Эллинистическая философия
Эллинистическая философия — последний период развития философии Древней Греции, последовавший за Аристотелем. К основным чертам эллинистической философии относят этическую направленность и адаптацию восточных религиозных моментов. В IV в до н.э. центром философии были Афины, где сформировалось 4 школы: Академия, Ликей (перипатетики), "Сад" (эпикурейцы) и Стоя (стоики)[1].
Киники
Самыми известными представителями киников были ученик Сократа Антисфен (ок. 450 — ок. 360 до н. э.) и его ученик Диоген (ок. 400 — ок. 325 до н. э.). Антисфен выступал за упрощение жизни, считал, что философия должна быть ближе к природе. «Тонкое» мудрствование он считал никчёмным. По его словам, не должны существовать ни правительства, ни государства. Антисфен презирал богатство и роскошь.
Прославил Антисфена его ученик Диоген. Сохранилось множество преданий, легенд и забавных случаев, связанных с этим философом. Считается, что жил Диоген в бочке. Он, как и его учитель, ненавидел богатство, считая его явлением случайным. Разум для киников был единственной ценностью. Диогена считают первым приверженцем космополитизма, он не признавал никаких границ и государств, считая человека — высшим благом. Мир, по Диогену, очень плох, поэтому необходимо научиться жить отдельно от него, избавившись от всего наживного.
Скептицизм
Скептицизм — направление в философии, возникшее под влиянием античной философии на основе идеи о текучести всего сущего («все течет, все меняется»). В частности Демокрит утверждал, что мёд ничуть не более сладок, чем горек, кроме того он постоянно меняется. Всякая вещь, с точки зрения скептиков, «есть это не в большей степени, чем то». Скептики также отмечали разницу между чувственным восприятием и мышлением. Поэтому утверждать ничего в точности не имеет смысла. Лучше высказываться, например, так: «Мне кажется, что еда сладкая». Воздержание от категорических суждений приводит к невозмутимости — идеалу для мудреца.
Основателем скептицизма является Пиррон (360—270 до н. э.). На его воззрения сильное влияние оказал Демокрит, а также аскеты и сектанты, с которыми Пиррон имел дело в азиатском походе Александра Македонского. Одной из центральных идей философии Пиррона является стремление к безмятежности (атараксии). Пиррон не писал сочинений, а излагал свои идеи устно.
Эпикуреизм
Самыми яркими представителями эпикуреизма являются Эпикур (341—270 до н. э.) и Лукреций Кар (ок. 99 — 55 до н. э.). Эпикур развил идеи атомизма. Он не мог принять причинность, царившую в мире атомов Демокрита, согласно которому все создано в результате «столкновений» и «отскакиваний» атомов. Эпикур приписывает атомам способность «отклоняться» в результате движения «связной цепью». Он фактически приписывает атомам определенную волю, из-за которой мир не является хаотичным. Факт проявления воли и «отклонения атомов» Плутарх называет случаем. Таким образом получается, что «в необходимости нет никакой необходимости». Эпикур считает, что жизнь и смерть одинаково не страшны для мудреца: «Пока мы существуем, нет смерти; когда смерть есть, нас более нет». Знания Эпикур рассматривает как результат осмысления чувственного опыта. Центральной идеей этического учения Эпикура является стремление к наслаждению (принцип гедонизма), часто созерцательному. Высшим благом для философа по Эпикуру является постоянное ощущение наслаждения, то есть избавление от страданий. Для этого он призывает жить разумно и нравственно, проявлять уважение к богам.
Лукреций — философ, политик и поэт, автор поэмы «О природе вещей», в которой изящно описывает неуловимое действие испускаемых атомами «эйдолов» на органы чувств, которое вызывают у людей чувства и эмоции. Атомы по Лукрецию не есть минимальные дробные частицы вещества, но своего рода творческие образы, материал для природы. Также как и Эпикур признает существование богов и души, рассматривая её как совокупность из самых гладких частиц.
Стоицизм
Стоицизм как подход в философии просуществовал с III в. до н. э. до III в. н. э. Труды ранних стоиков (Зенона Китийского, Хрисиппа) дошли до нас неполными, поздних (I, II в. Плутарх, Цицерон, Сенека, Марк Аврелий) — в виде отдельных сохранившихся сочинений.
Идеал стоика — невозмутимый, даже «бесчувственный» мудрец, свободный от страстей. Стоики в своих учениях уделяли много внимания феномену воли. На учение стоиков поэтому сильное влияние оказал Сократ, мужественно вынесший суд над ним и казнь. По мнению Хрисиппа вся вселенная состоит из единой душевной женственно-нежной материи — эфира. Марк Аврелий, римский император, считал, что всё в мире взаимосвязано, развивается по какому-то закону, под руководством божественного провидения. Существует единая мировая душа, управляющая всем сущим. Особенно отчетливо эта мысль звучит в трудах Сенеки, для которого свобода — высший идеал.
Философия ранних стоиков строится на том, что мир состоит из четырёх стихий: земли, воды, огня и воздуха. Надо сказать, что стоики верили предсказаниям и астрологии. Основой мироздания считались огонь и воздух. Закон, по которому огонь переходит в другие стихии, вслед за Гераклитом назвали Логосом. Судьба для стоиков есть Логос Космоса: ею упорядочивается все в мире. Марк Аврелий также считал, что все люди равны от рождения и уважал формы правления, при которых в управлении страной задействовано всё население страны. Во время его царствования было улучшено положение женщин и рабов. Кроме того, стоики уделяли большое внимание грамматике.
Неоплатонизм
Виднейшим из неоплатоников был Плотин, живший в третьем веке. Мир един, считал Плотин, но не таким образом, что везде, в каждой области вселенной присутствует одно и то же в равной степени. Душа прекраснее косной материи, совокупность идей, Мировой Ум прекраснее Мировой Души (т.е. всех душ), а Единое - Благо прекраснее Мирового Ума. Источником всего прекрасного как раз и является Единое - Благо.
Напишите отзыв о статье "Эллинистическая философия"
Примечания
- ↑ [platoakademeia.ru/index.php/ru/e-library/researches/item/384-ado_ant_phil_02_3 Адо П. Что такое античная философия] VII Эллинистические школы
Ссылки
- [filosof.historic.ru/books/item/f00/s00/z0000196/st025.shtml Эллинистическая философия]
- [www.mystic-chel.ru/europe/greece/457.html Эллинистическая философия]
Отрывок, характеризующий Эллинистическая философия
Даву был Аракчеев императора Наполеона – Аракчеев не трус, но столь же исправный, жестокий и не умеющий выражать свою преданность иначе как жестокостью.
В механизме государственного организма нужны эти люди, как нужны волки в организме природы, и они всегда есть, всегда являются и держатся, как ни несообразно кажется их присутствие и близость к главе правительства. Только этой необходимостью можно объяснить то, как мог жестокий, лично выдиравший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев держаться в такой силе при рыцарски благородном и нежном характере Александра.
Балашев застал маршала Даву в сарае крестьянскои избы, сидящего на бочонке и занятого письменными работами (он поверял счеты). Адъютант стоял подле него. Возможно было найти лучшее помещение, но маршал Даву был один из тех людей, которые нарочно ставят себя в самые мрачные условия жизни, для того чтобы иметь право быть мрачными. Они для того же всегда поспешно и упорно заняты. «Где тут думать о счастливой стороне человеческой жизни, когда, вы видите, я на бочке сижу в грязном сарае и работаю», – говорило выражение его лица. Главное удовольствие и потребность этих людей состоит в том, чтобы, встретив оживление жизни, бросить этому оживлению в глаза спою мрачную, упорную деятельность. Это удовольствие доставил себе Даву, когда к нему ввели Балашева. Он еще более углубился в свою работу, когда вошел русский генерал, и, взглянув через очки на оживленное, под впечатлением прекрасного утра и беседы с Мюратом, лицо Балашева, не встал, не пошевелился даже, а еще больше нахмурился и злобно усмехнулся.
Заметив на лице Балашева произведенное этим приемом неприятное впечатление, Даву поднял голову и холодно спросил, что ему нужно.
Предполагая, что такой прием мог быть сделан ему только потому, что Даву не знает, что он генерал адъютант императора Александра и даже представитель его перед Наполеоном, Балашев поспешил сообщить свое звание и назначение. В противность ожидания его, Даву, выслушав Балашева, стал еще суровее и грубее.
– Где же ваш пакет? – сказал он. – Donnez le moi, ije l'enverrai a l'Empereur. [Дайте мне его, я пошлю императору.]
Балашев сказал, что он имеет приказание лично передать пакет самому императору.
– Приказания вашего императора исполняются в вашей армии, а здесь, – сказал Даву, – вы должны делать то, что вам говорят.
И как будто для того чтобы еще больше дать почувствовать русскому генералу его зависимость от грубой силы, Даву послал адъютанта за дежурным.
Балашев вынул пакет, заключавший письмо государя, и положил его на стол (стол, состоявший из двери, на которой торчали оторванные петли, положенной на два бочонка). Даву взял конверт и прочел надпись.
– Вы совершенно вправе оказывать или не оказывать мне уважение, – сказал Балашев. – Но позвольте вам заметить, что я имею честь носить звание генерал адъютанта его величества…
Даву взглянул на него молча, и некоторое волнение и смущение, выразившиеся на лице Балашева, видимо, доставили ему удовольствие.
– Вам будет оказано должное, – сказал он и, положив конверт в карман, вышел из сарая.
Через минуту вошел адъютант маршала господин де Кастре и провел Балашева в приготовленное для него помещение.
Балашев обедал в этот день с маршалом в том же сарае, на той же доске на бочках.
На другой день Даву выехал рано утром и, пригласив к себе Балашева, внушительно сказал ему, что он просит его оставаться здесь, подвигаться вместе с багажами, ежели они будут иметь на то приказания, и не разговаривать ни с кем, кроме как с господином де Кастро.
После четырехдневного уединения, скуки, сознания подвластности и ничтожества, особенно ощутительного после той среды могущества, в которой он так недавно находился, после нескольких переходов вместе с багажами маршала, с французскими войсками, занимавшими всю местность, Балашев привезен был в Вильну, занятую теперь французами, в ту же заставу, на которой он выехал четыре дня тому назад.
На другой день императорский камергер, monsieur de Turenne, приехал к Балашеву и передал ему желание императора Наполеона удостоить его аудиенции.
Четыре дня тому назад у того дома, к которому подвезли Балашева, стояли Преображенского полка часовые, теперь же стояли два французских гренадера в раскрытых на груди синих мундирах и в мохнатых шапках, конвой гусаров и улан и блестящая свита адъютантов, пажей и генералов, ожидавших выхода Наполеона вокруг стоявшей у крыльца верховой лошади и его мамелюка Рустава. Наполеон принимал Балашева в том самом доме в Вильве, из которого отправлял его Александр.
Несмотря на привычку Балашева к придворной торжественности, роскошь и пышность двора императора Наполеона поразили его.
Граф Тюрен ввел его в большую приемную, где дожидалось много генералов, камергеров и польских магнатов, из которых многих Балашев видал при дворе русского императора. Дюрок сказал, что император Наполеон примет русского генерала перед своей прогулкой.
После нескольких минут ожидания дежурный камергер вышел в большую приемную и, учтиво поклонившись Балашеву, пригласил его идти за собой.
Балашев вошел в маленькую приемную, из которой была одна дверь в кабинет, в тот самый кабинет, из которого отправлял его русский император. Балашев простоял один минуты две, ожидая. За дверью послышались поспешные шаги. Быстро отворились обе половинки двери, камергер, отворивший, почтительно остановился, ожидая, все затихло, и из кабинета зазвучали другие, твердые, решительные шаги: это был Наполеон. Он только что окончил свой туалет для верховой езды. Он был в синем мундире, раскрытом над белым жилетом, спускавшимся на круглый живот, в белых лосинах, обтягивающих жирные ляжки коротких ног, и в ботфортах. Короткие волоса его, очевидно, только что были причесаны, но одна прядь волос спускалась книзу над серединой широкого лба. Белая пухлая шея его резко выступала из за черного воротника мундира; от него пахло одеколоном. На моложавом полном лице его с выступающим подбородком было выражение милостивого и величественного императорского приветствия.
