Дикинсон, Эмили

Поделись знанием:
(перенаправлено с «Эмили Дикинсон»)
Перейти к: навигация, поиск
Эмили Дикинсон
Emily Elizabeth Dickinson

Эмили Дикинсон, единственный достоверный портрет во взрослом возрасте
(дагеротип, 18461847)
Место рождения:

Амхерст, Массачусетс, США

Место смерти:

Амхерст, Массачусетс, США

Род деятельности:

Поэтесса

Дебют:

Poems by Emily Dickinson

[www.lib.ru/POEZIQ/DIKINSON/ Произведения на сайте Lib.ru]

Э́мили Эли́забет Ди́кинсон (англ. Emily Elizabeth Dickinson; 10 декабря 1830 года, Амхерст, Массачусетс — 15 мая 1886 года, там же) — американская поэтесса.

При жизни опубликовала менее десяти стихотворений (большинство источников называют цифры от семи до десяти) из тысячи восьмисот, написанных ею. Даже то, что было опубликовано, подверглось серьёзной редакторской переработке, чтобы привести стихотворения в соответствие с поэтическими нормами того времени. Стихи Дикинсон не имеют аналогов в современной ей поэзии. Их строки коротки, названия, как правило, отсутствуют, и часто встречаются необычная пунктуация и использование заглавных букв[1]. Многие её стихи содержат мотив смерти и бессмертия, эти же сюжеты пронизывают её письма к друзьям.

Хотя большинство её знакомых знали о том, что Дикинсон пишет стихи, масштаб её творчества стал известен только после её смерти, когда её младшая сестра Лавиния в 1886 году обнаружила неопубликованные произведения. Первое собрание поэзии Дикинсон было опубликовано в 1890 году и подверглось сильной редакторской правке; полное и почти неотредактированное издание было выпущено лишь в 1955 году. Хотя публикации вызвали неблагоприятные отзывы критики в конце XIX и начале XX века, в настоящее время Эмили Дикинсон рассматривается критикой как один из величайших американских поэтов[2]. В 1985 году в её честь назван кратер Дикинсон на Венере.





Биография

Родилась в Новой Англии в пуританской семье, жившей в Массачусетсе с XVII века. Отец, Эдвард Дикинсон, был юристом и политиком, долгое время входил в палату представителей и сенат штата, был конгрессменом США. Мать — Эмили Дикинсон, урождённая Норкросс. Эмили была средней из трёх детей: брат Уильям Остин (известен как Ости) был на год старше её, а сестра Лавиния — на три года младше. В доме в Амхерсте, где родилась Эмили Дикинсон, сейчас находится её мемориальный музей.

Посещала начальную школу на Плезэнт-Стрит. В 1840 году начала одновременно с сестрой обучение в Академии Амхерста, которая только за два года до этого стала принимать девочек. В академии провела семь лет, пропустив несколько семестров по болезни[4]. Изучала английский, латынь, литературу, историю, ботанику, геологию, психологию и арифметику. Многие знакомства, начатые в Академии, продолжились в течение всей жизни Дикинсон. Закончила она академию летом 1847 года, затем по март 1848 года обучалась в женской семинарии Маунт-Холиоук (в 16 км от Амхерста). Причины её ухода из семинарии неизвестны, после этого вернулась в семью родителей в Амхерст и всю оставшуюся жизнь прожила там, редко удаляясь от дома более чем на пять миль.

В апреле 1844 года двоюродная сестра Эмили, София Холланд, с которой она была в близких отношениях, умерла от тифа. Это оказало на Дикинсон серьёзное влияние, она стала столь меланхоличной, что родители отправили её в Бостон для восстановления. Позже она некоторое время проявляла интерес к религии и регулярно посещала церковь, но в 1852 году прекратила, так и не сделав формального заявления о своей вере.

Несмотря на строгие пуританские нравы в семье, Дикинсон была знакома с современной литературой. В частности, друг её семьи Бенджамин Франклин Ньютон познакомил её с поэзией, в частности, Вордсворта и Эмерсона.

Весной 1855 года вместе с матерью и сестрой совершила одно из самых дальних своих путешествий, проведя три недели в Вашингтоне, где её отец представлял Массачусетс в Конгрессе, а затем две недели в Филадельфии. В частности, в Филадельфии она познакомилась со священником Чарльзом Уодсуортом, который стал одним из её ближайших друзей, и, несмотря на то, что впоследствии они виделись только дважды, вплоть до своей смерти в 1882 году оказывал на неё серьёзное влияние.

Соседи считали её эксцентричной, в частности, за то, что она всегда надевала белое платье и редко выходила приветствовать гостей, а позже и вовсе не покидала своей комнаты. Большая часть её друзей не были с ней лично знакомы, а лишь вели с ней переписку.

После расставания в 1862 году с человеком, которого она любила, практически перестала общаться с людьми, не считая родных и самых близких друзей.

Дикинсон писала, что мысль о публикации «ей чужда, как небосвод — плавнику рыбы». Первая книга стихов «Poems by Emily Dickinson» вышла посмертно, в 1890 году, и имела определённый успех. За этой публикацией последовали многие другие. Ныне Эмили Дикинсон считается одной из важнейших фигур американской и мировой поэзии и самым читаемым в мире и в своей стране американским поэтом всех времён.

Джон Бойнтон Пристли отзывался о ней так:

Наполовину старая дева, наполовину любопытный тролль, а в сущности — смелый и «сосредоточенный» поэт, по сравнению с которым мужчины, поэты её времени, кажутся робкими и скучными[5].

Исследования

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

В России проблемам творческого наследия Дикинсон посвящены исследования: М.Г. Костицыной, Т.Ю. Аникеевой, С.Б. Джимбинова, переводчицы С.М. Рабинович, Т.Д. Венедиктовой, И.В. Раюшкиной, С.Г. Виноградовой, Т.Ю. Боровковой, Е.А. Торгунаковой, Г.М. Кружкова и многих др. В Республике Беларусь среди авторов исследовательских работ об Эмили Дикинсон выделяются[кем?]: Т.Е. Комаровская (Минск), Е.М. Мирошникова (Минск), Ю.С. Пятачков (Минск), Т.Е. Автухович (Гродно), О.И. Гутар (Гродно) и др. А на Украине «амхерстской отшельнице» посвящены исследования А.А. Ивахненко, С.Д. Павлычко, переводчицы В.Б. Богуславской и др.

Дикинсон и музыка

Стихи Дикинсон привлекали многих композиторов, среди которых Сэмюэл Барбер, Элиотт Картер, Аарон Копланд, Андре Превин, Майкл Тилсон Томас, Нед Рорем, Освальдо Голихов, Виктория Полевая, Милен Фармер.

Публикации на русском языке

  • Стихотворения / Пер. В.Н. Марковой. М.: Художественная литература, 1981
  • Стихотворения / Сост. А.В. Глебовская, С.А. Степанов. Разн. переводы. Спб.: «Симпозиум», 1997, 2001
  • Лирика / Сост. А.И. Кудрявицкого. Разн. переводы. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001
  • [Стихотворения]// Лонгфелло Г. Песнь о Гайавате. Уитмен У. Стихотворения и поэмы. Дикинсон Э. Стихотворения. М.: Художественная литература, 1976, с.425-502
  • [Стихотворения]//Строфы века — 2. М.: Полифакт, 1998, с.372, 676—677, 890
  • [Стихотворения]// Величанский А.Л. Охота на эхо. М.: Прогресс-Традиция, 2000, с.39—117
  • Стихи из комода / Пер. Г.М. Кружкова. – СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2010
  • Письмо Миру / Эмили Дикинсон. Разн. переводы. – М.: Эксмо, 2013
  • Дикинсон Э. Два заката. М. 2014
  • Дикинсон Э. Стихотворения. Письма. М. Изд-во "Наука". 2007

Напишите отзыв о статье "Дикинсон, Эмили"

Литература об Эмили Дикинсон

  • Bianchi, Martha Dickinson. 1970. Emily Dickinson Face to Face: Unpublished Letters with Notes and Reminiscences. Hamden, Conn.: Archon Books.
  • Blacke, Caesar R. (ed). 1964. The Recognition of Emily Dickinson: Selected Criticism Since 1890. Ed. Caesar R. Blake. Ann Arbor: University of Michigan Press.
  • Bloom, Harold. 1999. Emily Dickinson. Broomall, PA: Chelsea House Publishers. ISBN 0-7910-5106-4.
  • Buckingham, Willis J. (ed). 1989. Emily Dickinson’s Reception in the 1890s: A Documentary History. Pittsburgh: University of Pittsburgh Press. ISBN 0-8229-3604-6.
  • Crumbley, Paul. 1997. Inflections of the Pen: Dash and Voice in Emily Dickinson. Lexington: The University Press of Kentucky. ISBN 0-8131-1988-X.
  • Farr, Judith (ed). 1996. Emily Dickinson: A Collection of Critical Essays. Prentice Hall International Paperback Editions. ISBN 978-0-13-033524-1.
  • Farr, Judith. 2005. The Gardens of Emily Dickinson. Cambridge, Massachusetts & London, England: Harvard University Press. ISBN 978-0-674-01829-7.
  • Ford, Thomas W. 1966. Heaven Beguiles the Tired: Death in the Poetry of Emily Dickinson. University of Alabama Press.
  • Gura, Philip F. 2004. [www.common-place.org/vol-04/no-02/gura/ «How I Met and Dated Miss Emily Dickinson: An Adventure on eBay»], Common-place, The Interactive Journal of Early American Life, Inc. 4(2). Retrieved: June 23, 2008.
  • Habegger, Alfred. 2001. My Wars Are Laid Away in Books: The Life of Emily Dickinson. New York: Random House. ISBN 978-0-679-44986-7.
  • Hecht, Anthony. 1996. «The Riddles of Emily Dickinson» in Farr (1996) 149—162.
  • Juhasz, Suzanne (ed). 1983. Feminist Critics Read Emily Dickinson. Bloomington: Indiana University Press. ISBN 0-253-32170-0.
  • Juhasz, Suzanne. 1996. «The Landscape of the Spirit» in Farr (1996) 130—140.
  • Knapp, Bettina L. 1989. Emily Dickinson. New York: Continuum Publishing.
  • Martin, Wendy (ed). 2002. The Cambridge Companion to Emily Dickinson. Cambridge: Cambridge University Press. ISBN 0-521-00118-8.
  • McNeil, Helen. 1986. Emily Dickinson. London: Virago Press. ISBN 0-394-74766-6
  • Oberhaus, Dorothy Huff. 1996. « 'Tender pioneer': Emily Dickinson’s Poems on the Life of Christ» in Farr (1996) 105—119.
  • Parker, Peter. 2007. [www.telegraph.co.uk/gardening/main.jhtml?xml=/gardening/2007/06/29/gemily29.xml «New Feet Within My Garden Go: Emily Dickinson’s Herbarium»], The Daily Telegraph, June 29, 2007. Retrieved: January 18, 2008.
  • Pickard, John B. 1967. Emily Dickinson: An Introduction and Interpretation. New York: Holt, Rinehart and Winston.
  • Pollak, Vivian R. 1996. «Thirst and Starvation in Emily Dickinson’s Poetry» in Farr (1996) 62-75.
  • Sewall, Richard B.. 1974. The Life of Emily Dickinson. New York: Farrar, Strauss, and Giroux. ISBN 0-674-53080-2.
  • Smith, Martha Nell. 1992. Rowing in Eden: Rereading Emily Dickinson. Austin, Texas: University of Texas Press. ISBN 0-292-77666-7
  • Stocks, Kenneth. 1988. Emily Dickinson and the Modern Consciousness: A Poet of Our Time. New York: St. Martin’s Press.
  • Walsh, John Evangelist. 1971. The Hidden Life of Emily Dickinson. New York: Simon and Schuster.
  • Wells, Anna Mary. 1929. «Early Criticism of Emily Dickinson», American Literature, Vol. 1, No. 3. (Nov., 1929).
  • Wolff, Cynthia Griffin. 1998. Emily Dickinson. Reading, Massachusetts: Addison-Wesley. ISBN 0-394-54418-8.

Источники

  1. McNeil (1986), 2.
  2. Bloom (1999), 9; Ford (1966), 122.
  3. [www.amherst.edu/library/archives/holdings/edickinson/new_daguerreotype 'The World Is Not Acquainted With Us': A New Dickinson Daguerreotype?]" Amherst College Archives and Special Collections Website. September 6, 2012.
  4. Habegger (2001), 148.
  5. Кудрявицкий, Анатолий. Посланье миру. // Эмили Дикинсон. Лирика. — М.: ЭКСМО-Пресс, 2001.

Ссылки

  • [www.youtube.com/watch?v=zUGIlVB6CrY Эмили Дикинсон. Поэзия. Некоторые стихотворения в оригинале (аудиозапись)]
  • [ridero.ru/books/doroga_vnebo.html Стихи Эмили Дикинсон в переводе Елены Айзенштейн]
  • [orel3.rsl.ru/nettext/foreign/dikinson/dikinson.txt Стихи Эмили Дикинсон в Открытой русской электронной библиотеке (пер. с англ.)]
  • [kudryavitsky.narod.ru/dickinson.html Стихи Эмили Дикинсон в переводе Анатолия Кудрявицкого]
  • [www.vavilon.ru/texts/sedakova1-20.html Стихи Дикинсон в переводе Ольги Седаковой]
  • [laidinen.ru/women.php?part=36&letter=Д Эмили Элизабет Дикинсон в Антологии «Женская поэзия»]
  • [www.stihi.ru/avtor/transpoetry&book=7#7 Стихи Эмили Дикинсон в переводах В. Постникова]
  • [dickinsonthebest.blogspot.com/ Стихи Эмили Дикинсон в переводах Сергея Долгова]
  • [stihi.ru/2014/05/18/3247/ Я ДЛЯ ТЕБЯ БЫЛА НИКЕМ. Стихи Эмили Дикинсон в переводах Бориса Далматова]

Отрывок, характеризующий Дикинсон, Эмили

Высокий малый, не замечая исчезновения своего врага целовальника, размахивая оголенной рукой, не переставал говорить, обращая тем на себя общее внимание. На него то преимущественно жался народ, предполагая от него получить разрешение занимавших всех вопросов.
– Он покажи порядок, закон покажи, на то начальство поставлено! Так ли я говорю, православные? – говорил высокий малый, чуть заметно улыбаясь.
– Он думает, и начальства нет? Разве без начальства можно? А то грабить то мало ли их.
– Что пустое говорить! – отзывалось в толпе. – Как же, так и бросят Москву то! Тебе на смех сказали, а ты и поверил. Мало ли войсков наших идет. Так его и пустили! На то начальство. Вон послушай, что народ то бает, – говорили, указывая на высокого малого.
У стены Китай города другая небольшая кучка людей окружала человека в фризовой шинели, держащего в руках бумагу.
– Указ, указ читают! Указ читают! – послышалось в толпе, и народ хлынул к чтецу.
Человек в фризовой шинели читал афишку от 31 го августа. Когда толпа окружила его, он как бы смутился, но на требование высокого малого, протеснившегося до него, он с легким дрожанием в голосе начал читать афишку сначала.
«Я завтра рано еду к светлейшему князю, – читал он (светлеющему! – торжественно, улыбаясь ртом и хмуря брови, повторил высокий малый), – чтобы с ним переговорить, действовать и помогать войскам истреблять злодеев; станем и мы из них дух… – продолжал чтец и остановился („Видал?“ – победоносно прокричал малый. – Он тебе всю дистанцию развяжет…»)… – искоренять и этих гостей к черту отправлять; я приеду назад к обеду, и примемся за дело, сделаем, доделаем и злодеев отделаем».
Последние слова были прочтены чтецом в совершенном молчании. Высокий малый грустно опустил голову. Очевидно было, что никто не понял этих последних слов. В особенности слова: «я приеду завтра к обеду», видимо, даже огорчили и чтеца и слушателей. Понимание народа было настроено на высокий лад, а это было слишком просто и ненужно понятно; это было то самое, что каждый из них мог бы сказать и что поэтому не мог говорить указ, исходящий от высшей власти.
Все стояли в унылом молчании. Высокий малый водил губами и пошатывался.
– У него спросить бы!.. Это сам и есть?.. Как же, успросил!.. А то что ж… Он укажет… – вдруг послышалось в задних рядах толпы, и общее внимание обратилось на выезжавшие на площадь дрожки полицеймейстера, сопутствуемого двумя конными драгунами.
Полицеймейстер, ездивший в это утро по приказанию графа сжигать барки и, по случаю этого поручения, выручивший большую сумму денег, находившуюся у него в эту минуту в кармане, увидав двинувшуюся к нему толпу людей, приказал кучеру остановиться.
– Что за народ? – крикнул он на людей, разрозненно и робко приближавшихся к дрожкам. – Что за народ? Я вас спрашиваю? – повторил полицеймейстер, не получавший ответа.
– Они, ваше благородие, – сказал приказный во фризовой шинели, – они, ваше высокородие, по объявлению сиятельнейшего графа, не щадя живота, желали послужить, а не то чтобы бунт какой, как сказано от сиятельнейшего графа…
– Граф не уехал, он здесь, и об вас распоряжение будет, – сказал полицеймейстер. – Пошел! – сказал он кучеру. Толпа остановилась, скучиваясь около тех, которые слышали то, что сказало начальство, и глядя на отъезжающие дрожки.
Полицеймейстер в это время испуганно оглянулся, что то сказал кучеру, и лошади его поехали быстрее.
– Обман, ребята! Веди к самому! – крикнул голос высокого малого. – Не пущай, ребята! Пущай отчет подаст! Держи! – закричали голоса, и народ бегом бросился за дрожками.
Толпа за полицеймейстером с шумным говором направилась на Лубянку.
– Что ж, господа да купцы повыехали, а мы за то и пропадаем? Что ж, мы собаки, что ль! – слышалось чаще в толпе.


Вечером 1 го сентября, после своего свидания с Кутузовым, граф Растопчин, огорченный и оскорбленный тем, что его не пригласили на военный совет, что Кутузов не обращал никакого внимания на его предложение принять участие в защите столицы, и удивленный новым открывшимся ему в лагере взглядом, при котором вопрос о спокойствии столицы и о патриотическом ее настроении оказывался не только второстепенным, но совершенно ненужным и ничтожным, – огорченный, оскорбленный и удивленный всем этим, граф Растопчин вернулся в Москву. Поужинав, граф, не раздеваясь, прилег на канапе и в первом часу был разбужен курьером, который привез ему письмо от Кутузова. В письме говорилось, что так как войска отступают на Рязанскую дорогу за Москву, то не угодно ли графу выслать полицейских чиновников, для проведения войск через город. Известие это не было новостью для Растопчина. Не только со вчерашнего свиданья с Кутузовым на Поклонной горе, но и с самого Бородинского сражения, когда все приезжавшие в Москву генералы в один голос говорили, что нельзя дать еще сражения, и когда с разрешения графа каждую ночь уже вывозили казенное имущество и жители до половины повыехали, – граф Растопчин знал, что Москва будет оставлена; но тем не менее известие это, сообщенное в форме простой записки с приказанием от Кутузова и полученное ночью, во время первого сна, удивило и раздражило графа.
Впоследствии, объясняя свою деятельность за это время, граф Растопчин в своих записках несколько раз писал, что у него тогда было две важные цели: De maintenir la tranquillite a Moscou et d'en faire partir les habitants. [Сохранить спокойствие в Москве и выпроводить из нее жителей.] Если допустить эту двоякую цель, всякое действие Растопчина оказывается безукоризненным. Для чего не вывезена московская святыня, оружие, патроны, порох, запасы хлеба, для чего тысячи жителей обмануты тем, что Москву не сдадут, и разорены? – Для того, чтобы соблюсти спокойствие в столице, отвечает объяснение графа Растопчина. Для чего вывозились кипы ненужных бумаг из присутственных мест и шар Леппиха и другие предметы? – Для того, чтобы оставить город пустым, отвечает объяснение графа Растопчина. Стоит только допустить, что что нибудь угрожало народному спокойствию, и всякое действие становится оправданным.
Все ужасы террора основывались только на заботе о народном спокойствии.
На чем же основывался страх графа Растопчина о народном спокойствии в Москве в 1812 году? Какая причина была предполагать в городе склонность к возмущению? Жители уезжали, войска, отступая, наполняли Москву. Почему должен был вследствие этого бунтовать народ?
Не только в Москве, но во всей России при вступлении неприятеля не произошло ничего похожего на возмущение. 1 го, 2 го сентября более десяти тысяч людей оставалось в Москве, и, кроме толпы, собравшейся на дворе главнокомандующего и привлеченной им самим, – ничего не было. Очевидно, что еще менее надо было ожидать волнения в народе, ежели бы после Бородинского сражения, когда оставление Москвы стало очевидно, или, по крайней мере, вероятно, – ежели бы тогда вместо того, чтобы волновать народ раздачей оружия и афишами, Растопчин принял меры к вывозу всей святыни, пороху, зарядов и денег и прямо объявил бы народу, что город оставляется.
Растопчин, пылкий, сангвинический человек, всегда вращавшийся в высших кругах администрации, хотя в с патриотическим чувством, не имел ни малейшего понятия о том народе, которым он думал управлять. С самого начала вступления неприятеля в Смоленск Растопчин в воображении своем составил для себя роль руководителя народного чувства – сердца России. Ему не только казалось (как это кажется каждому администратору), что он управлял внешними действиями жителей Москвы, но ему казалось, что он руководил их настроением посредством своих воззваний и афиш, писанных тем ёрническим языком, который в своей среде презирает народ и которого он не понимает, когда слышит его сверху. Красивая роль руководителя народного чувства так понравилась Растопчину, он так сжился с нею, что необходимость выйти из этой роли, необходимость оставления Москвы без всякого героического эффекта застала его врасплох, и он вдруг потерял из под ног почву, на которой стоял, в решительно не знал, что ему делать. Он хотя и знал, но не верил всею душою до последней минуты в оставление Москвы и ничего не делал с этой целью. Жители выезжали против его желания. Ежели вывозили присутственные места, то только по требованию чиновников, с которыми неохотно соглашался граф. Сам же он был занят только тою ролью, которую он для себя сделал. Как это часто бывает с людьми, одаренными пылким воображением, он знал уже давно, что Москву оставят, но знал только по рассуждению, но всей душой не верил в это, не перенесся воображением в это новое положение.
Вся деятельность его, старательная и энергическая (насколько она была полезна и отражалась на народ – это другой вопрос), вся деятельность его была направлена только на то, чтобы возбудить в жителях то чувство, которое он сам испытывал, – патриотическую ненависть к французам и уверенность в себе.
Но когда событие принимало свои настоящие, исторические размеры, когда оказалось недостаточным только словами выражать свою ненависть к французам, когда нельзя было даже сражением выразить эту ненависть, когда уверенность в себе оказалась бесполезною по отношению к одному вопросу Москвы, когда все население, как один человек, бросая свои имущества, потекло вон из Москвы, показывая этим отрицательным действием всю силу своего народного чувства, – тогда роль, выбранная Растопчиным, оказалась вдруг бессмысленной. Он почувствовал себя вдруг одиноким, слабым и смешным, без почвы под ногами.
Получив, пробужденный от сна, холодную и повелительную записку от Кутузова, Растопчин почувствовал себя тем более раздраженным, чем более он чувствовал себя виновным. В Москве оставалось все то, что именно было поручено ему, все то казенное, что ему должно было вывезти. Вывезти все не было возможности.
«Кто же виноват в этом, кто допустил до этого? – думал он. – Разумеется, не я. У меня все было готово, я держал Москву вот как! И вот до чего они довели дело! Мерзавцы, изменники!» – думал он, не определяя хорошенько того, кто были эти мерзавцы и изменники, но чувствуя необходимость ненавидеть этих кого то изменников, которые были виноваты в том фальшивом и смешном положении, в котором он находился.