Виже-Лебрён, Элизабет

Виже-Лебрён, Мари Элизабет Луиза
Автопортрет в соломенной шляпке, 1782, Национальная галерея, Лондон
Дата рождения:	16 апреля 1755(1755-04-16)
Место рождения:	Париж
Дата смерти:	30 марта 1842(1842-03-30) (86 лет)
Место смерти:	Париж
Работы на Викискладе

Мари Элизабет Луиза Виже-Лебрён (фр. Élisabeth-Louise Vigée-Le Brun, урождённая Виже, Лебрён по мужу; 16 апреля 1755, Париж — 30 марта 1842, там же) — французская художница, мастер светского портрета, автор подробных воспоминаний. Много работала по заказам королевы Марии-Антуанетты, которая ей покровительствовала.

Биография

Первые уроки живописи получила у своего отца, затем пользовалась консультациями Жан-Батиста Грёза, Жозефа Верне, Габриэля Франсуа Дуайена и других мастеров. Уже в конце 1765-х гг. Виже рисовала вполне профессионально: косвенным свидетельством её успеха может служить то, что её мастерская была формально закрыта властями за отсутствие у юной художницы патента.

В 1770-х годах родители Виже обосновалась в доме на парижской улице Сент-Оноре, напротив дворца Пале-Рояль, и к 15-летней профессиональной художнице заказы потекли рекою. В тот период Виже находилась под покровительством двух богатейших дам Парижа: мадам де Верден, супруги генерального откупщика, и, что более важно, принцессы Марии-Аделаиды де Бурбон-Пентьевр, супруги герцога Шартрского, которая была на 2 года старше юной художницы. Виже часто отклоняла заказы портретов от поклонников, которые таким способом пытались найти повод для встречи. Выйдя из семьи мелкой буржуазии, Виже заняла место среди влиятельных аристократов французского королевства, в числе которых был король и его братья и сёстры, а также королева и видные члены королевской семьи; их объединяла принадлежность к одному поколению.

В 1776 г. Виже вышла замуж за Жан-Батиста Пьера Лебрена, художника и, в большей степени, торговца живописью. Связи мужа усилили популярность юной художницы-портретистки в среде французской знати, и в конце концов Виже-Лебрен была приглашена в Версаль рисовать королеву. Мария Антуанетта очень высоко оценила работу художницы и засыпала её дополнительными заказами, а в 1783 г. оказала, со своей стороны, определённое давление на французский художественный истеблишмент с тем, чтобы Виже-Лебрён была благополучно избрана в члены Королевской академии живописи и скульптуры.

C 1780-х гг. Виже-Лебрен много ездила по Европе (часто вместе с мужем), работая в разных странах. В этих поездках ею были написаны портреты многих царственных особ, государственных деятелей и иных заметных фигур: так, в Голландии Виже-Лебрен писала будущего короля Виллема I, в России в 1795—1799 гг. — последнего польского короля Станислава Понятовского, великую княгиню Анну Федоровну (жену великого князя Константина Павловича) и других членов императорского семейства. В различных странах Виже-Лебрён также избиралась в местные Академии художеств.

Переждав таким образом Великую Французскую революцию, Виже-Лебрен вернулась во Францию по приглашению Наполеона и до 1814 г. жила, главным образом, в своём поместье в Лувесьене, а когда с наступлением войск союзников на Париж поместье было занято прусской армией, вернулась в Париж. Виже-Лебрён оставила пространные мемуары, опубликованные во Франции в 1835—1837 гг., российская часть которых «Воспоминания г-жи Виже-Лебрен о пребывании её в Санкт-Петербурге и Москве, 1795—1801: С приложением её писем к княгине Куракиной» переведена и опубликована по-русски (СПб.: Искусство-СПб., 2004. — 298 с.).

Виже-Лебрен оставила 660 портретов и около 200 пейзажей. Манера письма её ясная и точная, едва ли не наибольшей живостью отличаются автопортреты, которые она писала много и охотно.

• Lebrun, Self-portrait.jpg

  Автопортрет, 1790, Уффици, Флоренция

• Portrait Of The Artists Brother by Élisabeth Vigée-Lebrun.jpg

  Портрет Этьена Виже (брата художницы), 1773, Художественный музей, Сент-Луис

• Louise Élisabeth Vigée Le Brun. The portrait of princess Ekaterina Nikolaevna Menshikova.jpg

  Портрет Екатерины Николаевны Меньшиковой, 1795, Национальная картинная галерея Армении

• 1797 Stanislaus II Augustus Poniatowski, King of Poland Le Brun.PNG

  Портрет Станислава Понятовского, 1797 Национальный музей искусств имени Богдана и Варвары Ханенко

Ссылки

• [www.batguano.com/Vigee.html Мемориальный сайт] (англ.) (фр.) (исп.) (нем.) (нид.) (итал.)
• [digital.library.upenn.edu/women/lebrun/memoirs/memoirs.html Воспоминания Виже-Лебрён] (англ.)
• [www.batguano.com/VLBsgallery.html Галерея работ Виже-Лебрён]
• [www.museums.in.ua/author/Vige-Lebren_Mari_Elizabet_Luiza Виже-Лебрён в музеях Украины]
• [www.batguano.com/nikolenkotxt.html#2 «Русские» работы Виже-Лебрен]

Отрывок, характеризующий Виже-Лебрён, Элизабет

– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.


1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»