Фельке, Эмануэль

Леопольд Эрдман Эмануэль Фельке (род. 7 февраля 1856, Кледен, Германия — 16 августа 1926 Мюнхен, Бад-Зобернхайм) — протестантский пастор был приверженцем натуропатии. Он разработал одноименное лекарство Фельке. Пастор жил и работал в Репелен около города Мёрс с 1896 по 1914 и в Бад-Зобернхайм с 1915 по 1925 год, и считается одним из отцов комплексной гомеопатии. Он также занимался диагностикой радужной оболочки (иридодиагностика) и считается одним из праотцов комплексных гемеопатических препаратов.

Биография

Так как его лечения включали в себя применения глины и глиняных ванн, Фельке часто называют глиняным пастором. Режим Фельке состоял из здоровой диеты и прогулок на свежем воздухе. Его пациенты принимали пищу, содержащую совсем немного мяса, использовали при лечении землю и холодные ванны на открытом воздухе в цинковых ваннах. Они должны были спать на глиняных полах или в соломенных мешках на открытом для света и воздуха пространстве. Фельке, сын учителя и дочери министра, заинтересовался вопросами медицины, когда он изучал теологию. Он посещал медицинские лекции в течение нескольких семестров. Он всегда интересовался в лекарственными растениями также, как известные природные целители Ганеман (создатель гомеопатии) и Присниц (гидротерапия). В своем первом ректорате в Кроненберге он успешно лечил пациентов гомеопатическими средствами во время эпидемии дифтерии. В 1894 году он начал своё служение в качестве пастора в протестантской сельской церкви в Репелен. В 1896 году несколько жителей основали гомеопатическое общество в Репелен, чтобы поддерживать работу Фельке, потому что в большинстве случаев он раздавал гомеопатические средства бесплатно.

Фельке считается одним из отцом комплексной гомеопатии, потому что он, отклоняясь от учений Ганеманна, стал совмещать различные активные вещества для лечения хронических заболеваний. В 1897 году Фельке и несколько жителей города отправился в горы Гарца, чтобы посетить санаторий «Юнгборн» в Экерталь, основанный Адольфом Джастом, ещё одним известным приверженцем натуральной медицины того времени. Санаторий произвел такое сильное впечатление, что было принято решение создать подобный в Репелен.

За 50 000 золотых марок (сегодня около EUR 250,000) был куплен большой участок пастбищ и сельскохозяйственных угодий на озере Репелен, недалеко от деревенской церкви. Здесь началось основание санатория с приложением большим усилий. Были созданы пятьдесят комнат под открытым небом для 100—120 человек, и павильоны для расслабления и отдыха. В 1898 году проект поддержал Юнгборн, все ещё один из самых популярных парков в Мерс. Поскольку спортивные и гимнастические занятия проводились без одежды, было создано два отдельных парка, окруженных забором. Один парк для мужчин, другой — для женщин.

Фельке основал процветающий курортный бизнес, сначала в Репелене а затем в Бад Зобернхайме. Первоначально предполагалось, что размер курорта был более большим, в сезон с мая по октябрь курорт посещали около 400 гостей. Многие из них должны были останавливаться в частных пансионатах. Многие посетители санатория приезжали издалека, в том числе из Соединенных Штатов, Англии и России. Это дало огромный экономический толчок для города и, в частности для гостиничной индустрии. В 1914 году был построен отель Юнгборн. Тем не менее, это новое направление, необычное для сельского населения, подверглось резкой критике. Так как гости курорта были голые во время лечения, Фельке обвинили в создании угрозы нравственности. Сам Фельке яростно опровергал это обвинение. В 1899 году когда требование увеличить высоту окружающих заборов до трех метров не было выполнено в срок, парк был закрыт на небольшое время. Церковные власти также находили деятельности Фельке подозрительной Когда делались опросы, прихожане всегда подтверждали, что Фельке безукоризненно выполняет свои пастырские обязанности.

Поэтому критические замечания не помешали полноценному развитию деятельности Фельке. К 1914 году Фельке основал санатории в Берлине, Аахене, Крефельде, Кеттвиге, Дортмунде и Щецине. Эти учреждения не могли использовать название метода Репелен или метода Фельке, если они не получили подтверждение от самого Фельке, что они были обучены и уполномоченны им. За это время были сформированы ряд сообществ Фельке в Германии общей численностью более 2500 членов. В это время также публиковался журнал Фельке. Когда вспыхнула Первая мировая война, развитие деятельности резко остановилось. Сагатории были использованы в качестве военных госпиталей. В дополнение к этому было то, что в 1912 году Фельке пришлось отказаться от деятельности приходского священника из-за измены церкви. У него не осталось никакого дохода вообще, потому что он по-прежнему продолжал оказывать своё гомеопатическое лечение бесплатно. В 1915 году Фельке переехал в Зобернхайм, чтобы остаться с одним из его учеников. Там он в очередной раз создал процветающий санаторий.

После войны, несмотря на то, что Фельке ездил в Репелен каждые 14 дней, курортный бизнес так и не вернулся к довоенному уровню. В результате санаторий был закрыт закрыты; Юнгборн Общество продавало отель, а в 1934 прекратило все виды деятельности. Фельке продолжал свою деятельность в Зобернхайме вплоть до своей смерти. И он был является основной причиной, почему город на реке Наэ стал успешным курортным городом. Вот почемув городе был установлен памятник в его честь. он стал почетным жителем. Там даже есть музей Фельке.

Работа

Иридодиагностика

Фельке был известен благодаря своей практике иридодиагностики. Хотя многие врачи с готовностью приняли новый метод диагностики, другие избегали его. Фельке был обвинен в причинении телесных повреждений в общей сложности 16 раз, а в последнем случае он даже был обвинём в непредумышленном убийстве. Однако он всегда был оправдан. В последнем судебном разбирательстве, которое состоялось в 1909 году, Фельке пришлось перед врачами, в том числе очень известными, например, хирургом и тайным советником Гарре-диагностики, исследовать 20 пациентов только глядя на их радужные оболочки. Фельке протестовали, потому что ему не было разрешено разговаривать с пациентами, что он обычно делал, или исследовать их истории болезни. Нормальный процесс допроса терапевтом пациента как человека, который в состоянии связать свои чувства и физические недуги, был запрещен. Сколько диагнозов были правильными не известно, но он был в состоянии убедить судей.

Лечение Фельке

Лечение Фельке состоит из следующих компонентов:

1. Сидячие ванны Фельке
2. Солнечная ванна
3. Глиняная ванна
4. Сон на земле (лежание и сон на земле ночью)

Лечение дополнялось диетой почти без мяса, с большим количеством овощей, незрелым, картофелем и фруктами, с помощью которых Фельке надеялся вывести токсины из организма. Для разных пациентов Фельке были прописаны различные диеты, в зависимости от их диагнозов.

В 1992 году в Бад Зобернхайме была введена ходьба босиком. Это 3,5 км петля имеет различные участки, например, из натуральных камней, гравия, дерева, грязевые бассейны, воды, травянистые области, чтобы активировать чувствительные рефлекторные зоны стопы и мышечную систему.

На сегодняшний день существует несколько обществ Фельке. Бад-Зобернхайм остаётся центром метода лечения Фельке, всего есть три санатория, один в Диц в районе Рейн-Лан и один в Меддерсхайм (недалеко от Бад Зобернхайм). И лечение глиной, и иридодиагностика стали признанной частью натуропатии в начале 21 века. Институт Иридодиагностики Фельке был создан в 1984 году. Существует также Медицинская Рабочая Корпорация для терапии Фельке с офисами в Бад-Зобернхайм и производитель комбинированных гомеопатических средств, Хеверт Арцнаймиттель ГмбХ& КГ.

Наряду с Кнайпоч, Прайсницем, Рикли, Куне и Джастом, Фельке является одним из влиятельных практикамов, которые играли важную роль в развитии натуропатии в начале 20 века. Тем не менее, Фельке никогда не скрывал, что он не считал себя изобретателем нового метода лечения. "Гомеопатия — это то, что покорило меня своей простотой и однородностью. Это является основой моего метода … "

Изначально Пастор Фельке выписывал в основном одиночные гомеопатические средства, а в дальнейшем он создал свои комбинации гомеопатических средств на основе практического опыта. Он использовал исключительно эти средства в последние 10 лет, действуя по принципу, что лечение будет работать быстрее, если «сложным заболеваниям», присутствующим у большинства пациентов, будут противопоставлены «комплексные лекарства».

Литература

• Joachim Früchte (1961, ISBN 3-428-00186-9), [daten.digitale-sammlungen.de/0001/bsb0000001/bsb00016321/images/index.html?seite=86 Felke, Emanuel], vol. 5, Berlin: Duncker & Humblot, сс. 70–71, <daten.digitale-sammlungen.de/0001/bsb0000001/bsb00016321/images/index.html?seite=86> 
• Wolfgang Schulz: Die Felke-Kur, S+M Verlag, Bad Kreuznach, 2. ed. 1996
• Jürgen Westphal: Kuren nach Felke mit den Elementen der Natur. Die Licht-, Luft- und Lehmtherapie, Waldthausen,Natura 1999, ISBN 3-89881-519-6
• Friedhelm and Christa Wittfeld: 100 Jahre Jungbornpark Repelen 1898—1998. Ein Kurort durch Pastor Emanuel Felke, self-published, Moers no year
• Kirchfeld Friedhelm. Nature doctors : pioneers in naturopathic medicine. — Portland, Or.: Medicina Biologica. — P. 100–108. — ISBN 0-9623518-5-7.
• [portal.d-nb.de/opac.htm?query=Woe%3D118686550&method=simpleSearch Literature on and by Emanuel Felke]
• [www.handwerkerverzeichniss.de/article/Emanuel_Felke Lexical Entry on Emanuel Felke]
• [www.bad-sobernheim.de/ferienregion/sehenswuerdigkeiten/heimatmuseum Article about the History museum Bad Sobernheim]
• [www.bad-sobernheim.de/kurundwellness/felkekur/pastor_emanuel_felke Article about Emanuel Felke]
• [www.bad-sobernheim.de/kurundwellness/felkekur Article about the Felke Cure]
• [hevertusa.com/all/Healthy_with_homeopathy_US Hevert-Arzneimittel GmbH & Co. KG]
• [youtube.com/watch?v=kGJHRFVZJuI Пастор Фельке] на YouTube

К:Википедия:Изолированные статьи (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Фельке, Эмануэль

Что же бы делали Соня, граф и графиня, как бы они смотрели на слабую, тающую Наташу, ничего не предпринимая, ежели бы не было этих пилюль по часам, питья тепленького, куриной котлетки и всех подробностей жизни, предписанных доктором, соблюдать которые составляло занятие и утешение для окружающих? Чем строже и сложнее были эти правила, тем утешительнее было для окружающих дело. Как бы переносил граф болезнь своей любимой дочери, ежели бы он не знал, что ему стоила тысячи рублей болезнь Наташи и что он не пожалеет еще тысяч, чтобы сделать ей пользу: ежели бы он не знал, что, ежели она не поправится, он не пожалеет еще тысяч и повезет ее за границу и там сделает консилиумы; ежели бы он не имел возможности рассказывать подробности о том, как Метивье и Феллер не поняли, а Фриз понял, и Мудров еще лучше определил болезнь? Что бы делала графиня, ежели бы она не могла иногда ссориться с больной Наташей за то, что она не вполне соблюдает предписаний доктора?
– Эдак никогда не выздоровеешь, – говорила она, за досадой забывая свое горе, – ежели ты не будешь слушаться доктора и не вовремя принимать лекарство! Ведь нельзя шутить этим, когда у тебя может сделаться пневмония, – говорила графиня, и в произношении этого непонятного не для нее одной слова, она уже находила большое утешение. Что бы делала Соня, ежели бы у ней не было радостного сознания того, что она не раздевалась три ночи первое время для того, чтобы быть наготове исполнять в точности все предписания доктора, и что она теперь не спит ночи, для того чтобы не пропустить часы, в которые надо давать маловредные пилюли из золотой коробочки? Даже самой Наташе, которая хотя и говорила, что никакие лекарства не вылечат ее и что все это глупости, – и ей было радостно видеть, что для нее делали так много пожертвований, что ей надо было в известные часы принимать лекарства, и даже ей радостно было то, что она, пренебрегая исполнением предписанного, могла показывать, что она не верит в лечение и не дорожит своей жизнью.
Доктор ездил каждый день, щупал пульс, смотрел язык и, не обращая внимания на ее убитое лицо, шутил с ней. Но зато, когда он выходил в другую комнату, графиня поспешно выходила за ним, и он, принимая серьезный вид и покачивая задумчиво головой, говорил, что, хотя и есть опасность, он надеется на действие этого последнего лекарства, и что надо ждать и посмотреть; что болезнь больше нравственная, но…
Графиня, стараясь скрыть этот поступок от себя и от доктора, всовывала ему в руку золотой и всякий раз с успокоенным сердцем возвращалась к больной.
Признаки болезни Наташи состояли в том, что она мало ела, мало спала, кашляла и никогда не оживлялась. Доктора говорили, что больную нельзя оставлять без медицинской помощи, и поэтому в душном воздухе держали ее в городе. И лето 1812 года Ростовы не уезжали в деревню.
Несмотря на большое количество проглоченных пилюль, капель и порошков из баночек и коробочек, из которых madame Schoss, охотница до этих вещиц, собрала большую коллекцию, несмотря на отсутствие привычной деревенской жизни, молодость брала свое: горе Наташи начало покрываться слоем впечатлений прожитой жизни, оно перестало такой мучительной болью лежать ей на сердце, начинало становиться прошедшим, и Наташа стала физически оправляться.


Наташа была спокойнее, но не веселее. Она не только избегала всех внешних условий радости: балов, катанья, концертов, театра; но она ни разу не смеялась так, чтобы из за смеха ее не слышны были слезы. Она не могла петь. Как только начинала она смеяться или пробовала одна сама с собой петь, слезы душили ее: слезы раскаяния, слезы воспоминаний о том невозвратном, чистом времени; слезы досады, что так, задаром, погубила она свою молодую жизнь, которая могла бы быть так счастлива. Смех и пение особенно казались ей кощунством над ее горем. О кокетстве она и не думала ни раза; ей не приходилось даже воздерживаться. Она говорила и чувствовала, что в это время все мужчины были для нее совершенно то же, что шут Настасья Ивановна. Внутренний страж твердо воспрещал ей всякую радость. Да и не было в ней всех прежних интересов жизни из того девичьего, беззаботного, полного надежд склада жизни. Чаще и болезненнее всего вспоминала она осенние месяцы, охоту, дядюшку и святки, проведенные с Nicolas в Отрадном. Что бы она дала, чтобы возвратить хоть один день из того времени! Но уж это навсегда было кончено. Предчувствие не обманывало ее тогда, что то состояние свободы и открытости для всех радостей никогда уже не возвратится больше. Но жить надо было.
Ей отрадно было думать, что она не лучше, как она прежде думала, а хуже и гораздо хуже всех, всех, кто только есть на свете. Но этого мало было. Она знала это и спрашивала себя: «Что ж дальше?А дальше ничего не было. Не было никакой радости в жизни, а жизнь проходила. Наташа, видимо, старалась только никому не быть в тягость и никому не мешать, но для себя ей ничего не нужно было. Она удалялась от всех домашних, и только с братом Петей ей было легко. С ним она любила бывать больше, чем с другими; и иногда, когда была с ним с глазу на глаз, смеялась. Она почти не выезжала из дому и из приезжавших к ним рада была только одному Пьеру. Нельзя было нежнее, осторожнее и вместе с тем серьезнее обращаться, чем обращался с нею граф Безухов. Наташа Осссознательно чувствовала эту нежность обращения и потому находила большое удовольствие в его обществе. Но она даже не была благодарна ему за его нежность; ничто хорошее со стороны Пьера не казалось ей усилием. Пьеру, казалось, так естественно быть добрым со всеми, что не было никакой заслуги в его доброте. Иногда Наташа замечала смущение и неловкость Пьера в ее присутствии, в особенности, когда он хотел сделать для нее что нибудь приятное или когда он боялся, чтобы что нибудь в разговоре не навело Наташу на тяжелые воспоминания. Она замечала это и приписывала это его общей доброте и застенчивости, которая, по ее понятиям, таковая же, как с нею, должна была быть и со всеми. После тех нечаянных слов о том, что, ежели бы он был свободен, он на коленях бы просил ее руки и любви, сказанных в минуту такого сильного волнения для нее, Пьер никогда не говорил ничего о своих чувствах к Наташе; и для нее было очевидно, что те слова, тогда так утешившие ее, были сказаны, как говорятся всякие бессмысленные слова для утешения плачущего ребенка. Не оттого, что Пьер был женатый человек, но оттого, что Наташа чувствовала между собою и им в высшей степени ту силу нравственных преград – отсутствие которой она чувствовала с Kyрагиным, – ей никогда в голову не приходило, чтобы из ее отношений с Пьером могла выйти не только любовь с ее или, еще менее, с его стороны, но даже и тот род нежной, признающей себя, поэтической дружбы между мужчиной и женщиной, которой она знала несколько примеров.
В конце Петровского поста Аграфена Ивановна Белова, отрадненская соседка Ростовых, приехала в Москву поклониться московским угодникам. Она предложила Наташе говеть, и Наташа с радостью ухватилась за эту мысль. Несмотря на запрещение доктора выходить рано утром, Наташа настояла на том, чтобы говеть, и говеть не так, как говели обыкновенно в доме Ростовых, то есть отслушать на дому три службы, а чтобы говеть так, как говела Аграфена Ивановна, то есть всю неделю, не пропуская ни одной вечерни, обедни или заутрени.
Графине понравилось это усердие Наташи; она в душе своей, после безуспешного медицинского лечения, надеялась, что молитва поможет ей больше лекарств, и хотя со страхом и скрывая от доктора, но согласилась на желание Наташи и поручила ее Беловой. Аграфена Ивановна в три часа ночи приходила будить Наташу и большей частью находила ее уже не спящею. Наташа боялась проспать время заутрени. Поспешно умываясь и с смирением одеваясь в самое дурное свое платье и старенькую мантилью, содрогаясь от свежести, Наташа выходила на пустынные улицы, прозрачно освещенные утренней зарей. По совету Аграфены Ивановны, Наташа говела не в своем приходе, а в церкви, в которой, по словам набожной Беловой, был священник весьма строгий и высокой жизни. В церкви всегда было мало народа; Наташа с Беловой становились на привычное место перед иконой божией матери, вделанной в зад левого клироса, и новое для Наташи чувство смирения перед великим, непостижимым, охватывало ее, когда она в этот непривычный час утра, глядя на черный лик божией матери, освещенный и свечами, горевшими перед ним, и светом утра, падавшим из окна, слушала звуки службы, за которыми она старалась следить, понимая их. Когда она понимала их, ее личное чувство с своими оттенками присоединялось к ее молитве; когда она не понимала, ей еще сладостнее было думать, что желание понимать все есть гордость, что понимать всего нельзя, что надо только верить и отдаваться богу, который в эти минуты – она чувствовала – управлял ее душою. Она крестилась, кланялась и, когда не понимала, то только, ужасаясь перед своею мерзостью, просила бога простить ее за все, за все, и помиловать. Молитвы, которым она больше всего отдавалась, были молитвы раскаяния. Возвращаясь домой в ранний час утра, когда встречались только каменщики, шедшие на работу, дворники, выметавшие улицу, и в домах еще все спали, Наташа испытывала новое для нее чувство возможности исправления себя от своих пороков и возможности новой, чистой жизни и счастия.