Эллиот, Гилберт, 1-й граф Минто

Барон, затем виконт и граф Гилберт Минто (Gilbert Elliot-Murray-Kynynmound, 1st Earl of Minto; 23 апреля 1751, Эдинбург — 21 июня 1814, Хартфордшир) — шотландский аристократ, управлявший Индией от имени Британской Ост-Индской компании во время наполеоновских войн (1807—1813).

В молодости Минто жил с братом в Париже, где свёл знакомство с графом Мирабо и брал уроки у Дэвида Юма. По возвращении в Англию Минто поступил в Оксфорд с целью стать адвокатом. В 1776 году он избрался от партии вигов в Парламент, где дважды неудачно выдвигал свою кандидатуру на пост спикера. В союзе с Эдмундом Бёрком ему удалось добиться отзыва из Индии проштрафившегося Уоррена Гастингса.

В 1794—1796 Минто был вице-королём Корсики, восставшей против французов и принявшей английский протекторат. При отбытии в Лондон увёз с собой получившего впоследствии известность на российской службе Поццо ди Борго.

После ряда дипломатических миссий Эллиот был в 1807 году назначен генерал-губернатором Индии. По рекомендации Ост-Индской компании Минто избегал вмешательства в дела индийских княжеств, однако для усмирения пуштунского разбойника Амир-хана применил силу. По Амритсарскому договору 1809 года признал реку Сатледж границей между Британской Индией и сикхским Пенджабом.

Во время губернаторства Минто большое влияние на направление его деятельности оказывали события в Европе. Боялись проникновения в Индию через Россию Наполеона, либо совместного русско-французского похода на восток (по образцу Индийского похода Павла Петровича). Для ослабления позиций Наполеона на востоке Минто оккупировал французские острова Маврикий и Бурбон, затем острова Пряностей, а в 1811 году — и Яву.

Источник

• [www.britannica.com/EBchecked/topic/384610/Gilbert-Elliot-Murray-Kynynmound-1st-earl-of-Minto-Viscount-Melgund-of-Melgund Лорд Минто в Британской энциклопедии]

Отрывок, характеризующий Эллиот, Гилберт, 1-й граф Минто

Балашев оглядывался вокруг себя, ожидая приезда офицера из деревни. Русские казаки, и трубач, и французские гусары молча изредка глядели друг на друга.
Французский гусарский полковник, видимо, только что с постели, выехал из деревни на красивой сытой серой лошади, сопутствуемый двумя гусарами. На офицере, на солдатах и на их лошадях был вид довольства и щегольства.
Это было то первое время кампании, когда войска еще находились в исправности, почти равной смотровой, мирной деятельности, только с оттенком нарядной воинственности в одежде и с нравственным оттенком того веселья и предприимчивости, которые всегда сопутствуют началам кампаний.
Французский полковник с трудом удерживал зевоту, но был учтив и, видимо, понимал все значение Балашева. Он провел его мимо своих солдат за цепь и сообщил, что желание его быть представленну императору будет, вероятно, тотчас же исполнено, так как императорская квартира, сколько он знает, находится недалеко.
Они проехали деревню Рыконты, мимо французских гусарских коновязей, часовых и солдат, отдававших честь своему полковнику и с любопытством осматривавших русский мундир, и выехали на другую сторону села. По словам полковника, в двух километрах был начальник дивизии, который примет Балашева и проводит его по назначению.
Солнце уже поднялось и весело блестело на яркой зелени.
Только что они выехали за корчму на гору, как навстречу им из под горы показалась кучка всадников, впереди которой на вороной лошади с блестящею на солнце сбруей ехал высокий ростом человек в шляпе с перьями и черными, завитыми по плечи волосами, в красной мантии и с длинными ногами, выпяченными вперед, как ездят французы. Человек этот поехал галопом навстречу Балашеву, блестя и развеваясь на ярком июньском солнце своими перьями, каменьями и золотыми галунами.
Балашев уже был на расстоянии двух лошадей от скачущего ему навстречу с торжественно театральным лицом всадника в браслетах, перьях, ожерельях и золоте, когда Юльнер, французский полковник, почтительно прошептал: «Le roi de Naples». [Король Неаполитанский.] Действительно, это был Мюрат, называемый теперь неаполитанским королем. Хотя и было совершенно непонятно, почему он был неаполитанский король, но его называли так, и он сам был убежден в этом и потому имел более торжественный и важный вид, чем прежде. Он так был уверен в том, что он действительно неаполитанский король, что, когда накануне отъезда из Неаполя, во время его прогулки с женою по улицам Неаполя, несколько итальянцев прокричали ему: «Viva il re!», [Да здравствует король! (итал.) ] он с грустной улыбкой повернулся к супруге и сказал: «Les malheureux, ils ne savent pas que je les quitte demain! [Несчастные, они не знают, что я их завтра покидаю!]