Эльяш, Николай Иосифович
Поделись знанием:
За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
| Николай Эльяш | |
 | |
| Имя при рождении: |
Николай Иосифович Эльяш |
|---|---|
| Дата рождения: | |
| Место рождения: | |
| Дата смерти: |
24 октября 1990 (73 года) |
| Место смерти: | |
| Гражданство: | |
| Род деятельности: | |
| Годы творчества: | |
| Жанр: |
балетоведение |
| Язык произведений: |
русский |
| Награды: |
|
Эльяш, Никола́й Ио́сифович (30 октября 1916, Керчь — 24 октября 1990, Москва) — советский историк театра, балетовед, театральный критик, педагог, кандидат искусствоведения (1962), Заслуженный деятель искусств РСФСР (1974)[1].
Биография
Окончил Крымский педагогический институт в 1937 и театроведческий факультет ГИТИСа в 1950 году. С 1938 выступал в печати по вопросам теории, истории и современной практики балета. В годы войны был активным подпольщиком в Симферополе при оккупации фашистами Крыма.
В 1951—57 годах преподавал в Московском хореографическом училище. С 1950 года и до конца жизни преподавал в ГИТИСе (с 1976 — профессор): читал курсы истории балета, истории русского театра, вёл семинар театральной критики.
Библиография
Книги
- Н.И. Эльяш. Зрителю о балете. — М: Знание, 1963. — 48 с.
- Е. Надеждина, Н. Эльяш. Большой балет. — М, 1964.
- Н.И. Эльяш. Русская Терпсихора. — М: Советская Россия, 1965. — 232 с.
- Н.И. Эльяш. [www.ozon.ru/context/detail/id/1918387/ Пушкин и балетный театр]. — М: Искусство, 1970. — 344 с. — 10 000 экз.
- Н.И. Эльяш. Русская Терпсихора. — 2-е. — М: Советская Россия, 1970. — 144 с. — (В помощь художественной самодеятельности).
- Н.И. Эльяш. [www.ozon.ru/context/detail/id/2444711/ Образы танца]. — М: Знание, 1970. — 240 с. — (Народный университет). — 30 000 экз.
- Н.И. Эльяш. [www.ozon.ru/context/detail/id/3293018/ Авдотья Истомина]. — Л.: Искусство, 1970. — 192 с. — (Корифеи русской и зарубежной сцены). — 50 000 экз.
- Н.И. Эльяш. [www.ozon.ru/context/detail/id/5609393/ Поэзия танца (фотоальбом)]. — М: Искусство, 1971. — 270 с. — 10 000 экз.
- Н.И. Эльяш. Марис Лиепа (фотоочерк). — М, 1973.
- Н.И. Эльяш. [www.ozon.ru/context/detail/id/5056050/ Балет народов СССР]. — М: Знание, 1977. — 168 с. — (Народный университет культуры. Факультет литературы и искусства). — 40 000 экз.
Избранные статьи
- Эльяш Н. Книга о балете // журнал «Театр». 1957. № 1.
- Эльяш Н. Лирическая танцовщица // журнал «Театральная жизнь». 1958. № 3.
- Эльяш Н. Поэтично, легко, празднично [Бюбюсара Бейшеналиева] // газета «Советская культура». 1958. 23 октября.
- Эльяш Н. Н. М. Дудинская — Сари // Театральный Ленинград : журнал. — Л., 1958. — № 40.
- Эльяш Н. Современность в балете // Театральный Ленинград.—1959.—№ 2
- Эльяш Н. Амуры, бродяжки, ямщики… // журнал «Театральная жизнь». 1959. № 13.
- Эльяш Н. Сказать ли вам, кто он таков? // журнал «Театральная жизнь». 1959. № 17.
- Эльяш Н. Образное раскрытие большой темы // Советская культура.—1959.—№ 86
- Эльяш Н. Замечательный дуэт // Труд.—1959.—№ 243
- Эльяш Н. Два бурятских балета // «Советская культура». 1959. 05 декабря.
- Эльяш Н. Размышления о балетной классике // журнал «Советская музыка». 1959. № 12.
- Эльяш Н. Обновление // «Театральная жизнь». 1960. № 4.
- Эльяш Н. Тема и воплощение // «Советская культура». 1960. 02 июня.
- Эльяш Н. Хореография в оперетте // «Советская музыка». 1960. № 9.
- Эльяш Н. Просто о сложном искусстве // газета «Литература и жизнь». 1961. 27 августа.
- Эльяш Н. «Сказка о мёртвой царевне» // «Театр». 1961. № 9.
- Эльяш Н. Эксперимент и мода // «Театральная жизнь». 1961. № 22.
- Эльяш Н. Воронежский музыкальный // «Советская музыка». 1962. № 11.
- Эльяш Н. Традиции и традиционность // «Театральная жизнь». 1962. № 23.
- Эльяш Н. Подвиги космонавтов // «Советская культура». 1960. 08 августа.
- Эльяш Н. Вахтанг Чабукиани // «Театральная жизнь». 1965. № 7.
- Эльяш Н. Встречи и споры // «Советская культура». 1965. 12 августа.
- Эльяш Н. Анна // Труд. 1966. 02 марта.
- Эльяш Н. Танцовщик из Перми // «Театральная жизнь». 1966. № 11.
- Эльяш Н. Эскиз к портрету [Владимир Васильев] // «Театральная жизнь». 1967. № 6.
- Эльяш Н. На Родине Асели [Бюбюсара Бейшеналиева] // «Музыкальная жизнь». 1968. № 16.
- Эльяш Н. Вдохновенный академизм // «Советская культура». 1969. 11 мая.
- Эльяш Н. Балет Киргизии // Советская культура : газета. — М., 1970. — № 2 июля.
- Эльяш Н. Балет на льду // Известия. 1972. 20 июня.
- Эльяш Н. Ленинградский балет // «Советская культура». 1972. 20 июля.
- Эльяш Н. Поиски и обретения // «Театральная жизнь». 1978. № 18.
- Эльяш Н. Большой вечер бурятского балета // газета «Правда Бурятии». 1979. 12 мая.
- Эльяш Н. Уроки современного танца // «Театральная жизнь». 1980. № 4.
- Эльяш Н. Интернациональное и национальное в советской хореографии // Вопросы воспитания балетмейстеров в театральном вузе. — М.: ГИТИС, 1980. — С. 14—24. — 183 с.
- Эльяш Н. Утро нового века // Известия.—1982.—6 ноября
- Эльяш Н. Многонациональная палитра // журнал «Советский балет». 1982. № 6.
- Эльяш Н. Поэзия жеста [Представляем московский ансамбль пластической драмы] // Известия. 1983. 10 ноября.
- Эльяш Н. Страницы календаря [Лили Гварамадзе] // «Советский балет». 1984. № 1.
- Эльяш Н. Романтические раздумья Тома Шиллинга // «Советский балет». 1984. № 4.
- Эльяш Н. Поиски и свершения // «Советский балет». 1985. № 1.
- Эльяш Н. Вахтанг Чабукиани // «Музыкальная жизнь». 1985. № 5.
- Эльяш Н. Поэт танца [Константин Сергеев] // «Музыкальная жизнь». 1985. № 13.
- Эльяш Н. Мудрость простых истин // «Советский балет». 1985. № 5.
- Эльяш Н. Интербалет-85 // Музыкальная жизнь. 1985. № 21.
- Эльяш Н. Балет о легендарном комиссаре // Известия. 1986. 05 января.
- Эльяш Н. «Цветами осыпан шелковый путь» // Музыкальная жизнь. 1986. № 2.
- Эльяш Н. Этюды к портрету [Людмила Семеняка] // «Советский балет». 1986. № 3.
- Эльяш Н. Новая жизнь бессмертного Комиссара // Музыкальная жизнь. 1986. № 8.
- Эльяш Н. Возрождение школы // «Советский балет». 1986. № 5.
- Эльяш Н. Послесловие к «Болдинской осени» // «Советский балет». 1987. № 4.
- Эльяш Н. Ода незабываемому // «Советский балет». 1987. № 5.
- Эльяш Н. Спустя четверть века // «Советский балет». 1987. № 6.
- Эльяш Н. «Ромео и Джульетта» // м. 1987. № 20.
- Эльяш Н. Уроки побед и поражений // «Советский балет». 1988. № 5.
- Эльяш Н. 50, 30, 20 // «Советский балет». 1988. № 6.
- Эльяш Н. Обновляется жизнь, изменяются понятия… // «Советский балет». 1989. № 2.
- Эльяш Н. Твой сверстник — Маугли // «Советский балет». 1990. № 5.
Напишите отзыв о статье "Эльяш, Николай Иосифович"
Примечания
- ↑ [www.pro-ballet.ru/html/6/6l58q.html Эльяш, Николай Иосифович] // Русский балет: Энциклопедия. — М.: Большая российская энциклопедия, Согласие, 1997.
| ||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Эльяш, Николай Иосифович
Старик казался оживленнее обыкновенного. Княжна Марья была такая же, как и всегда, но из за сочувствия к брату, Пьер видел в ней радость к тому, что свадьба ее брата расстроилась. Глядя на них, Пьер понял, какое презрение и злобу они имели все против Ростовых, понял, что нельзя было при них даже и упоминать имя той, которая могла на кого бы то ни было променять князя Андрея.За обедом речь зашла о войне, приближение которой уже становилось очевидно. Князь Андрей не умолкая говорил и спорил то с отцом, то с Десалем, швейцарцем воспитателем, и казался оживленнее обыкновенного, тем оживлением, которого нравственную причину так хорошо знал Пьер.
В этот же вечер, Пьер поехал к Ростовым, чтобы исполнить свое поручение. Наташа была в постели, граф был в клубе, и Пьер, передав письма Соне, пошел к Марье Дмитриевне, интересовавшейся узнать о том, как князь Андрей принял известие. Через десять минут Соня вошла к Марье Дмитриевне.
– Наташа непременно хочет видеть графа Петра Кирилловича, – сказала она.
– Да как же, к ней что ль его свести? Там у вас не прибрано, – сказала Марья Дмитриевна.
– Нет, она оделась и вышла в гостиную, – сказала Соня.
Марья Дмитриевна только пожала плечами.
– Когда это графиня приедет, измучила меня совсем. Ты смотри ж, не говори ей всего, – обратилась она к Пьеру. – И бранить то ее духу не хватает, так жалка, так жалка!
Наташа, исхудавшая, с бледным и строгим лицом (совсем не пристыженная, какою ее ожидал Пьер) стояла по середине гостиной. Когда Пьер показался в двери, она заторопилась, очевидно в нерешительности, подойти ли к нему или подождать его.
Пьер поспешно подошел к ней. Он думал, что она ему, как всегда, подаст руку; но она, близко подойдя к нему, остановилась, тяжело дыша и безжизненно опустив руки, совершенно в той же позе, в которой она выходила на середину залы, чтоб петь, но совсем с другим выражением.
– Петр Кирилыч, – начала она быстро говорить – князь Болконский был вам друг, он и есть вам друг, – поправилась она (ей казалось, что всё только было, и что теперь всё другое). – Он говорил мне тогда, чтобы обратиться к вам…
Пьер молча сопел носом, глядя на нее. Он до сих пор в душе своей упрекал и старался презирать ее; но теперь ему сделалось так жалко ее, что в душе его не было места упреку.
– Он теперь здесь, скажите ему… чтобы он прост… простил меня. – Она остановилась и еще чаще стала дышать, но не плакала.
– Да… я скажу ему, – говорил Пьер, но… – Он не знал, что сказать.
Наташа видимо испугалась той мысли, которая могла притти Пьеру.
– Нет, я знаю, что всё кончено, – сказала она поспешно. – Нет, это не может быть никогда. Меня мучает только зло, которое я ему сделала. Скажите только ему, что я прошу его простить, простить, простить меня за всё… – Она затряслась всем телом и села на стул.
Еще никогда не испытанное чувство жалости переполнило душу Пьера.
– Я скажу ему, я всё еще раз скажу ему, – сказал Пьер; – но… я бы желал знать одно…
«Что знать?» спросил взгляд Наташи.
– Я бы желал знать, любили ли вы… – Пьер не знал как назвать Анатоля и покраснел при мысли о нем, – любили ли вы этого дурного человека?
– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.
С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
