый день находилась в лихорадочной тревоге и деятельности. Все силы ее, с самого утра, были устремлены на то, чтобы они все: она, мама, Соня были одеты как нельзя лучше. Соня и графиня поручились вполне ей. На графине должно было быть масака бархатное платье, на них двух белые дымковые платья на розовых, шелковых чехлах с розанами в корсаже. Волоса должны были быть причесаны a la grecque [по гречески].
Все существенное уже было сделано: ноги, руки, шея, уши были уже особенно тщательно, по бальному, вымыты, надушены и напудрены; обуты уже были шелковые, ажурные чулки и белые атласные башмаки с бантиками; прически были почти окончены. Соня кончала одеваться, графиня тоже; но Наташа, хлопотавшая за всех, отстала. Она еще сидела перед зеркалом в накинутом на худенькие плечи пеньюаре. Соня, уже одетая, стояла посреди комнаты и, нажимая до боли маленьким пальцем, прикалывала последнюю визжавшую под булавкой ленту.
– Не так, не так, Соня, – сказала Наташа, поворачивая голову от прически и хватаясь руками за волоса, которые не поспела отпустить державшая их горничная. – Не так бант, поди сюда. – Соня присела. Наташа переколола ленту иначе.
– Позвольте, барышня, нельзя так, – говорила горничная, державшая волоса Наташи.
– Ах, Боже мой, ну после! Вот так, Соня.
– Скоро ли вы? – послышался голос графини, – уж десять сейчас.
– Сейчас, сейчас. – А вы готовы, мама?
– Только току приколоть.
– Не делайте без меня, – крикнула Наташа: – вы не сумеете!
– Да уж десять.
На бале решено было быть в половине одиннадцатого, a надо было еще Наташе одеться и заехать к Таврическому саду.
Окончив прическу, Наташа в коротенькой юбке, из под которой виднелись бальные башмачки, и в материнской кофточке, подбежала к Соне, осмотрела ее и потом побежала к матери. Поворачивая ей голову, она приколола току, и, едва успев поцеловать ее седые волосы, опять побежала к девушкам, подшивавшим ей юбку.
Дело стояло за Наташиной юбкой, которая была слишком длинна; ее подшивали две девушки, обкусывая торопливо нитки. Третья, с булавками в губах и зубах, бегала от графини к Соне; четвертая держала на высоко поднятой руке всё дымковое платье.
– Мавруша, скорее, голубушка!
– Дайте наперсток оттуда, барышня.
– Скоро ли, наконец? – сказал граф, входя из за двери. – Вот вам духи. Перонская уж заждалась.
– Готово, барышня, – говорила горничная, двумя пальцами поднимая подшитое дымковое платье и что то обдувая и потряхивая, высказывая этим жестом сознание воздушности и чистоты того, что она держала.
Наташа стала надевать платье.
– Сейчас, сейчас, не ходи, папа, – крикнула она отцу, отворившему дверь, еще из под дымки юбки, закрывавшей всё ее лицо. Соня захлопнула дверь. Через минуту графа впустили. Он был в синем фраке, чулках и башмаках, надушенный и припомаженный.
– Ах, папа, ты как хорош, прелесть! – сказала Наташа, стоя посреди комнаты и расправляя складки дымки.
– Позвольте, барышня, позвольте, – говорила девушка, стоя на коленях, обдергивая платье и с одной стороны рта на другую переворачивая языком булавки.
– Воля твоя! – с отчаянием в голосе вскрикнула Соня, оглядев платье Наташи, – воля твоя, опять длинно!
Наташа отошла подальше, чтоб осмотреться в трюмо. Платье было длинно.
– Ей Богу, сударыня, ничего не длинно, – сказала Мавруша, ползавшая по полу за барышней.
– Ну длинно, так заметаем, в одну минутую заметаем, – сказала решительная Дуняша, из платочка на груди вынимая иголку и опять на полу принимаясь за работу.
В это время застенчиво, тихими шагами, вошла графиня в своей токе и бархатном платье.
– Уу! моя красавица! – закричал граф, – лучше вас всех!… – Он хотел обнять ее, но она краснея отстранилась, чтоб не измяться.
– Мама, больше на бок току, – проговорила Наташа. – Я переколю, и бросилась вперед, а девушки, подшивавшие, не успевшие за ней броситься, оторвали кусочек дымки.
– Боже мой! Что ж это такое? Я ей Богу не виновата…
– Ничего, заметаю, не видно будет, – говорила Дуняша.
– Красавица, краля то моя! – сказала из за двери вошедшая няня. – А Сонюшка то, ну красавицы!…
В четверть одиннадцатого наконец сели в кареты и поехали. Но еще нужно было заехать к Таврическому саду.
Перонская была уже готова. Несмотря на ее старость и некрасивость, у нее происходило точно то же, что у Ростовых, хотя не с такой торопливостью (для нее это было дело привычное), но также было надушено, вымыто, напудрено старое, некрасивое тело, также старательно промыто за ушами, и даже, и так же, как у Ростовых, старая горничная восторженно любовалась нарядом своей госпожи, когда она в желтом платье с шифром вышла в гостиную. Перонская похвалила туалеты Ростовых.
Ростовы похвалили ее вкус и туалет, и, бережа прически и платья, в одиннадцать часов разместились по каретам и поехали.
Наташа с утра этого дня не имела ни минуты свободы, и ни разу не успела подумать о том, что предстоит ей.
В сыром, холодном воздухе, в тесноте и неполной темноте колыхающейся кареты, она в первый раз живо представила себе то, что ожидает ее там, на бале, в освещенных залах – музыка, цветы, танцы, государь, вся блестящая молодежь Петербурга. То, что ее ожидало, было так прекрасно, что она не верила даже тому, что это будет: так это было несообразно с впечатлением холода, тесноты и темноты кареты. Она поняла всё то, что ее ожидает, только тогда, когда, пройдя по красному сукну подъезда, она вошла в сени, сняла шубу и пошла рядом с Соней впереди матери между цветами по освещенной лестнице. Только тогда она вспомнила, как ей надо было себя держать на бале и постаралась принять ту величественную манеру, которую она считала необходимой для девушки на бале. Но к счастью ее она почувствовала, что глаза ее разбегались: она ничего не видела ясно, пульс ее забил сто раз в минуту, и кровь стала стучать у ее сердца. Она не могла принять той манеры, которая бы сделала ее смешною, и шла, замирая от волнения и стараясь всеми силами только скрыть его. И эта то была та самая манера, которая более всего шла к ней. Впереди и сзади их, так же тихо переговариваясь и так же в бальных платьях, входили гости. Зеркала по лестнице отражали дам в белых, голубых, розовых платьях, с бриллиантами и жемчугами на открытых руках и шеях.
Наташа смотрела в зеркала и в отражении не могла отличить себя от других. Всё смешивалось в одну блестящую процессию. При входе в первую залу, равномерный гул голосов, шагов, приветствий – оглушил Наташу; свет и блеск еще более ослепил ее. Хозяин и хозяйка, уже полчаса стоявшие у входной двери и говорившие одни и те же слова входившим: «charme de vous voir», [в восхищении, что вижу вас,] так же встретили и Ростовых с Перонской.
Две девочки в белых платьях, с одинаковыми розами в черных волосах, одинаково присели, но невольно хозяйка остановила дольше свой взгляд на тоненькой Наташе. Она посмотрела на нее, и ей одной особенно улыбнулась в придачу к своей хозяйской улыбке. Глядя на нее, хозяйка вспомнила, может быть, и свое золотое, невозвратное девичье время, и свой первый бал. Хозяин тоже проводил глазами Наташу и спросил у графа, которая его дочь?
– Charmante! [Очаровательна!] – сказал он, поцеловав кончики своих пальцев.
В зале стояли гости, теснясь у входной двери, ожидая государя. Графиня поместилась в первых рядах этой толпы. Наташа слышала и чувствовала, что несколько голосов спросили про нее и смотрели на нее. Она поняла, что она понравилась тем, которые обратили на нее внимание, и это наблюдение несколько успокоило ее.
«Есть такие же, как и мы, есть и хуже нас» – подумала она.
Перонская называла графине самых значительных лиц, бывших на бале.
– Вот это голландский посланик, видите, седой, – говорила Перонская, указывая на старичка с серебряной сединой курчавых, обильных волос, окруженного дамами, которых он чему то заставлял смеяться.
– А вот она, царица Петербурга, графиня Безухая, – говорила она, указывая на входившую Элен.
– Как хороша! Не уступит Марье Антоновне; смотрите, как за ней увиваются и молодые и старые. И хороша, и умна… Говорят принц… без ума от нее. А вот эти две, хоть и нехороши, да еще больше окружены.
Она указала на проходивших через залу даму с очень некрасивой дочерью.
– Это миллионерка невеста, – сказала Перонская. – А вот и женихи.
– Это брат Безуховой – Анатоль Курагин, – сказала она, указывая на красавца кавалергарда, который прошел мимо их, с высоты поднятой головы через дам глядя куда то. – Как хорош! неправда ли? Говорят, женят его на этой богатой. .И ваш то соusin, Друбецкой, тоже очень увивается. Говорят, миллионы. – Как же, это сам французский посланник, – отвечала она о Коленкуре на вопрос графини, кто это. – Посмотрите, как царь какой нибудь. А всё таки милы, очень милы французы. Нет милей для общества. А вот и она! Нет, всё лучше всех наша Марья то Антоновна! И как просто одета. Прелесть! – А этот то, толстый, в очках, фармазон всемирный, – сказала Перонская, указывая на Безухова. – С женою то его рядом поставьте: то то шут гороховый!
