Элеонора Саксен-Эйзенахская

Элеонора Саксен-Эйзенахская нем. Eleonore von Sachsen-Eisenach<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr> <tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Портрет Элеоноры, написанный в 1692 году</td></tr>
Маркграфиня Бранденбург-Ансбахская
4 ноября 1681 — 22 марта 1686
Предшественник:	Иоганна Елизавета Баден-Дурлахская до 28 сентября 1680 года
Преемник:	Кристиана Шарлотта Вюртемберг-Виннентальская с 28 августа 1709 года
Курфюрстина Саксонская
17 апреля 1692 — 27 апреля 1694
Предшественник:	Анна София Датская до 12 сентября 1691 года
Преемник:	Кристиана Эбергардина Бранденбург-Байрейтская
Вероисповедание:	лютеранство
Рождение:	13 апреля 1662(1662-04-13) Фридевальд
Смерть:	9 сентября 1696(1696-09-09) (34 года) Преч, Саксонское курфюршество
Место погребения:	Фрайбергский собор
Род:	Веттины → Гогенцоллерны → Веттины
Имя при рождении:	Элеонора Эрдмута Луиза Саксен-Эйзенахская
Отец:	Иоганн Георг I Саксен-Эйзенахский
Мать:	Иоганетта Сайн-Витгенштейн
Супруг:	1. Иоганн Фридрих Бранденбург-Ансбахский 2. Иоганн Георг IV Саксонский
Дети:	от 1-го брака: Вильгельмина Каролина, Фридрих Август, Вильгельм Фридрих

Элеоно́ра Эрдму́та Луи́за Са́ксен-Эйзена́хская (нем. Eleonore Erdmuthe Luise von Sachsen-Eisenach; 13 апреля 1662, Фридевальд — 9 сентября 1696, Преч) — немецкая принцесса из Эрнестинской линии Веттинов; в замужествах последовательно маркграфиня Бранденбург-Ансбахская и курфюрстина Саксонская. Мать королевы Великобритании Каролины Бранденбург-Ансбахской и маркграфа Бранденбург-Ансбаха Вильгельма Фридриха.

Биография

Элеонора родилась 13 апреля 1662 года и была старшим ребёнком в семье герцога Саксен-Эйзенахского Иоганна Георга I и Иоганетты Сайн-Витгенштейн. 4 ноября 1681 года в Эйзенахе Элеонора сочеталась браком с маркграфом Бранденбург-Ансбаха Иоганном Фридрихом; принцесса стала его второй женой. 1 марта 1683 года родился первый ребёнок пары — дочь Вильгельмина Каролина; затем в 1685 году родился сын Фридрих Август, который умер в младенчестве. Вскоре после рождения в 1686 году младшего сына Вильгельма Фридриха Элеонора овдовела.

Власть в Бранденбург-Ансбахе перешла к Кристиану Альбрехту, несовершеннолетнему сыну Иоганна Фридриха от первого брака, от имени которого правил регент. Отношения Элеоноры с пасынком не складывались с самого начала, и потому Элеонора вместе с детьми сначала переехала в Крайльсхайм, где проживала в стеснённых условиях, а затем в одиночестве вернулась в родной Эйзенах. Дети Элеоноры были отправлены в Берлин, где воспитывались вместе с курпринцем Бранденбурга Фридрихом Вильгельмом I. В ноябре 1691 года Элеонора прибыла в Берлин, чтобы решить вопрос о своём втором браке.

17 апреля 1692 года Элеонора вышла замуж за курфюрста Саксонии Иоганна Георга IV и вместе с детьми переехала в Дрезден, где располагался саксонский двор. Брак был заключён по настоянию главы дома Гогенцоллернов Фридриха III, который таким образом хотел закрепить союз с Саксонией. Брак оказался неудачным: у Иоганна Георга IV ещё с юношеских лет была любовница Магдалена Сибилла фон Нейтшюц, с которой он продолжал отношения и после свадьбы с Элеонорой; к тому же Элеонора перенесла два выкидыша, в августе 1692 года и феврале 1693 года, и ложную беременность в декабре 1693 года. В марте 1693 года при дворе распространились слухи, что Элеонора не является законной женой Иоганна Георга, поскольку на момент заключения брака с ней он уже был женат; был даже обнаружен документ, подтверждавший заключение брачного контракта между курфюрстом Саксонии и Магдаленой Сибиллой, однако сам Иоганн Георг заявил, что не рассматривает этот договор как официальный брак и что он был призван только узаконить его потомство. Тем не менее, все годы брака Иоганн Георг отчаянно жаждал узаконить отношения со своей любовницей и пытался избавиться от жены и её детей; опасаясь за свою жизнь и жизни Каролины и Вильгельма Фридриха, Элеонора покинула двор и поселилась в Прече.

В 1694 году Иоганн Георг IV умер, как полагали придворные, заразившись оспой от Магдалены Сибиллы; курфюрстом Саксонии стал его брат, Фридрих Август. Он позволил Элеоноре с детьми остаться в Саксонии, и здесь она провела ещё два года, вплоть до своей смерти в сентябре 1696 году. Элеонора была похоронена в Фрайбергском соборе.

Дети Элеоноры собирались вернуться в Ансбах ко двору их старшего единокровного брата Георга Фридриха II, который стал маркграфом Бранденбург-Ансбаха после смерти Кристиана Альбрехта в 1692 году. Георг Фридрих, также как и его предшественник, был несовершеннолетним и потому в княжестве правил регент, который был мало заинтересован в воспитании девочки. Вильгельм Фридрих остался в Ансбахе и в 1703 году после смерти брата унаследовал маркграфство; Каролина отправилась в берлинский Шарлоттенбург под опеку будущих короля и королевы Пруссии Фридриха, курфюрста Бранденбурга, и его жены Софии Шарлотты, которая была дружна с Элеонорой.

Потомки

Все дети Элеоноры родились в первом браке.

• Вильгельмина Шарлотта Каролина (1 марта 1683 — 1 декабря 1737) — была замужем за королём Великобритании и Ирландии и курфюрстом Ганновера Георгом II. В браке родилось девять детей: пять дочерей и четверо сыновей.
• Фридрих Август (3—30 января 1685)
• Вильгельм Фридрих (8 января 1686 — 7 января 1723) — маркграф Бранденбург-Ансбаха; был женат на своей кузине по отцу Кристиане Шарлотте Вюртемберг-Виннентальской, дочери герцога Фридриха Карла Вюртемберг-Виннентальского и Элеоноры Юлианы Бранденбург-Ансбахской. В браке родились два сына и дочь; кроме того, у Вильгельма Фридриха было двое внебрачных сыновей.

Генеалогия

Предки Элеоноры Саксен-Эйзенахской

16. Иоганн Вильгельм, герцог Саксен-Веймарский               8. Иоганн III, герцог Саксен-Веймарский                       17. Доротея Сусанна Пфальцская               4. Вильгельм, герцог Саксен-Веймарский                             18. Иоахим Эрнст, князь Ангальт-Цербстский               9. Доротея Мария Ангальтская                       19. Элеонора Вюртембергская               2. Иоганн Георг I, герцог Саксен-Эйзенахский                                   20. Иоахим Эрнст, князь Ангальт-Цербстский (=18)               10. Иоганн Георг I, князь Ангальт-Дессау                       21. Агнесса Барбисская               5. Элеонора Доротея Ангальт-Дессауская                             22. Иоганн Казимир, пфальцграф Рейнский               11. Доротея Пфальц-Зиммернская                       23. Елизавета Саксонская               1. Элеонора Эрдмута Луиза                                         12. Вильгельм III, граф Сайн-Витгенштейн                       6. Эрнст, граф Сайн-Витгенштейн-Сайн                             13. Анна Елизавета Сайн-Сайнская                       3. Иоганетта Сайн-Витгенштейн                                   28. Эберхард XII, граф Эрбах-Фрайенштайнский               14. Георг III, граф Эрбахский                       29. Маргарита Даунская               7. Луиза Юлиана Эрбахская                             30. Альберт X Барби-Мюлингенский               15. Мария Барби-Мюлингенская                       31. Мария Ангальт-Цербстская

Литература

• Arkell, Ruby Lillian Percival. [books.google.ru/books?id=eKrSAAAAMAAJ Caroline of Ansbach]. — Oxford University Press, 1939. — 338 p.
• Beatty, Michael A. [books.google.ru/books?id=2xNmOeE7LH8C The English Royal Family of America, from Jamestown to the American Revolution]. — McFarland, 2003. — P. 133—138. — 261 p. — ISBN 0786415584, 9780786415588.
• Hichens, Mark. [books.google.ru/books?id=sxwTAQAAIAAJ Wives of the Kings of England: From Hanover to Windsor]. — Peter Owen, 2006. — 182 p. — ISBN 0720612713, 9780720612714.
• Sharp, Tony. [books.google.ru/books?id=r0cBAwAAQBAJ Pleasure and Ambition: The Life, Loves and Wars of Augustus the Strong]. — I.B.Tauris, 2001. — 328 p. — ISBN 0857715712, 9780857715715.
• Van der Kiste, John. [books.google.ru/books?id=yQc7AwAAQBAJ&printsec=frontcover George II and Queen Caroline]. — Stroud, Gloucestershire: The History Press, 2013. — 240 p. — ISBN 0750954485, 9780750954488.
• Weir, Alison. [books.google.ru/books?id=7nZ90l1_IzAC Britain's Royal Families: The Complete Genealogy]. — Random House, 2011. — P. 277—278. — 400 p. — ISBN 1446449114, 9781446449110.

Отрывок, характеризующий Элеонора Саксен-Эйзенахская

– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.


Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.