Эльмурзаев, Сулейман Эльмурзаевич

Сулейман Эльмурзаевич Эльмурзаев
Псевдоним	Хайрулла
Дата рождения	8 апреля 1974(1974-04-08)
Место рождения	с. Чапаево, Новолакский район, Дагестанская АССР, РСФСР, СССР
Дата смерти	4 апреля 2007(2007-04-04) (32 года)
Место смерти	в окрестностях с. Агишбатой, Веденский район, Чеченская республика, Россия
Принадлежность	Чеченская Республика Ичкерия Чеченская Республика Ичкерия
Годы службы	1999-2007
Звание	Бригадный генерал (с 24 сентября 2006 года)
Командовал	Восточным фронтом ВС ЧРИ ( 24 сентября 2006 — 4 апреля 2007 )
Сражения/войны	Вторжение в Дагестан Вторая чеченская война

Сулейман Эльмурза́евич Эльмурза́ев (Имурзаев), также Хайрулла (8 апреля 1974 года, с. Чапаево, Новолакский район, Дагестан — 4 апреля 2007 года, у с. Агишбатой, Веденский район, Чечня) — один из лидеров чеченских сепаратистов, полевой командир, бригадный генерал (24.09.2006). Вице-премьер Ичкерии (с 07.03.2007), командующий Восточным фронтом ВС ЧРИ (с 24.09.2006). Входил в ближайшее окружение Шамиля Басаева, погибшего в июле 2006 года.

Участвовал вторжении боевиков в Дагестан в 1999 году, после чего был объявлен в федеральный розыск. К моменту гибели находился в международном розыске по линии Интерпола.

Биография

По национальности лакец.

В 1999 году присоединился к боевикам.

Входил в личную охрану Шамиля Басаева. Был назначен им эмиром джамаата Веденского района, где одновременно назначил его своим представителем Абу аль-Валид.

В 2000-х годах являлся комендантом Веденского сектора Восточного фронта сепаратистов.

Считался одним из основных организаторов убийства президента Чеченской Республики Ахмада Кадырова 9 мая 2004 года. После гибели отца Рамзан Кадыров называл Хайруллу своим личным врагом наравне с Басаевым.

В ноябре 2004 года официально сообщалось о ликвидации Сулеймана Имурзаева в результате спецоперации, однако впоследствии его гибель не подтвердилась.

24 сентября 2006 года президент ЧРИ Доку Умаров своими указами присвоил Эльмурзаеву звание бригадного генерала и назначил его командующим Юго-Восточным фронтом ВС ЧРИ, который был в тот день преобразован из Восточного фронта.

Как отмечали в курирующем Чечню оперативно-розыскном бюро при главном управлении МВД по Южному федеральному округу:

власть Хайруллы признали лидеры крупнейших джамаатов из Веденского, Итум-Калинского и Ножай-Юртовского районов. Под ним в итоге оказались лидеры подполья, которые и с покойным Басаевым чувствовали себя на равных, — братья Гакаевы (Муслим и Хусейн), Супьян Абдуллаев и Супьян Мульчигов. Подчинился Хайрулле даже авторитетнейший веденский командир Махран Саидов. Фигур, примерно равных Имурзаеву по статусу, в Чечне осталось только две — это Раппани Халилов и Доку Умаров. Первый — давний друг и соратник Хайруллы; со вторым они практически не встречаются, разграничив сферы влияния.

В феврале 2007 года по данным МВД вместе с Доку Умаровым они оставались самыми опасными боевиками, действующими на территории Чеченской республики.

В марте 2007 года президент Ичкерии Доку Умаров назначил Сулеймана Имурзаева вице-премьером, ответственным за социально-экономический блок.

Убит в перестрелке 4 апреля 2007 года в Веденском районе Чечни в ходе спецоперации, организованной УФСБ и МВД республики. К моменту гибели являлся одним из самых известных полевых командиров.

По данным МВД РФ, Хайрулла считался вероятным преемником Доку Умарова и входил в число самых опасных боевиков, действовавших на территории Чеченской республики.

По словам вице-премьера Чечни Адам Делимханов и министра внутренних дел республики Руслана Алханова, Эльмурзаев был причастен ко многим тяжким преступлениям и терактам на территории республики. Делимханов также отмечал, что Хайрулла был одним из публично заявивших о своей причастности к гибели Ахмада Кадырова.

Его считал своим кровником Рамзан Кадыров, который заявил, что Хайрулла «взял на себя ответственность за убийство моего отца», по его словам он был «причастен также и к убийству мирных жителей, директоров школ и представителей администрации и госслужащих» и являлся «одним из самых кровавых террористов».

Указом президента ЧРИ Умарова 3 октября 2007 года посмертно был награждён высшим орденом Чеченской Республики Ичкерия «Къоман сий» («Честь нации»).

Отрывок, характеризующий Эльмурзаев, Сулейман Эльмурзаевич

В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»