Элитные войска

Элитные войска — устойчивое словосочетание, используемое в современной публицистике с целью описать какие-либо войска как находящиеся в более высокой степени боеготовности по сравнению с остальными Вооружёнными Силами. Является результатом эволюционных процессов в русском языке, придя из американского английского и вытеснив употребляемые в русской военной терминологии формулировки. Ввиду своей неоднозначности является объектом споров. Термином не является, так как не именует понятие точно и однозначно. Каких-либо общепризнанных критериев для определения войск элитными не существует.

Происхождение словосочетания в русской военной терминологии

Словосочетание «элитные войска» пришло в русский язык в период распада Советского Союза из английского языка. Исторически общеупотребительным являлось прилагательное «отборные». Причём в Российской империи оно употреблялось для описания отдельных воинских частей, например, «отборные батальоны» или «отборные полки». В качестве примера можно привести статью в журнале «Русский вестник» (1867 год), где видный российский военный деятель Ростислав Андреевич Фадеев рекомендует формировать отборные стрелковые батальоны пластунов из коренных охотников, мотивируя это тем, что научить метко стрелять можно и обычных рекрутов, но их нельзя обучить беззвучному перемещению, способности пройти незамеченным, смекалке охотника, способности запоминать каждую тропинку, единожды пройденную, переправляться через реку вплавь, три дня неподвижно выслеживать цель, а затем так же внезапно её нейтрализовать, и другим навыкам, которыми обладает коренной охотник и которые составляют натуру пластуна.

В Советском Союзе было не принято употреблять формулировку «отборные» по отношению к частям Рабоче-крестьянской Красной Армии, так как всегда подчёркивалось, что она комплектуется исключительно пролетариатом и жителями деревни, в её ряды принимались все желающие представители эксплуатируемых классов, и какой-либо отбор среди них был недопустим. В результате, понятие «отборные» стало расцениваться как буржуазное, потому формулировка использовалась либо в историческом контексте, при описании каких-либо вооружённых формирований прошлого (например, персидских «бессмертных»), либо при описании войск Антанты и Белого Движения в годы Гражданской войны, причём зачастую не по факту наличия отбора как такового, а для того, чтобы придать повествованию особый эмоциональный оттенок. Например, писатель Максим Горький так описывает один из эпизодов Гражданской войны:

На всём центральном участке Южного фронта — от Курска до Воронежа — наступали отборные соединения «Добровольческой» армии: корпус Кутепова, конные корпуса Шкуро и Юзефовича. Максим Горький «История гражданской войны в СССР»

Следует отметить, что в описываемый период Добровольческая армия комплектовалась помимо добровольцев, также путём мобилизаций крестьян и введения в строй пленных красноармейцев, однако указанные части были действительно отборными (армейский корпус Кутепова состоял из офицерских «цветных» полков, составленных, в основном, из офицеров, а кавкорпуса состояли, в основном, из кубанских и донских казаков наряду с офицерскими частями — самых стойких частей Добрармии).

Всё последующее время, вплоть до распада СССР, слово «отборные» употреблялось в отношении армий капстран и Третьего рейха. Для придания особой эмоциональной нагрузки оно практически всегда употреблялось в контексте описания войск СС, вызывающих стойкие ассоциации с карательными операциями в годы Великой Отечественной войны.

Для обозначения советских воинских частей и соединений, военная служба в которых считалась особенно почётной, использовалось звание Гвардии. В годы Великой Отечественной войны гвардейские части имели особую организационно-штатную структуру, особые нормы довольствия и так далее. Престижность службы в подобных частях особо подчеркивалась как в ходе призыва, так и в ходе самой службы.

С развалом Советского Союза и приходом из английского языка словосочетания «Элитные войска/Силы» (Elite troops, elite forces), являющегося общеупотребительным в англоязычных странах, в особенности — в США, словосочетание заменило в повседневном языке историческое «отборные войска», вместе с тем создав путаницу в том, какие войска считать элитными. Впервые в (русскоязычной) официальной военной печати оно появилась в журнале «Армия» в 1993 году, когда один из курсантов РВВДКУ — старший сержант Сергей Владимирович Плюхин — при описании своей учёбы употребил его применительно к Воздушно-десантным войскам:

Я ещё когда срочную служил, понял, насколько велик престиж десантных войск в армии. По сути это элитные войска. Не случайно народ у нас относится к десантникам с таким уважением…

С тех пор, распространяясь, словосочетание постепенно приобретало всё более размытый смысл. Широкому распространению его способствовало также размытие основополагающих принципов и положений военной доктрины, выразившееся в том, что какие-либо вооружённые формирования вынуждены выполнять несвойственные им функции, отчего общественности становится непонятной разница между, скажем, подразделениями специального назначения (СпН) Вооружённых Сил и подразделениями особого назначения МВД.

Доанглоязычные речевые эквиваленты

С 1350 по 600 года до нашей эры, в Среднеассирийский и Новоассирийский период, в семитских языках широко употреблялось существительное гунну, обозначавшее нечто близкое к элитным войскам в современном западном понимании этого слова.

В словаре общевойсковых и военно-морских пословиц Роберта Дебса Хейнля собран ряд выражений, от древности до Нового времени, отображающих современное представление западных военных об элитных войсках как во многом тождественное отборным войскам:

Небольшая армия, состоящая из отборных войск, намного лучше чем огромная толпа разного сброда. Хитопадеша, III, c.500. XII век до н. э.

Лучше иметь малое количество дисциплинированных войск на хорошем довольствии, чем иметь большое количество запущенных. Не большие армии побеждают в битвах, а обученные. Мориц Саксонский, «Mes Rêveries», IV. 1732 год

По мнению д-ра Ричарда Шульца мл., в прошлом — исследователя в Институте Гувера, почётного профессора Военной академии США, а ныне руководителя программы исследований по международной безопасности в Флетчерской школе права и дипломатии, противостояние американского общевойскового руководства созданию элитных войск является неоспоримым фактом.

Неоднозначность

Исконно русское понятие «отборные войска» проще истолковать — это войска/части, комплектование которых осуществляется на условиях какого-либо отбора, что совершенно очевидно следует из названия («отборный»). «Элитные» же означают принадлежность к некой элите, что вызывает закономерный вопрос: какие части/войска/военизированные формирования считать элитными, а какие — нет.

В различных публикациях наименование «элитные», как правило, употребляется применительно к:

• Группам советских войск за рубежом (например, ГСВГ);
• Воздушно-десантным войскам, а также частям и подразделениям, чья служба связана с совершением прыжков с парашютом (отдельные десантно-штурмовые бригады и батальоны, разведывательно-десантные роты отдельных разведывательных батальонов, десантно-штурмовые маневренные группы);
• Пограничным войскам;
• Частям и соединениям морской пехоты, горной пехоты как родам войск, не имеющим статуса отдельных, но входящим в состав ВМФ и Сухопутных Войск соответственно;
• Частям и подразделениям специального назначения (СпН) (ГРУ ГШ ВС России);
• Частям и подразделениям особого (специального) назначения силовых ведомств (ОМОН, Спецназ ФСИН, «Альфа» и так далее);
• Частям, находящимся в прямом подчинении Генерального Штаба;
• Частям Московского гарнизона, имеющим особый статус (ОДОН);
• Частям и подразделениям, задействованным в миротворческой деятельности и наведении порядка в зонах гражданских вооружённых конфликтов;
• Частям, традиционно задействованным в различных торжественных мероприятиях (Параде Победы, встрече иностранных делегаций и тому подобное);
• Частям, имеющим в своём названии слово «Президентский» (Президентский полк).

Однако, все перечисленные рода войск, войсковые объединения, соединения, части и ведомственные военизированные формирования созданы для решения своих сугубо индивидуальных задач и выполняют свою программу боевой/служебной подготовки. При этом при характеристике частей как «элитных» часто не учитываются их действительные боевые заслуги, в том числе те, за которые им было присвоено наименование «гвардейские».

Соревнования

Так или иначе, нельзя отрицать того, что, скажем, огневая или разведывательная подготовка в тех или иных подразделениях кардинально различаются. Потому при поддержке командования Вооружённых Сил осуществляются разного рода внутриармейские и межведомственные соревнования и сборы по армейским видам спорта и прикладным дисциплинам среди подразделений различных родов и видов войск, ведомств, не все из которых подпадают под формулировки особого назначения, специального назначения или быстрого реагирования. Особого внимания заслуживают международные соревнования, в которых принимали участие подразделения Вооружённых Сил Российской Федерации:

• Ежегодные международные соревнования снайперских пар в Абинске (Российская Федерация);
• Международные соревнования разведывательных групп в Сасовке Кировоградской области (Украина, 2008 год);
• Международные соревнования разведывательных групп в Спасске Карагандинской области (Республика Казахстан, 2007 год);
• Международные соревнования разведывательных групп в Марьиной Горке (Республика Беларусь, 2006 год);
• Международные соревнования подразделений спецназа и разведки на приз Внутренних войск МВД России в Новосибирске (Российская Федерация, 2006 год).

Помимо международных армейских соревнований, проводятся разнообразные федеральные и региональные соревнования, в том числе молодёжные, например:

• Юношеские соревнования по военно-прикладным видам спорта среди военно-патриотических клубов десантного профиля, проводимые на базе 45-го гвардейского отдельного разведывательного полка ВДВ ВС России.

Значение в военно-патриотическом воспитании

Нельзя не отметить, что подростки с большим интересом относятся к «Элитным войскам», не делая разницы между вышеназванными вооружёнными формированиями и не понимая их целей и задач. Молодых людей привлекают названия и наполненный особой романтикой ореол, окружающий службу в этих войсках и всё, что с ними связано.

Под эгидой Министерства Обороны в военных комиссариатах и на сборных пунктах широко применяются средства наглядной агитации, призывающие не просто служить в Вооружённых Силах, а в каких-то отдельных родах войск и служб (например, агитационные плакаты «Элита армии» или «Романтика неба зовёт»).

Авторитетные мнения

Загорцев, Андрей Владимирович — офицер ГРУ ГШ ВС, участник боевых действий в Чечне, автор книг «Водки лётчикам не давать!», «Предатели и другие» (вышла в издательстве «ЭКСМО» под названием «Рота морпехов»), «Город» и многих других. В ходе боевых действий действовал вместе с морской пехотой, десантниками, бойцами армейского спецназа и подразделений особого назначения внутренних войск и ОМОНа, разведчиками мотострелковых частей и соединений:

авт.: Андрей Владимирович, Вы наверняка слышали об «Элитных войсках». Что Вы вкладываете в это понятие, и как Вы к нему относитесь?
А. Загорцев: Для меня нет таких. Есть рода и виды войск. Ни в один род и вид не входят элитные войска. По моему мнению, могут быть элитные части и соединения в каких-либо войсках, к примеру, лучшая бригада, полк, отряд, батальон, рота или лучший дивизион, где традиции и всё такое. Элитой я могу назвать себя. Я прошёл много горячих точек, окончил академию и подумываю написать диссертацию. Чтобы, так сказать, передать опыт в массы. Рассказы это стартовая площадка для моего проекта базовых знаний. Многие офицеры СпН только на словах герои но я соберу вокруг себя самых достойных. Будем учить людей. Или организую собственную партию-уже веду переговоры на эту тему.

Магерамов, Александр Арнольдович — офицер служивший в Группе советских войск в Германии, по собственному желанию переведён на службу в Демократическую республику Афганистан, где воевал в составе мотострелковых подразделений (в разведывательной роте, затем — в мотострелковом батальоне), позже служит в 56-й отдельной десантно-штурмовой бригаде. В начале 1990-х принимает участие в Карабахском конфликте. В 1991 году переведён в Ракетные войска стратегического назначения, где назначен командиром отдельной роты противодиверсионной борьбы. В 1994 году переведён на службу в Департамент налоговой полиции, офицером полиции подразделения специального назначения. В 1998 году вышел на пенсию. Историк, автор ряда трудов по военной истории, автобиографических повествований и рассказов, а также очерков о буднях различных подразделений.

авт.: Александр Арнольдович, Вы, как человек, имеющий опыт службы в разведывательных подразделениях и подразделениях специального назначения, в самых разных родах и видах войск, и даже ведомствах, наверняка слышали об «Элитных войсках». Что Вы вкладываете в это понятие, и как Вы к нему относитесь?
А. Магерамов: Честно говоря, считаю это выражение словоблудием, абсолютно не отражающим смысла обсуждаемой темы.

Интересные факты и стереотипы

• В Афганской войне участвовала одна воздушно-десантная дивизия (103 вдд), одна отдельная десантно-штурмовая бригада (56 одшбр), один парашютно-десантный полк (345 гв. опдп), два десантно-штурмовых батальона из состава мотострелковых бригад (48 одшб 66 омсбр, дшб 70 гв. омсбр) и разведывательно-десантные роты отдельных разведывательных батальонов. При этом, существует распространённое заблуждение, порой переходящее в навязчивую идею, что в Афганистане воевали одни десантники. Аналогичная ситуация порой возникает при описании чеченских событий, с тенденцией к преуменьшению заслуг других родов войск.
  Всё это порой приводит к обратной реакции. Так, офицеры СОБР УБОП при МВД Карачаево-Черкесской Республики написали открытое письмо в ответ на статью Владимира Ольгина «Чем мы воевали в Чечне», где особо отметили что:

По убеждению бойцов СОБРа, хорошо подготовленные группы «спецов» МВД и В. в. были едва ли не единственными, кто мог справиться с боевиками, используя их же методы ведения боевых действий.

— Журнал «Солдат удачи»

• Справедливости ради, следует отметить, что сами десантники не виноваты в появлении и распространении этого стереотипа — дело в том, что они первые, кому уделяется внимание средствами массовой информации и кинематографом, что и приводит к подобным недоразумениям. Так, например, при проведении праздничных парадов на Красной площади в Москве, комментаторы практически официально объявляют, что «Воздушно-десантные войска являются элитой Вооружённых Сил России».
• Освещение в СМИ празднования Дня ВДВ (2 августа) значительно превышает в объёмах выделенного эфирного времени и печатного пространства, скажем, День ПВО или День танкиста, которые, порой, проходят практически незамеченными прессой и телевидением. Что нельзя сказать про День ВДВ, который привлекает внимание журналистов и описывается с самых диаметрально противоположных точек зрения, от патриотически-хвалебных до откровенно огульных материалов с использованием фотографий отдельных десантников, зачастую в состоянии сильного алкогольного опьянения. В обязательном порядке задействованы усиленные наряды МВД и по результатам праздничных мероприятий следует заявление пресс-службы МВД о том что праздник прошёл без эксцессов. Также День ВДВ более насыщен культурно-массовыми мероприятиями, в частности — концертами популярных исполнителей и музыкальных коллективов, что подтверждается вниманием командования ВДВ, Союза десантников России и общественных организаций к предстоящему празднованию 80-летнего юбилея ВДВ, подготовка отдельных мероприятий которого началась ещё в июле 2008 года. Так, к примеру, юбилейный знак «80 лет ВДВ» был разработан энтузиастами и на сегодняшний день была выпущена уже третья дополнительная партия знаков. Ажиотаж привёл к тому, что знак был скопирован неизвестными, и на рынок попали низкокачественные подделки, хотя сам юбилей — 2 августа 2010 года.
• До введения в ВДВ голубого берета (сначала — малинового) и тельняшки, формой одежды десантники практически ничем не выделялись из состава остальной СА ВС СССР. «Элитными» в представлении молодых людей 1960-х, начала 1970-х годов виделись наиболее современные и передовые, на тот момент, ракетные войска стратегического назначения. Сегодня, значение берета как символа рода войск таково, что 26 июля 2009 года, совместно с Днём парашютиста, праздновался юбилей «40 лет голубому берету».
• Формулировка Специального назначения применительно к вооружённым подразделениям, существовала уже в 1930-е годы. Так, 8 апреля 1936 года в соответствии с приказом № 122 по гарнизону Кремля Батальон особого назначения был реорганизован в Полк специального назначения (пСпН) НКВД (в дальнейшем был более известен как Отдельный Краснознаменный Кремлёвский полк КГБ). Впоследствии, 24 октября 1950 года, были созданы первые отдельные роты специального назначения в составе Сухопутных войск (теперь широко известны как Спецназ ГРУ). Подразделения специального назначения внутренних войск ведут свою историю от 31 декабря 1977 г., когда приказом министра внутренних дел СССР была создана первая учебная рота специального назначения.
• В прессе и на телевидении часто путают термины Подразделение специального назначения и специальное подразделение, войска специального назначения и специальные войска, несмотря на то, что последнее является более ёмким понятием и включает в себя любые подразделения, имеющие какую-либо специализацию (например, инженерно-сапёрная рота и автомобильная рота также являются спецподразделениями).

В массовой культуре

Все описанные тенденции не могут не отображаться в массовой культуре. В частности, в кинематографе, который занимается популяризацией в первую очередь «элиты». Кинематографическими штампами стали слова и аббревиатуры «Спецназ», «Десант», «ВДВ», «Морпехи». Стоит особо отметить, что первое из перечисленных, в советское время подвергалось строгой цензуре и не употреблялось в печати. Само же слово «спецназ» употреблялось с негативным подтекстом, причём, зачастую, в заведомо ошибочной форме (то есть не бойцы, а агенты спецназа), при описании каких-либо неофициальных операций Пентагона.

В музыке

Подобная ситуация сложилась и в музыке, где тема ВДВ и Спецназа представлена весьма широко, в то же время неизвестны, например, музыкальные коллективы артиллерии и войск связи.

Среди прочего, в альбом «Всем встать» группы «Круиз» (Moroz Records), вошли песни «Элитные войска» и «Элитные манёвры».

В коммерции

Подобная популярность в кинематографе породила целый взрыв разнообразных коммерческих брендов, так или иначе эксплуатирующих тематику «элитных войск». На волне коммерческого успеха вышли целые серии художественной литературы: «Спецназ ВДВ», «Спецназ ГРУ», «Морской спецназ», «Спецназ МЧС» и так далее, а также разнообразные методические пособия, зачастую переводные с английского языка: «Рукопашный бой спецназа», «Ножевой бой элитного спецназа», «Элитная подготовка» и тому подобное.

Андрей Житков, сценарист телесериала «Десантура. Никто, кроме нас», на вопрос, почему он не написал сценарий о мужестве и героизме воинов-железнодорожников, признался, что взял тему десанта, так как она показалась ему легче и беспроигрышней.

В кинематографе и на телевидении

В 1993 году медиакомпанией BBC был выпущен документальный сериал-хроника «Элитные войска мира», в котором повествовалось в частности о советских ВДВ, британских SAS, американских «зелёных беретах», SEAL и рейнджерах, израильских «Сайерет Маткаль», и других войсках, частях и подразделениях.

Телеканалом The History Channel выпущена серия документальных фильмов «Военная машина Гитлера: Часть 4. Элитные части вермахта».

В 2001 году в США на экраны вышел боевик Elite. В главных ролях — Юрген Прохнов и Стив Уильямс.

В художественных произведениях

Словосочетание элитные войска также стало широко употребляться в критике и рецензиях на художественные произведения, в особенности — в жанре научной фантастики.

• Во вселенной Дюны писателя Фрэнка Херберта, элитной гвардией являются имперские сардукары;
• Мобильная Пехота в «Звёздном десанте» Роберта Хайнлайна и в отечественных произведениях-переработках, например, Звёздные Тюлени в «Звёздном десанте» Романа Злотникова и Василия Орехова;
• Имперская гвардия во вселенной Звёздных войн Джорджа Лукаса.
• «Космический десант» стал архетипом и синонимом элитных боевых частей в космической фантастике. Подобные подразделения и их отдельные бойцы занимают центральное или видное место практические во всех сеттингах, где боевые действия являются центральной темой: во вселенных Warhammer 40,000, Star Wars, Stargate, Wing Commander, сериях игр Doom, Quake, Halo, StarCraft.

См. также

• Подразделение специального назначения
• Подразделения специального назначения Российской Федерации
• Список специальных подразделений стран мира и их регионов
• Список специальных подразделений России
• День подразделений специального назначения
• Диверсионно-разведывательная группа
• Группа «Альфа» КГБ СССР (спецподразделение)
• Спецподразделение ФСБ «Вымпел»
• Пограничная служба ФСБ РФ
• ДШМГ (десантно-штурмовая маневренная группа) — пограничный десант; десантно-штурмовая пограничная застава
• Мотоманевренная группа Пограничных войск России (мангруппа)
• Главное разведывательное управление
• Армейский спецназ
• Силы специальных операций Российской Федерации
• Сводный оперативный войсковой отряд
• Газета «Спецназ России»
• День парашютиста
• Воздушно-десантные войска России
• День воздушно-десантных войск
• Морская пехота России
• Боевые пловцы
• Морская пехота Российскй империи, СССР, Российской Федерации
• Специальные войска
• Специальный отдел быстрого реагирования МВД России (СОБР)
• День спецназа МВД России
• День ОМОН МВД России
• Спецподразделение «Русь» ВВ МВД РФ)
• Отдельная дивизия оперативного назначения ВВ МВД РФ (ОДОН)
• Отряд специального назначения «Витязь» ОДОН ВВ МВД РФ
• Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения ВВ МВД СССР (предшественник ОДОН)
• Учебная рота специального назначения Отдельной мотострелковой дивизии особого назначения ВВ МВД СССР
• Краповый берет
• Коллективные силы оперативного реагирования (ОДКБ)
• Части особого назначения России (1917—1925)
• Охотничья команда — подразделения в русской армии для выполнения отдельных особо опасных поручений (1886—1917).

Литература

В серии [www.ozon.ru/context/detail/id/229826/ «Элитные войска»] издательства АСТ вышли:

• Н. Секунда — Армия Спарты
• Р. Кован — Римские легионеры 58 г. до н. э. — 69 г. н. э.
• И. Хит — Викинги
• Э. Брайант — Самураи
• С. Тернбулл — Символика японских самураев
• С. Тернбулл — Ниндзя 1460—1650
• Д. Николле — Янычары
• Г. Уильямсон — Африканский корпус 1941—1943. История. Вооружение. Тактика
• Ж.-П. Паллю — Арденны 1944. Пейпер и Скорцени
• О. Тагая — Японская императорская военно-морская авиация. 1937—1945
• Г. Нила — Униформа и снаряжение японской морской авиации. 1937—1945
• Г. Уильямсон — Подводный флот Германии. 1914—1945
• Г. Уильямсон — Немецкие горнострелковые и лыжные части. 1939—1945
• Г. Л. Ротмен — Морская пехота США 1941—1945. История. Вооружение. Тактика
• К. Смит — Парашютисты США. 1941—1945. История. Вооружение. Тактика
• Г. Л. Ротмен — Война в Заливе 1990—1991

• Г. Уильямсон, Р. Бухейро — Элитные части вермахта 1939—1945 (вышла в издательстве АСТ в серии «Солдатъ»)

Издательство Яуза-Эксмо выпустило серию [www.ozon.ru/context/detail/id/3319194/ «Красная армия. Элитные войска»], в которую вошли:

• Дмитрий Шеин — Танки ведёт Рыбалко. Боевой путь 3-й Гвардейской танковой армии
• Евгений Абрамов — «Черные дьяволы». Морская пехота в Великой Отечественной войне

Зарубежная

• Eric Micheletti. World Elite Forces. — Illustrated. — Poole, Dorset, UK: Histoire & Collections, 1993. — 144 с. — (Military History Series). — ISBN 2-9081-8225-4.
• Jon E. Lewis. True Stories of the Elite Forces: Real Life Accounts of the World's Crack Military Units. — New York: Carroll & Graf, 1993. — 277 с. — ISBN 0-7867-0032-7.
• John Pimlott. Modern elite forces. — Illustrated. — London: Orbis, 1986. — 191 с. — ISBN 0-3561-4160-8.
• Max Walmer. An illustrated guide to modern elite forces. — Illustrated. — New York: Arco Pub, 1984. — 160 с. — (Illustrated Military Guides Series; Arco military book). — ISBN 0-6680-6064-6.
• Briton Cooper Busch. [books.google.com/books?id=pdcS7ggU2AUC&lpg=PP1&hl=ru&pg=PP1#v=onepage&q&f=false Bunker Hill to Bastogne: elite forces and American society]. — Washington, DC: Potomac Books Inc, 2006. — 320 с. — ISBN 1-5748-8775-0.
• Ian Schott, Jon E. Lewis. World famous elite forces. — Illustrated. — London: Magpie, 1994. — ISBN 1-8581-3394-7.
• Bruce Quarrie. Elite Special Forces. — The Francis Frith Collection, 1997. — ISBN 1-8534-8837-2.
• Bruce Quarrie. The world's elite forces. — Illustrated. — New York: Berkley Books, 1988. — 248 с. — ISBN 0-4251-0852-X.
• Walter N. Lang, Peter Eliot, Keith Maguire. The world's elite forces: the men, weapons and operations in the war against terrorism. — Illustrated. — New York: Military Press, 1988. — 224 с. — ISBN 0-5176-4643-9.
• Richard M. Bennett. Elite forces: an encyclopedia of the world's most formidable secret armies. — Illustrated. — London: Virgin, 2003. — 384 с. — ISBN 1-8522-7974-5.
• Peter Darman. Surprise attack: lightning strikes of the world's elite forces. — Illustrated; Maps. — New York: Barnes & Noble, 1993. — 176 с. — ISBN 1-5661-9206-4.
• Terry White. The making of the world's elite forces. — Illustrated. — London: Sidgwick & Jackson, 1992. — 192 с. — ISBN 0-2830-6111-1.
• David C. Knight. Shock troops: the history of elite corps and special forces. — Illustrated; Maps. — Greenwich, Conn.: Bison Books, 1983. — 192 с. — ISBN 0-8612-4126-6.
• John Pimlott. The Elite: the special forces of the world. — New York: Marshall Cavendish Corp, 1987. — ISBN 0-8630-7789-7.
• George Sullivan. Elite warriors: the special forces of the United States and its allies. — Illustrated. — New York: Facts on File, 1995. — 132 с. — ISBN 0-8160-3110-X.
• Lance Q. Zedric, Michael F. Dilley. [books.google.com/books?id=ccVm7FTnz4AC&lpg=PP1&hl=ru&pg=PP1#v=onepage&q&f=false Elite Warriors: 300 Years of America's Best Fighting Troops]. — Hardcover. Illustrated. — Ventura, Calif.: Pathfinder Publishing, Inc, 1996. — 272 с. — ISBN 0-9347-9360-3.
• Joyce Libal. Military and Elite Forces Officer. — Illustrated. — Broomall, Pa.: Mason Crest Publishers, 2003. — 90 с. — (Careers with character). — ISBN 1-5908-4318-5.
• Nigel Cawthorne. The Mammoth Book of Inside the Elite Forces. — Philadelphia: Running Press Book Publishers, 2008. — 512 с. — (Mammoth Bks). — ISBN 0-7624-3382-5.
• Steven J. Zaloga,James W. Loop. [books.google.com/books?id=rz7smHCwhX4C&lpg=PP1&hl=ru&pg=PP1#v=onepage&q&f=false Soviet bloc elite forces]. — Illustrated. — London: Osprey Publishing, 1985. — 64 с. — (Elite series (5th edition), Osprey Elite Series (5th)). — ISBN 0-8504-5631-2.
• Rita (Biddle) Bouma. The Soviet Army elite. — Dissertation. — Висконсинский университет, 1966. — 126 с.
• Robert Todd Ross. Parachute Rifle Company: A Living Historian's Introduction to the Organization, Equipment, Tactics and Techniques of the U.S. Army's Elite Airborne Troops in Combat on the Western Front in World War II. — Illustrated. — Schiffer Publishing Ltd, 2010. — 208 с. — ISBN 9780764335112.
• Jonathan Sutherland. Elite troops of WWII. — Illustrated. — The Crowood Press, 2005. — 112 с. — (Vital guide). — ISBN 1-8403-7425-X.
• David Miller, Gerard Ridefort. Weapons of the Elite Forces. — Illustrated. — New York: Smithmark Pub, 1992. — 117 с. — (New Illustrated Guide Series). — ISBN 0-8317-5057-X.
• Jon E. Lewis. The Mammoth Book of Elite Forces: Graphic Accounts of Military Exploits by the World's Special Forces. — New York: Carroll & Graf, 2001. — 512 с. — (Mammoth Books). — ISBN 0-7867-0952-9.
• Leroy Thompson, Michael Chappell. Uniforms of the elite forces. — Illustrated. — Poole, Dorset: Blandford Press, 1982. — 121 с. — (Blandford colour series). — ISBN 0-7137-1259-7.
• Martin J. Dougherty, Chris McNab. Combat Techniques: An Elite Forces Guide to Modern Infantry Tactics. — Illustrated. — New York: St. Martin's Press, 2007. — 192 с. — ISBN 0-3123-6824-0.
• Alexander Stillwell. Elite Forces Endurance Mental and Physical. — Illustrated. — Leicester: Silverdale Books, 2005. — 192 с. — ISBN 1-8450-9252-X.
• Leroy Thompson. Secret Techniques of the Elite Forces. — Illustrated. — London: Greenhill Books, 2006. — 208 с. — ISBN 1-8536-7652-7.
• George Markham. Guns of the elite: special forces firearms, 1940 to the present. — 2nd. — London: Arms and Armour, 1995. — 176 с. — ISBN 1-8540-9198-0.
• Michael E. Haskew. Encyclopedia of Elite Forces in the Second World War: Paratroops, Commandos, Rangers, Waffen SS. — Illustrated. — Casemate Publishers, 2007. — 192 с. — ISBN 1-9057-0427-5.
• John Walter. The World's Elite Forces: Small Arms and Accessories. — Illustrated. — Mechanicsburg, PA: Greenhill Books, 2002. — 144 с. — (Greenhill military manuals). — ISBN 1-8536-7496-6.
• Will Fowler. The World's Elite Forces: Arms and Equipment. — 2nd; Illustrated. — London: Greenhill Books, 2002. — 144 с. — (Greenhill military manuals). — ISBN 1-8536-7495-8.
• Baudouin Ourari, Mike Chappell. Badges and uniforms of the world's elite forces. — Brussels, Belgium: B & P, 1984.
• Harry Pugh, Roy Turner, Kevin Wright. Russian airborne, spetsnaz, and elite forces insignia: a collector's guide. — Illustrated. — Arlington, VA: C & D Enterprises, 2000. — 125 с. — ISBN 0-9633-2316-4.
• Chris McNab. How to Pass Elite Forces Selection. — Illustrated. — Broomall, PA: Mason Crest Publishers, 2002. — 64 с. — (Elite Forces Survival Guides: Elite Operations and Training). — ISBN 1-5908-4012-7.

Периодика (зарубежная)

Помимо книг и диссертационных исследований, за рубежом выходят также журналы Special Ops: Journal of Elite Forces and SWAT Units (США) и Elite forces (Великобритания)

Отрывок, характеризующий Элитные войска

1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.


Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]


Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
– Ты куда?.. Вы куда?.. – крикнул он на трех пехотных солдат, которые, без ружей, подобрав полы шинелей, проскользнули мимо него в ряды. – Стой, канальи!
– Да, вот извольте их собрать! – отвечал другой офицер. – Их не соберешь; надо идти скорее, чтобы последние не ушли, вот и всё!
– Как же идти? там стали, сперлися на мосту и не двигаются. Или цепь поставить, чтобы последние не разбежались?
– Да подите же туда! Гони ж их вон! – крикнул старший офицер.
Офицер в шарфе слез с лошади, кликнул барабанщика и вошел с ним вместе под арки. Несколько солдат бросилось бежать толпой. Купец, с красными прыщами по щекам около носа, с спокойно непоколебимым выражением расчета на сытом лице, поспешно и щеголевато, размахивая руками, подошел к офицеру.
– Ваше благородие, – сказал он, – сделайте милость, защитите. Нам не расчет пустяк какой ни на есть, мы с нашим удовольствием! Пожалуйте, сукна сейчас вынесу, для благородного человека хоть два куска, с нашим удовольствием! Потому мы чувствуем, а это что ж, один разбой! Пожалуйте! Караул, что ли, бы приставили, хоть запереть дали бы…
Несколько купцов столпилось около офицера.
– Э! попусту брехать то! – сказал один из них, худощавый, с строгим лицом. – Снявши голову, по волосам не плачут. Бери, что кому любо! – И он энергическим жестом махнул рукой и боком повернулся к офицеру.
– Тебе, Иван Сидорыч, хорошо говорить, – сердито заговорил первый купец. – Вы пожалуйте, ваше благородие.
– Что говорить! – крикнул худощавый. – У меня тут в трех лавках на сто тысяч товару. Разве убережешь, когда войско ушло. Эх, народ, божью власть не руками скласть!
– Пожалуйте, ваше благородие, – говорил первый купец, кланяясь. Офицер стоял в недоумении, и на лице его видна была нерешительность.
– Да мне что за дело! – крикнул он вдруг и пошел быстрыми шагами вперед по ряду. В одной отпертой лавке слышались удары и ругательства, и в то время как офицер подходил к ней, из двери выскочил вытолкнутый человек в сером армяке и с бритой головой.
Человек этот, согнувшись, проскочил мимо купцов и офицера. Офицер напустился на солдат, бывших в лавке. Но в это время страшные крики огромной толпы послышались на Москворецком мосту, и офицер выбежал на площадь.
– Что такое? Что такое? – спрашивал он, но товарищ его уже скакал по направлению к крикам, мимо Василия Блаженного. Офицер сел верхом и поехал за ним. Когда он подъехал к мосту, он увидал снятые с передков две пушки, пехоту, идущую по мосту, несколько поваленных телег, несколько испуганных лиц и смеющиеся лица солдат. Подле пушек стояла одна повозка, запряженная парой. За повозкой сзади колес жались четыре борзые собаки в ошейниках. На повозке была гора вещей, и на самом верху, рядом с детским, кверху ножками перевернутым стульчиком сидела баба, пронзительно и отчаянно визжавшая. Товарищи рассказывали офицеру, что крик толпы и визги бабы произошли оттого, что наехавший на эту толпу генерал Ермолов, узнав, что солдаты разбредаются по лавкам, а толпы жителей запружают мост, приказал снять орудия с передков и сделать пример, что он будет стрелять по мосту. Толпа, валя повозки, давя друг друга, отчаянно кричала, теснясь, расчистила мост, и войска двинулись вперед.


В самом городе между тем было пусто. По улицам никого почти не было. Ворота и лавки все были заперты; кое где около кабаков слышались одинокие крики или пьяное пенье. Никто не ездил по улицам, и редко слышались шаги пешеходов. На Поварской было совершенно тихо и пустынно. На огромном дворе дома Ростовых валялись объедки сена, помет съехавшего обоза и не было видно ни одного человека. В оставшемся со всем своим добром доме Ростовых два человека были в большой гостиной. Это были дворник Игнат и казачок Мишка, внук Васильича, оставшийся в Москве с дедом. Мишка, открыв клавикорды, играл на них одним пальцем. Дворник, подбоченившись и радостно улыбаясь, стоял пред большим зеркалом.
– Вот ловко то! А? Дядюшка Игнат! – говорил мальчик, вдруг начиная хлопать обеими руками по клавишам.
– Ишь ты! – отвечал Игнат, дивуясь на то, как все более и более улыбалось его лицо в зеркале.
– Бессовестные! Право, бессовестные! – заговорил сзади их голос тихо вошедшей Мавры Кузминишны. – Эка, толсторожий, зубы то скалит. На это вас взять! Там все не прибрано, Васильич с ног сбился. Дай срок!
Игнат, поправляя поясок, перестав улыбаться и покорно опустив глаза, пошел вон из комнаты.
– Тетенька, я полегоньку, – сказал мальчик.
– Я те дам полегоньку. Постреленок! – крикнула Мавра Кузминишна, замахиваясь на него рукой. – Иди деду самовар ставь.
Мавра Кузминишна, смахнув пыль, закрыла клавикорды и, тяжело вздохнув, вышла из гостиной и заперла входную дверь.
Выйдя на двор, Мавра Кузминишна задумалась о том, куда ей идти теперь: пить ли чай к Васильичу во флигель или в кладовую прибрать то, что еще не было прибрано?
В тихой улице послышались быстрые шаги. Шаги остановились у калитки; щеколда стала стучать под рукой, старавшейся отпереть ее.
Мавра Кузминишна подошла к калитке.
– Кого надо?
– Графа, графа Илью Андреича Ростова.
– Да вы кто?
– Я офицер. Мне бы видеть нужно, – сказал русский приятный и барский голос.
Мавра Кузминишна отперла калитку. И на двор вошел лет восемнадцати круглолицый офицер, типом лица похожий на Ростовых.
– Уехали, батюшка. Вчерашнего числа в вечерни изволили уехать, – ласково сказала Мавра Кузмипишна.
Молодой офицер, стоя в калитке, как бы в нерешительности войти или не войти ему, пощелкал языком.
– Ах, какая досада!.. – проговорил он. – Мне бы вчера… Ах, как жалко!..
Мавра Кузминишна между тем внимательно и сочувственно разглядывала знакомые ей черты ростовской породы в лице молодого человека, и изорванную шинель, и стоптанные сапоги, которые были на нем.
– Вам зачем же графа надо было? – спросила она.
– Да уж… что делать! – с досадой проговорил офицер и взялся за калитку, как бы намереваясь уйти. Он опять остановился в нерешительности.
– Видите ли? – вдруг сказал он. – Я родственник графу, и он всегда очень добр был ко мне. Так вот, видите ли (он с доброй и веселой улыбкой посмотрел на свой плащ и сапоги), и обносился, и денег ничего нет; так я хотел попросить графа…
Мавра Кузминишна не дала договорить ему.
– Вы минуточку бы повременили, батюшка. Одною минуточку, – сказала она. И как только офицер отпустил руку от калитки, Мавра Кузминишна повернулась и быстрым старушечьим шагом пошла на задний двор к своему флигелю.
В то время как Мавра Кузминишна бегала к себе, офицер, опустив голову и глядя на свои прорванные сапоги, слегка улыбаясь, прохаживался по двору. «Как жалко, что я не застал дядюшку. А славная старушка! Куда она побежала? И как бы мне узнать, какими улицами мне ближе догнать полк, который теперь должен подходить к Рогожской?» – думал в это время молодой офицер. Мавра Кузминишна с испуганным и вместе решительным лицом, неся в руках свернутый клетчатый платочек, вышла из за угла. Не доходя несколько шагов, она, развернув платок, вынула из него белую двадцатипятирублевую ассигнацию и поспешно отдала ее офицеру.
– Были бы их сиятельства дома, известно бы, они бы, точно, по родственному, а вот может… теперича… – Мавра Кузминишна заробела и смешалась. Но офицер, не отказываясь и не торопясь, взял бумажку и поблагодарил Мавру Кузминишну. – Как бы граф дома были, – извиняясь, все говорила Мавра Кузминишна. – Христос с вами, батюшка! Спаси вас бог, – говорила Мавра Кузминишна, кланяясь и провожая его. Офицер, как бы смеясь над собою, улыбаясь и покачивая головой, почти рысью побежал по пустым улицам догонять свой полк к Яузскому мосту.
А Мавра Кузминишна еще долго с мокрыми глазами стояла перед затворенной калиткой, задумчиво покачивая головой и чувствуя неожиданный прилив материнской нежности и жалости к неизвестному ей офицерику.


В недостроенном доме на Варварке, внизу которого был питейный дом, слышались пьяные крики и песни. На лавках у столов в небольшой грязной комнате сидело человек десять фабричных. Все они, пьяные, потные, с мутными глазами, напруживаясь и широко разевая рты, пели какую то песню. Они пели врозь, с трудом, с усилием, очевидно, не для того, что им хотелось петь, но для того только, чтобы доказать, что они пьяны и гуляют. Один из них, высокий белокурый малый в чистой синей чуйке, стоял над ними. Лицо его с тонким прямым носом было бы красиво, ежели бы не тонкие, поджатые, беспрестанно двигающиеся губы и мутные и нахмуренные, неподвижные глаза. Он стоял над теми, которые пели, и, видимо воображая себе что то, торжественно и угловато размахивал над их головами засученной по локоть белой рукой, грязные пальцы которой он неестественно старался растопыривать. Рукав его чуйки беспрестанно спускался, и малый старательно левой рукой опять засучивал его, как будто что то было особенно важное в том, чтобы эта белая жилистая махавшая рука была непременно голая. В середине песни в сенях и на крыльце послышались крики драки и удары. Высокий малый махнул рукой.
– Шабаш! – крикнул он повелительно. – Драка, ребята! – И он, не переставая засучивать рукав, вышел на крыльцо.
Фабричные пошли за ним. Фабричные, пившие в кабаке в это утро под предводительством высокого малого, принесли целовальнику кожи с фабрики, и за это им было дано вино. Кузнецы из соседних кузень, услыхав гульбу в кабаке и полагая, что кабак разбит, силой хотели ворваться в него. На крыльце завязалась драка.
Целовальник в дверях дрался с кузнецом, и в то время как выходили фабричные, кузнец оторвался от целовальника и упал лицом на мостовую.
Другой кузнец рвался в дверь, грудью наваливаясь на целовальника.
Малый с засученным рукавом на ходу еще ударил в лицо рвавшегося в дверь кузнеца и дико закричал:
– Ребята! наших бьют!
В это время первый кузнец поднялся с земли и, расцарапывая кровь на разбитом лице, закричал плачущим голосом:
– Караул! Убили!.. Человека убили! Братцы!..
– Ой, батюшки, убили до смерти, убили человека! – завизжала баба, вышедшая из соседних ворот. Толпа народа собралась около окровавленного кузнеца.
– Мало ты народ то грабил, рубахи снимал, – сказал чей то голос, обращаясь к целовальнику, – что ж ты человека убил? Разбойник!
Высокий малый, стоя на крыльце, мутными глазами водил то на целовальника, то на кузнецов, как бы соображая, с кем теперь следует драться.
– Душегуб! – вдруг крикнул он на целовальника. – Вяжи его, ребята!
– Как же, связал одного такого то! – крикнул целовальник, отмахнувшись от набросившихся на него людей, и, сорвав с себя шапку, он бросил ее на землю. Как будто действие это имело какое то таинственно угрожающее значение, фабричные, обступившие целовальника, остановились в нерешительности.
– Порядок то я, брат, знаю очень прекрасно. Я до частного дойду. Ты думаешь, не дойду? Разбойничать то нонче никому не велят! – прокричал целовальник, поднимая шапку.
– И пойдем, ишь ты! И пойдем… ишь ты! – повторяли друг за другом целовальник и высокий малый, и оба вместе двинулись вперед по улице. Окровавленный кузнец шел рядом с ними. Фабричные и посторонний народ с говором и криком шли за ними.
У угла Маросейки, против большого с запертыми ставнями дома, на котором была вывеска сапожного мастера, стояли с унылыми лицами человек двадцать сапожников, худых, истомленных людей в халатах и оборванных чуйках.
– Он народ разочти как следует! – говорил худой мастеровой с жидкой бородйой и нахмуренными бровями. – А что ж, он нашу кровь сосал – да и квит. Он нас водил, водил – всю неделю. А теперь довел до последнего конца, а сам уехал.
Увидав народ и окровавленного человека, говоривший мастеровой замолчал, и все сапожники с поспешным любопытством присоединились к двигавшейся толпе.
– Куда идет народ то?
– Известно куда, к начальству идет.
– Что ж, али взаправду наша не взяла сила?
– А ты думал как! Гляди ко, что народ говорит.
Слышались вопросы и ответы. Целовальник, воспользовавшись увеличением толпы, отстал от народа и вернулся к своему кабаку.
Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.
Всю эту ночь граф Растопчин отдавал приказания, за которыми со всех сторон Москвы приезжали к нему. Приближенные никогда не видали графа столь мрачным и раздраженным.
«Ваше сиятельство, из вотчинного департамента пришли, от директора за приказаниями… Из консистории, из сената, из университета, из воспитательного дома, викарный прислал… спрашивает… О пожарной команде как прикажете? Из острога смотритель… из желтого дома смотритель…» – всю ночь, не переставая, докладывали графу.
На все эта вопросы граф давал короткие и сердитые ответы, показывавшие, что приказания его теперь не нужны, что все старательно подготовленное им дело теперь испорчено кем то и что этот кто то будет нести всю ответственность за все то, что произойдет теперь.
– Ну, скажи ты этому болвану, – отвечал он на запрос от вотчинного департамента, – чтоб он оставался караулить свои бумаги. Ну что ты спрашиваешь вздор о пожарной команде? Есть лошади – пускай едут во Владимир. Не французам оставлять.
– Ваше сиятельство, приехал надзиратель из сумасшедшего дома, как прикажете?
– Как прикажу? Пускай едут все, вот и всё… А сумасшедших выпустить в городе. Когда у нас сумасшедшие армиями командуют, так этим и бог велел.
На вопрос о колодниках, которые сидели в яме, граф сердито крикнул на смотрителя:
– Что ж, тебе два батальона конвоя дать, которого нет? Пустить их, и всё!
– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.