Эльфгифу Нортгемптонская

Эльфгифу Нортгемптонская (англосакс.:Ælfgifu; англ. Aelgif) — неофициальная супруга Кнуда Великого, короля Англии, Дании и Норвегии в начале XI века. Годы жизни Эльфгифу неизвестны.

Эльфгифу была дочерью некого Эльфгельма, элдормена англосаксонской Нортумбрии. Благодаря значительным владениям своего отца в Нортгемптоншире, Эльфгифу получила прозвище Нортгемптонская.

Около 1015 г. Кнуд Великий, ведущий борьбу за английский престол, взял Эльфгифу в жёны, однако канонический брак оформлен не был. Эльфгифу родила Кнуду двух детей – Свена, будущего короля Норвегии, и Гарольда, будущего короля Англии. Но уже в 1017 г. Кнуд сочетался официальным браком с сестрой нормандского герцога Эммой. Несмотря на это, Эльфгифу сохранила особое место при дворе короля, хотя, видимо, долгое время проживала в Дании.

В 1030 г. Кнуд назначил Эльфгифу правительницей Норвегии от имени их сына Свена. Незадолго до прибытия королевы в Норвегию, её престол попытался захватить Олаф, бывший норвежский король, свергнутый Кнудом Великим, но его армия была разбита 29 июля 1030 г. в сражении при Стикластадире, а сам Олаф был убит. Вскоре в Норвегию прибыли Свен и Эльфгифу, которые были признаны регентами страны. Их правление в Норвегии, однако, оказалось провальным. «Время Эльфгифу» ещё долго было синонимом власти, основанной на жестокости и злоупотреблениях. Королева попыталась ввести в Норвегии новые налоги, увеличить государственные повинности и ужесточить наказания за нарушение порядка. Жёсткая центральная власть, характерная для датского королевства, была неизвестна в Норвегии, что вызвало массовые возмущения, усугубляемые заносчивым характером самой королевы. В 1033 г., под влиянием мятежей в центральной части страны, Эльфгифу и Свен бежали из Тронхейма в южную Норвегию, а в 1035 г. на волне массовой поддержки в страну вернулся сын Олафа II Магнус Благородный, который был признан королём Норвегии. Эльфгифу и Свен были изгнаны.

Вскоре после возвращения Эльфгифу в Англию скончался король Кнуд Великий. Хотя его наследником должен был стать Хардекнуд, сын Кнуда и Эммы Нормандской, Эльфгифу удалось добиться поддержки значительной части англосаксонской знати в избрании правителем страны её собственного сына Гарольда. На собрании в Оксфорде в 1036 г. Гарольд был признан регентом Англии, а вскоре провозглашён королём. Фактическим правителем страны, однако, оставалась Эльфгифу. Но их правление продолжалось недолго: в начале 1040 г. Гарольд скончался, а в Англии высадился Хардекнуд, который вскоре захватил английский престол. Дальнейшая судьба Эльфгифу не известна.

Литература

• Англосаксонская хроника
• Stenton, F. Anglo-Saxon England. Oxford, 1973.

Отрывок, характеризующий Эльфгифу Нортгемптонская

– Имею удовольствие говорить с графом Безухим, ежели я не ошибаюсь, – сказал проезжающий неторопливо и громко. Пьер молча, вопросительно смотрел через очки на своего собеседника.
– Я слышал про вас, – продолжал проезжающий, – и про постигшее вас, государь мой, несчастье. – Он как бы подчеркнул последнее слово, как будто он сказал: «да, несчастье, как вы ни называйте, я знаю, что то, что случилось с вами в Москве, было несчастье». – Весьма сожалею о том, государь мой.
Пьер покраснел и, поспешно спустив ноги с постели, нагнулся к старику, неестественно и робко улыбаясь.
– Я не из любопытства упомянул вам об этом, государь мой, но по более важным причинам. – Он помолчал, не выпуская Пьера из своего взгляда, и подвинулся на диване, приглашая этим жестом Пьера сесть подле себя. Пьеру неприятно было вступать в разговор с этим стариком, но он, невольно покоряясь ему, подошел и сел подле него.
– Вы несчастливы, государь мой, – продолжал он. – Вы молоды, я стар. Я бы желал по мере моих сил помочь вам.
– Ах, да, – с неестественной улыбкой сказал Пьер. – Очень вам благодарен… Вы откуда изволите проезжать? – Лицо проезжающего было не ласково, даже холодно и строго, но несмотря на то, и речь и лицо нового знакомца неотразимо привлекательно действовали на Пьера.
– Но если по каким либо причинам вам неприятен разговор со мною, – сказал старик, – то вы так и скажите, государь мой. – И он вдруг улыбнулся неожиданно, отечески нежной улыбкой.
– Ах нет, совсем нет, напротив, я очень рад познакомиться с вами, – сказал Пьер, и, взглянув еще раз на руки нового знакомца, ближе рассмотрел перстень. Он увидал на нем Адамову голову, знак масонства.
– Позвольте мне спросить, – сказал он. – Вы масон?
– Да, я принадлежу к братству свободных каменьщиков, сказал проезжий, все глубже и глубже вглядываясь в глаза Пьеру. – И от себя и от их имени протягиваю вам братскую руку.
– Я боюсь, – сказал Пьер, улыбаясь и колеблясь между доверием, внушаемым ему личностью масона, и привычкой насмешки над верованиями масонов, – я боюсь, что я очень далек от пониманья, как это сказать, я боюсь, что мой образ мыслей насчет всего мироздания так противоположен вашему, что мы не поймем друг друга.
– Мне известен ваш образ мыслей, – сказал масон, – и тот ваш образ мыслей, о котором вы говорите, и который вам кажется произведением вашего мысленного труда, есть образ мыслей большинства людей, есть однообразный плод гордости, лени и невежества. Извините меня, государь мой, ежели бы я не знал его, я бы не заговорил с вами. Ваш образ мыслей есть печальное заблуждение.
– Точно так же, как я могу предполагать, что и вы находитесь в заблуждении, – сказал Пьер, слабо улыбаясь.
– Я никогда не посмею сказать, что я знаю истину, – сказал масон, всё более и более поражая Пьера своею определенностью и твердостью речи. – Никто один не может достигнуть до истины; только камень за камнем, с участием всех, миллионами поколений, от праотца Адама и до нашего времени, воздвигается тот храм, который должен быть достойным жилищем Великого Бога, – сказал масон и закрыл глаза.