Голдстайн, Элвин

В Википедии есть статьи о других людях с фамилиями: Гольдштейн и Голдстайн

Элвин Голдстайн
англ. Al(vin) Goldstein
Дата рождения:	10 января 1936(1936-01-10)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Дата смерти:	19 декабря 2013(2013-12-19) (77 лет)
Гражданство:	США США
Профессия:	издатель
Карьера:	1969—2013

Элвин «Эл» Голдстайн (также Голдстин, Голдштейн; англ. Al(vin) Goldstein; 10 января 1936, Нью-Йорк — 19 декабря 2013) — американский издатель. Является основателем порнографического таблоида «Скру» (винт, или секс на сленге).

С 1969 по 2003 год Голдштейн был ведущим и продюсером собственного телесериала «Midnight Blue» (Полуночная меланхолия) на нью-йоркском общественном кабельном телеканале. Его компания «Милки Уэй Продакшнс», издававшая «Скру» и этот многолетний телесериал, разорилась в 2004 году. После разорения Голдштейн был бездомным, работал официантом в ресторане на Второй Авеню, занимался продажей свежих бейглов (бубликов) на улицах Нью-Йорка.. Его знаменитая вилла в Помпано Бич (штат Флорида) с одиннадцатифутовым фаллическим средним пальцем и особняк на Манхэттене были проданы с торгов для выплаты долгов.

Голдштейн известен тем, что публично исповедует антирелигиозные взгляды.

Период работы в «Скру»

Еженедельный таблоид «Скру» с подзаголовком «Лучшая газета мира» был основан Голдштейном в 1968 году и на пике популярности (в 1970-е годы) достиг полумиллионного тиража. Первый номер, тайно напечатанный в Бруклине, привёл власти Нью-Йорка в ярость — были арестованы не только издатели, но даже слепые торговцы, распространявшие этот журнал. По сравнению с журналом «Плейбой», в «Скру» Голдштейн занял более откровенные, практически порнографические позиции, как в иллюстрациях, так и в содержании статей. Как утверждал сам Голдштейн (автор большинства материалов издания), в журнале не было даже малейшего намёка на художественный стиль. Из номера в номер в нём печатались полемические материалы, подвергавшие нападкам всё и вся — от консервативного общественного вкуса до известных политиков и знаменитостей. Определённым культовым статусом пользовались даже обложки журнала — создаваемые усилиями лучших карикатуристов страны, в том числе Роберта Денниса Крамба (р. 1943, англ.), Вона Боуди (1941—1975, англ.), Уолли Жуда (Уоллэс Аллэн Вуд, 1927—1981, англ.) и Дэнни Хеллмана (р. 1964, англ.).

В 1982 году компания по выпечке кондитерских изделий Pillsbury Bakery подала на Голдштейна в суд за использование своего фирменного логотипа в карикатурах журнала. Голдштейн выиграл процесс, а данная тяжба впоследствии послужила юридическим прецедентом подобных процессов между крупными компаниями и рядом периодических изданий, и в конце концов привела к установленному праву использования корпоративных логотипов в комических целях. Однако к концу 1990-х годов Голдштейн так и не смог приноровиться к новой эпохе интернета и бесплатных порнографических изданий, субсидируемых доходами от рекламы. В 2003 году журнал был приобретён бывшими членами редколлегии и сейчас издаётся с более скромным тиражом в 20 тысяч экземпляров. Сам же Голдштейн объявил о банкротстве.

Антикатолическая позиция Голдштейна

Голдштейн известен своим атеизмом. Так, он заявлял, что занимается порнографией, поскольку не признает ценностей католицизма, ставя в один ряд слова «католицизм» и «авторитаризм».

По сообщению Католической Лиги за Религиозные и Гражданские Права в отчёте за 1997 год, антикатолическим заявлением года был признан номер журнала «Скру», в котором Мать Тереза была изображена в вульгарном и оскорбительном виде: её изобразили так, как будто она имела половое сношение с Иисусом; её лицо было наложено на голое тело женщины с раздвинутыми ногами, сидящей на унитазе.

Интересные факты

Чрезвычайно харизматический телевизионный персонаж, созданный Гольдштейном, во многом отражает особенности его собственной личности и отличается нарочитой экстравагантностью и демонстративным пренебрежением к нормам пуританской этики. Неизменными атрибутами его телевизионных выступлений являются употребление ненормативной лексики, вызывающее поведение, сигара во рту, полуобнажённые девицы суетящиеся вокруг него, неприличные жесты и неожиданные высказывания, шокирующие зрителей.

Для создания скандальной известности Эл Голдштейн нередко прибегает к эпатажным и часто остроумным высказываниям. Так, он якобы заявил, что занимается порнографией, поскольку приравнивает господствующую католическую мораль к авторитаризму (оригинал на английском языке не найден). Из подобных же его высказываний известны следующие:

1. «Я — борец. Я по-настоящему верю в Первую Поправку (о свободе слова') и я пользуюсь ею до конца, за что и расплачиваюсь.» (I’m a crusader. I really believe in the First Amendment, and I use it fully, and I pay a price for that.)
2. «Я верю в себя. Я — Бог. Бог — это ваша потребность верить в некое всемогущее существо. Я и есть всемогущее существо. Так что признайтесь в том, что я — ваш Бог.» (I believe in me. I’m God. God is your need to believe in some super being. I am the super being. I am your God, admit it.)
3. «Любовь это обман и ловушка. Такой же миф как и Бог, сидящий на троне с развевающейся белой бородой и глядящий на нас». (Love is a deception and a trap. Love is as big a myth that God sits with his flowing white beard in a throne and looks at us.)
4. «Секс в браке это всё-равно что наблюдать за собственным вскрытием. Это как если вам сверлят зуб без анестезии.» (Married sex is like being awake during your own autopsy. It is root canal work without anesthetic.)
5. «Философия есть попытка человеком найти причину и следствие. Религия преследует ту же цель.» (Philosophy is an attempt by man to find cause and effect. Religion has the same goal.)
6. «Поелику слава — это иллюзия, а смерть — это наше будущее, всё что у нас есть — это следующий момент перед тем, как нас поглотит забвение.» (Since fame is an illusion and death is in our future, all we have is the next moment before we are swallowed into oblivion.)
7. «Так вот, если анатомия — это фатум, то тестостерон — обречение». So, if anatomy is destiny then testosterone is doom.
8. «Хоть институт брака и обречён, если вы превратите его в работу которая вам по душе и по-настоящему над ним потрудитесь, наверное его можно ещё спасти.» (Even though marriage is doomed, if you turned it into a job you like and really work at it — it can be salvaged.)
9. «Известность создаёт иллюзию значимости.» (Celebrity gives us delusion of self importance.)
10. «Брак — это существование с решёткой вокруг.» (Married life is an existence with bars around it.)

В конце марта 2007 года Голдштейн объявил о вступлении в президентскую предвыборную кампанию США 2008 года с такими лозунгами как «Голосуйте за Эла, потому что он любит быть сверху» и «Голосуйте за Эла, он вас трахает, но по крайней мере вы это знаете!»..

Предвыборная «программа» кандидата включет такие пункты как субсидируемый государством ежедневный куннилингус для каждой женщины, и хорошая сигара для каждого мужчины. На момент написания статьи (май 2007) Голдштейн не решил кто будет его вице-президентом, в числе возможных кандидатов называются порнограф Ларри Флинт, порноактриса Дженна Джеймисон, a также собака-марионетка Триумф (англ. Triumph, the Insult Comic Dog), которую, по заявлению претендента часто путают с ним самим.

Литература

• The screw reader (Хрестоматия журнала «Скру»). Lyle Stuart, 1971.
• New sexual life styles of the 70’s (Новые сексуальные стили 70-х). Playboy Press, 1975.
• Classic book of dirty jokes (Классическая книга скабрёзного юмора). Random house Value Publishing: Нью-Йорк, 1987.
• I, Goldstein: My screwed life (Я, Голдштейн: моя неудавшаяся жизнь, здесь — игра слов: «screwed» означает и неудавшаяся и проведённая в сексе). Thunder’s Mouth Press: Нью-Йорк, 2006 (переиздана в мягком переплёте в 2007). ISBN 978-1-56025-868-1.

Ссылки

• Элвин Голдштейн (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.rotten.com/library/bio/pornographers/al-goldstein/ rotten.com] (англ.)
• [algoldstein.booble.com/ Блог Эла Голдштейн] (англ.)
• [www.screwmagforever.com/ Screw magazine online]
• [web.archive.org/web/20050415234207/prorev.com/2004/08/al-goldstein-homeless.htm Undernews] (August 2004)
• [www.cantstopthebleeding.com/C807001789/E1104528902/ Can’t Stop the Bleeding] (August 12, 2004)
• [www.thevillager.com/villager_72/expornkingtradessex.html The Villager](September 15-21, 2004)
• [1010wins.com/topstories/local_story_334080136.html 1010 Wins] (November 29, 2004)
• [www.nytimes.com/2006/01/06/nyregion/06deli.html Hold the Mustard, Maybe Forever] (January 6, 2006)

Отрывок, характеризующий Голдстайн, Элвин

Оправив на себе платье, Пьер взял в руки пистолет и сбирался уже идти. Но тут ему в первый раз пришла мысль о том, каким образом, не в руке же, по улице нести ему это оружие. Даже и под широким кафтаном трудно было спрятать большой пистолет. Ни за поясом, ни под мышкой нельзя было поместить его незаметным. Кроме того, пистолет был разряжен, а Пьер не успел зарядить его. «Все равно, кинжал», – сказал себе Пьер, хотя он не раз, обсуживая исполнение своего намерения, решал сам с собою, что главная ошибка студента в 1809 году состояла в том, что он хотел убить Наполеона кинжалом. Но, как будто главная цель Пьера состояла не в том, чтобы исполнить задуманное дело, а в том, чтобы показать самому себе, что не отрекается от своего намерения и делает все для исполнения его, Пьер поспешно взял купленный им у Сухаревой башни вместе с пистолетом тупой зазубренный кинжал в зеленых ножнах и спрятал его под жилет.
Подпоясав кафтан и надвинув шапку, Пьер, стараясь не шуметь и не встретить капитана, прошел по коридору и вышел на улицу.
Тот пожар, на который так равнодушно смотрел он накануне вечером, за ночь значительно увеличился. Москва горела уже с разных сторон. Горели в одно и то же время Каретный ряд, Замоскворечье, Гостиный двор, Поварская, барки на Москве реке и дровяной рынок у Дорогомиловского моста.
Путь Пьера лежал через переулки на Поварскую и оттуда на Арбат, к Николе Явленному, у которого он в воображении своем давно определил место, на котором должно быть совершено его дело. У большей части домов были заперты ворота и ставни. Улицы и переулки были пустынны. В воздухе пахло гарью и дымом. Изредка встречались русские с беспокойно робкими лицами и французы с негородским, лагерным видом, шедшие по серединам улиц. И те и другие с удивлением смотрели на Пьера. Кроме большого роста и толщины, кроме странного мрачно сосредоточенного и страдальческого выражения лица и всей фигуры, русские присматривались к Пьеру, потому что не понимали, к какому сословию мог принадлежать этот человек. Французы же с удивлением провожали его глазами, в особенности потому, что Пьер, противно всем другим русским, испуганно или любопытна смотревшим на французов, не обращал на них никакого внимания. У ворот одного дома три француза, толковавшие что то не понимавшим их русским людям, остановили Пьера, спрашивая, не знает ли он по французски?
Пьер отрицательно покачал головой и пошел дальше. В другом переулке на него крикнул часовой, стоявший у зеленого ящика, и Пьер только на повторенный грозный крик и звук ружья, взятого часовым на руку, понял, что он должен был обойти другой стороной улицы. Он ничего не слышал и не видел вокруг себя. Он, как что то страшное и чуждое ему, с поспешностью и ужасом нес в себе свое намерение, боясь – наученный опытом прошлой ночи – как нибудь растерять его. Но Пьеру не суждено было донести в целости свое настроение до того места, куда он направлялся. Кроме того, ежели бы даже он и не был ничем задержан на пути, намерение его не могло быть исполнено уже потому, что Наполеон тому назад более четырех часов проехал из Дорогомиловского предместья через Арбат в Кремль и теперь в самом мрачном расположении духа сидел в царском кабинете кремлевского дворца и отдавал подробные, обстоятельные приказания о мерах, которые немедленно должны были бытт, приняты для тушения пожара, предупреждения мародерства и успокоения жителей. Но Пьер не знал этого; он, весь поглощенный предстоящим, мучился, как мучаются люди, упрямо предпринявшие дело невозможное – не по трудностям, но по несвойственности дела с своей природой; он мучился страхом того, что он ослабеет в решительную минуту и, вследствие того, потеряет уважение к себе.
Он хотя ничего не видел и не слышал вокруг себя, но инстинктом соображал дорогу и не ошибался переулками, выводившими его на Поварскую.
По мере того как Пьер приближался к Поварской, дым становился сильнее и сильнее, становилось даже тепло от огня пожара. Изредка взвивались огненные языка из за крыш домов. Больше народу встречалось на улицах, и народ этот был тревожнее. Но Пьер, хотя и чувствовал, что что то такое необыкновенное творилось вокруг него, не отдавал себе отчета о том, что он подходил к пожару. Проходя по тропинке, шедшей по большому незастроенному месту, примыкавшему одной стороной к Поварской, другой к садам дома князя Грузинского, Пьер вдруг услыхал подле самого себя отчаянный плач женщины. Он остановился, как бы пробудившись от сна, и поднял голову.
В стороне от тропинки, на засохшей пыльной траве, были свалены кучей домашние пожитки: перины, самовар, образа и сундуки. На земле подле сундуков сидела немолодая худая женщина, с длинными высунувшимися верхними зубами, одетая в черный салоп и чепчик. Женщина эта, качаясь и приговаривая что то, надрываясь плакала. Две девочки, от десяти до двенадцати лет, одетые в грязные коротенькие платьица и салопчики, с выражением недоумения на бледных, испуганных лицах, смотрели на мать. Меньшой мальчик, лет семи, в чуйке и в чужом огромном картузе, плакал на руках старухи няньки. Босоногая грязная девка сидела на сундуке и, распустив белесую косу, обдергивала опаленные волосы, принюхиваясь к ним. Муж, невысокий сутуловатый человек в вицмундире, с колесообразными бакенбардочками и гладкими височками, видневшимися из под прямо надетого картуза, с неподвижным лицом раздвигал сундуки, поставленные один на другом, и вытаскивал из под них какие то одеяния.
Женщина почти бросилась к ногам Пьера, когда она увидала его.
– Батюшки родимые, христиане православные, спасите, помогите, голубчик!.. кто нибудь помогите, – выговаривала она сквозь рыдания. – Девочку!.. Дочь!.. Дочь мою меньшую оставили!.. Сгорела! О о оо! для того я тебя леле… О о оо!
– Полно, Марья Николаевна, – тихим голосом обратился муж к жене, очевидно, для того только, чтобы оправдаться пред посторонним человеком. – Должно, сестрица унесла, а то больше где же быть? – прибавил он.
– Истукан! Злодей! – злобно закричала женщина, вдруг прекратив плач. – Сердца в тебе нет, свое детище не жалеешь. Другой бы из огня достал. А это истукан, а не человек, не отец. Вы благородный человек, – скороговоркой, всхлипывая, обратилась женщина к Пьеру. – Загорелось рядом, – бросило к нам. Девка закричала: горит! Бросились собирать. В чем были, в том и выскочили… Вот что захватили… Божье благословенье да приданую постель, а то все пропало. Хвать детей, Катечки нет. О, господи! О о о! – и опять она зарыдала. – Дитятко мое милое, сгорело! сгорело!
– Да где, где же она осталась? – сказал Пьер. По выражению оживившегося лица его женщина поняла, что этот человек мог помочь ей.
– Батюшка! Отец! – закричала она, хватая его за ноги. – Благодетель, хоть сердце мое успокой… Аниска, иди, мерзкая, проводи, – крикнула она на девку, сердито раскрывая рот и этим движением еще больше выказывая свои длинные зубы.
– Проводи, проводи, я… я… сделаю я, – запыхавшимся голосом поспешно сказал Пьер.
Грязная девка вышла из за сундука, прибрала косу и, вздохнув, пошла тупыми босыми ногами вперед по тропинке. Пьер как бы вдруг очнулся к жизни после тяжелого обморока. Он выше поднял голову, глаза его засветились блеском жизни, и он быстрыми шагами пошел за девкой, обогнал ее и вышел на Поварскую. Вся улица была застлана тучей черного дыма. Языки пламени кое где вырывались из этой тучи. Народ большой толпой теснился перед пожаром. В середине улицы стоял французский генерал и говорил что то окружавшим его. Пьер, сопутствуемый девкой, подошел было к тому месту, где стоял генерал; но французские солдаты остановили его.
– On ne passe pas, [Тут не проходят,] – крикнул ему голос.
– Сюда, дяденька! – проговорила девка. – Мы переулком, через Никулиных пройдем.
Пьер повернулся назад и пошел, изредка подпрыгивая, чтобы поспевать за нею. Девка перебежала улицу, повернула налево в переулок и, пройдя три дома, завернула направо в ворота.
– Вот тут сейчас, – сказала девка, и, пробежав двор, она отворила калитку в тесовом заборе и, остановившись, указала Пьеру на небольшой деревянный флигель, горевший светло и жарко. Одна сторона его обрушилась, другая горела, и пламя ярко выбивалось из под отверстий окон и из под крыши.
Когда Пьер вошел в калитку, его обдало жаром, и он невольно остановился.
– Который, который ваш дом? – спросил он.
– О о ох! – завыла девка, указывая на флигель. – Он самый, она самая наша фатера была. Сгорела, сокровище ты мое, Катечка, барышня моя ненаглядная, о ох! – завыла Аниска при виде пожара, почувствовавши необходимость выказать и свои чувства.
Пьер сунулся к флигелю, но жар был так силен, что он невольна описал дугу вокруг флигеля и очутился подле большого дома, который еще горел только с одной стороны с крыши и около которого кишела толпа французов. Пьер сначала не понял, что делали эти французы, таскавшие что то; но, увидав перед собою француза, который бил тупым тесаком мужика, отнимая у него лисью шубу, Пьер понял смутно, что тут грабили, но ему некогда было останавливаться на этой мысли.