Горовец, Рахмиль Яковлевич
Поделись знанием:
К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
(перенаправлено с «Эмиль Горовец»)
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
В этой статье не хватает ссылок на источники информации. Информация должна быть проверяема, иначе она может быть поставлена под сомнение и удалена.
Вы можете отредактировать эту статью, добавив ссылки на авторитетные источники. Эта отметка установлена 13 мая 2011 года. |
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
| Эмиль Яковлевич Горовец Рахмиль Яковлевич Горовец | |
 | |
| Основная информация | |
|---|---|
| Дата рождения | |
| Место рождения | |
| Дата смерти |
17 августа 2001 (78 лет) |
| Место смерти | |
Рахми́ль (Эмиль) Я́ковлевич Го́ровец (10 июня 1923, Гайсин — 17 августа 2001, Нью-Йорк) — советский и израильский певец.
Содержание
Биография
Начало актерской деятельности и популярности
Выпускник еврейской театральной школы, солист Государственного Еврейского театра. Начал выступать на идише. С 1955 года пел в концертах джаз-оркестра Мосэстрады под управлением Эдди Рознера. В 1959 году выехал на гастроли в Париж вместе с группой других артистов-евреев на празднование 100-летия Шолом-Алейхема. В 1960 стал лауреатом Всесоюзного конкурса артистов эстрады. Выступал на русском, еврейском и украинском языках.
Горовец был первым исполнителем нескольких очень известных песен, в числе которых знаменитые «Дрозды» Владимира Шаинского, а также песни Андрея Петрова «Голубые города» и «Я шагаю по Москве» (ещё до того, как вышел фильм, в котором она прозвучала). Для Горовца писали Павел Аедоницкий («Седьмой этаж»), Ян Френкель, Вано Мурадели, Арно Бабаджанян, Модест Табачников, Эдди Рознер. После того, как в феврале 1963 году на радиостанции «Юность» прозвучал его 45-минутный концерт, к нему пришла настоящая слава. Пел популярные песни европейских и американских композиторов на русском языке.
Голос Горовца — средний между тенором и баритоном, яркой и сочной тембровой окраски. Манера пения эмоциональная, экзальтированная. С возрастом манера исполнения стала более мягкой и нежной.
Эмиграция
В начале 1970-х годов еврейский репертуар на радио и телевидении попал под неофициальный запрет. В 1972 году Горовец с женой, актрисой Маргаритой Полонской, его партнершей и помощницей, подал документы на выезд в Израиль, куда они прибыли в 1973 году.
Но карьера в Израиле не сложилась. Горовец уехал в США по приглашению организации «Арбетер-Ринг». Мэр Нью-Йорка Эдвард Коч принял участие в оформлении ему рабочей визы. Договор с «Арбетер-Ринг» был заключен на семь лет. Когда кончился контракт, Горовец, вернувшись в Израиль, дал 22 концерта по всей стране за один месяц.
Затем он вернулся в США и начал преподавать пение в канторской школе, но сам становиться кантором не захотел, так как был далек от синагогального пения. Горовец много концертировал, открыл в Манхэттене русский ресторан «Балалайка» с собственным шоу, где был солистом. Однако ресторан не приносил доходов, и для самого певца главным было не ведение бизнеса, а возможность свободно выступать.
Работал на еврейском радио, где выходил в эфир трижды в неделю. Самостоятельно сочинял по нескольку песен в неделю для своих передач. Многие песни он переводил с еврейского на русский. Позже вел передачу «Мамелошн» («родной язык», дословно «мамин язык») на радиостанции WMNB, затем — на радиостанции «Надежда».
В течение всей эмиграции переводил на идиш советские эстрадные песни, которые пел сначала в Израиле, а потом с успехом исполнял в постоянных гастрольных поездках по Америке и Европе, тем самым знакомя слушателей с советской эстрадой.
Жил в элитном многоэтажном комплексе в Манхэттене на берегу Ист Ривер. В одной из трех комнат он обустроил студию, где записал значительное количество новых и старых песен на разных языках и оперных арий.
В 1989 году он приехал в Москву, где его принимали на том же телевизионном «Огоньке», с которого начиналась его всесоюзная слава. «Огонёк» был посвящён «Дню строителя». Горовцу задали вопрос: «что он построил в своей жизни?» и он ответил: «Я оставлю после себя свои песни».
Последние годы
После смерти жены, с которой прожил больше половины жизни, он посвятил ей лирическую песню. Некоторое время жил один, пока не встретил приехавшую из Москвы женщину Ирину, ставшую его третьей женой. Сегодня она очень много делает для сохранения творчества Горовца — распространяет его записи, устраивает бесплатные аудиоконцерты, связывается с еврейскими исполнителями, готовит для них его песни[1].
Горовец похоронен на кладбище в Нью-Джерси, рядом с женой Маргаритой Полонской.
Песни
- А у нашего моря (В.Шаинский - Л.Ошанин)
- Аллилуйя (К.Ошрат - Э.Горовец)
- Анкета (Б.Кемпферт - Ю.Ким)
- Балалайка (А.Колл - О.Гаджикасимов)
- Баттерфляй (?. - Д.Иванов)
- Белая берёза (Э.Горовец - П.Кудрявцев)
- Богема (Ш.Азнавур - О.Гаджикасимов)
- Будь здоров (А.Эллштейн - Л.Дербенёв))
- Вдали (Х.Накамура - Ю.Полухин)
- Везде тебя ищу (Шнорили - И.Кашежева)
- Вернись (И.Кондаков /обр./ - Я.Халецкий)
- Вернись ко мне (Э.Горовец)
- Весёлые гитары (Теже - Ю.Ким)
- Веточка вишни (Х.Огава - О.Гаджикасимов)
- Влюблённый поэт (Вогано - Питари/Л.Дербенёв)
- Вода глубока (В.Шаинский - Л.Ошанин)
- Вот это девушка (Ш.Секунда - Л.Дербенёв)
- Всё проходит (обр.И.Кондаков- Э.Горовец)
- Вчера (П.Маккартни - М.Подберезский)
- Гитара (В.Хвойницкий - Г.Бейлин)
- Говорят, говорят (К.Капнисис - Я.Халецкий)
- Годы мои молодые (Э.Горовец)
- Город несбывшейся любви (Э.Димитров - И.Кашежева)
- Грустная балалайка (Э.Горовец - ?)
- Давай не ссориться с тобой (Э.Горовец)
- Двадцатый век (И.Гранов - Э.Радов)
- Девушка из Ипанимы (А. Жобим - М.Подберезский)
- Дельфины (А.Двоскин - О.Гаджикасимов)
- День не похожий на день (Силецкий - В.Фельдман)
- Дневная серенада (Могол - И.Кашежева)
- Дождь и я (Р.Майоров - О.Гаджикасимов)
- Дом родной (Э.Горовец - Г.Заболотных)
- Дорога (Д.Тухманов - М.Ножкин)
- Дрозды (В.Шаинский - С.Островой)
- Если станешь песней (В.Шаинский - М.Пляцковский)
- Жак-чудак (С.Адамо – Д.Иванов)
- Железная дорога (К.Вилла - ?)
- Женщины России (Э.Горовец - Вяч.Кузнецов)
- Заклинание (Э.Горовец - Е.Евтушенко)
- Звёздные капитаны (А.Бабаджанян - Л.Дербенёв)
- Звонкие капельки дождя (Бенард - А.Дмоховский)
- Зонтики (Хертель - Словяковски)
- Израиль (Э.Горовец)
- Имена (Э.Горовец - И.Кашежева)
- Имя любимой (Букет - И.Кашежева)
- Ирэна (Ф.Тильгерт - Л.Дербенёв)
- Испанские глаза (Б.Кемпферт - Г.Георгиев)
- История двух влюблённых (Д.Модуньо - Б.Белов)
- Как это получается (Б.Савельев - Е.Николаевская)
- Катарина (М.Марини - Ю.Цейтлин)
- Качели (Могол - Ю.Энтин)
- Кое-что я в жизни этой понял (Э.Горовец - Е.Евтушенко)
- Королева красоты (А.Бабаджанян - А.Горохов)
- Кристина (С.Санлуст - Ю.Полухин)
- Кто выдумал любовь (Э.Горовец)
- Кузина (еврейская песня - Ю.Цейтлин)
- Ла-ла-ла (? - Ю.Ким)
- Лайла (Л.Рид, Б.Мейзон - О.Гаджикасимов)
- Лидия (Э.Димитров - И.Кашежева)
- Люби меня всегда (Э.Горовец - М.Пляцковский)
- Люби меня нежно (Э.Горовец)
- Люблю я макароны (В.Вертмюллер - Ю.Ким)
- Любовь (Р.Виней - Б.Спитковский)
- Любовь, всегда любовь (Д.Фор - М.Подберезский)
- Любовь, как песня (Э.Горовец)
- Любовь, как сон (К.Маттоне, Ф.Миглиачи - В.Харитонов)
- Любовь коварная (Э.Горовец)
- Любовь моя (?)
- Любовь моя, Москва (В.Рубашевский - Э.Радов)
- Любовь - песня моя (Ч.Чаплин - Э.Горовец)
- Магдалена (?)
- Мадонна (Д.Леннон и П.Маккартни - М.Подберезский)
- Маленькая девочка (Д.Кралич - Д.Фире)
- Мама (Жиро - А.Полонский)
- Мерси, Шери! (У.Юрген - Ю.Полухин)
- Мехико (обр. В.Рубашевский - Ю.Цейтлин)
- Минуты этой я ждал всегда (Д.Румшинский - Л.Дербенёв)
- Мне хочется совсем немного (Э.Горовец)
- Московский парень (Д.Кудрявцев - Ю.Полухин)
- Моя любимая (Э.Горовец)
- Музыка (Маскерони - Д.Маркиш, Б.Спитковский)
- Мы могли бы повстречаться (?)
- На седьмом этаже (П.Аедоницкий - Ю.Цейтлин)
- Надежда (Э.Шварц - А.Дмоховский)
- Не везёт (Э.Горовец)
- Не покинь меня (Ж.Брель - р. т. В.Белый)
- Не просто быть вдвоём (Д.Тухманов - М.Пляцковский)
- Не уходи (Э.Горовец)
- Неизвестно почему (П.Вансе, Л.Покрис - М.Пляцковский)
- Несбыточный сон (Э.Горовец)
- Нет, так не бывает (А.Островский - И.Кашежева)
- Никогда больше (В.Пьентовский - Э.Горовец)
- Ночные сигналы (Бардотти - И.Кашежева)
- Ну что (М.Марини - Ю.Цейтлин)
- О, мама (А.Эллштейн - Л.Дербенёв)
- Одесса, моя Одесса (Э.Горовец)
- Окраина (?)
- Он и она (В.Мурадели - Е.Долматовский)
- Осень (А.Эллштейн - Л.Дербенёв)
- Очень хорошо (Э.Роман - Г.Фере)
- Падает снег (С.Адамо - Д.Иванов)
- Пачанга (?)
- Песня для тебя (С.Эндриго - М.Пляцковский)
- Первая любовь (?)
- Печаль пройдёт (К.Орбелян - А.Дмоховский)
- Письмо (Э.Горовец)
- Позови меня за собой (Э.Горовец - М.Пляцковский)
- Пойте, господа (Э.Горовец)
- Пока пою, я живу (Э.Горовец)
- Почему, почему (Э.Горовец)
- Приди (Л.Рид, Б.Мэсон - И.Кашежева)
- Пристань (?)
- Прости, любимая (Г.Месколи - О.Гаджикасимов)
- Просто так (А.Цфасман - Ю.Кадашевич)
- Прощальный вальс (Л.Рид, Б.Мэсон - М.Подберезский)
- Пусть будет, что будет (С.Адамо - О.Гаджикасимов)
- Путники в ночи (Б.Кемпферт - М.Подберезский)
- Разлуки (В.Шаинский - В.Харитонов)
- Река забвения (Э.Горовец)
- Романс (Э.Горовец - Е.Евтушенко)
- Русланд (Э.Горовец)
- Самая хорошая (А.Зацепин - Г.Регистан)
- Самоцветы (В.Хвойницкий - Г.Бейлин)
- Секрет любви (В.Кудрявцев - Д.Иванов)
- Сеньор Карузо (И.Кондаков /обр./ - И.Кашежева)
- Сеньорина (Ю.Капер - Д.Иванов)
- Сияет Балтики простор (З.Бинкин - В.Семернин)
- Скажи мне... (Т.Паркс - А.Дмоховский)
- Смейтесь вместе со мной (Р.Ловаш - И.Кашежева)
- Смешное сердце (П.Право - М.Пляцковский)
- Смоленский мальчишка (А.Основиков - Л.Дербенёв)
- Снится Бразилия мне (бразильская - Г.Фере)
- Снова и снова (Б.Кемпферт - М.Подберезский)
- Солнце моей любви (Мануэль - М.Подберезский)
- Старый город (М.Марини - Л.Дербенёв)
- Сто поздравлений (Ф.Култер - М.Подберезский)
- Судьба (Ш.Секунда - И.Шаферан)
- Счастье (А.Эллштейн - И.Шаферан)
- Сюзанна (Э.Хольм - М.Подберезский)
- Такая красивая (Д.Румшинский - И.Шаферан)
- Там, где ляжет ветер спать (И.Котрж - Э.Радов)
- Танго моей любви (Д.Модуньо - Л.Дербенёв)
- Твои глаза (Могол - М.Пляцковский)
- Твоя любовь (А.Долуханян - М.Лисянский)
- Телеграмма (Э.Масиас - И.Кашежева)
- Телефонный звонок (В.Кудрявцев - Ю.Полухин)
- Тень и свет (А.Поппа - М.Пляцковский)
- Тень твоей улыбки (Д.Мендель - М.Подберезский)
- Тереза (Ф.Поп - Г.Бейлин)
- Тот, кто любил тебя, ушёл (Д.Моранди - М.Подберезский)
- Тра-ля-лей, тра-ла-ла (Д.Леннон и П.Маккартни - М.Подберезский)
- Три слова (Н.Рота - И.Кашежева)
- Ты (А.Челентано - О.Гаджикасимов)
- Ты и я (М.Дельпеш, В.Сан - Л.Дербенёв)
- Ты, как звезда далека (Э.Горовец)
- Ты - начало всех начал (Э.Горовец)
- Ты не грусти, пожалуйста (Э.Рознер - М.Пляцковский)
- Ты не печалься (М.Таривердиев - Н.Добронравов)
- Ты не со мной (А.Эллштейн - И.Шаферан)
- Ты не таи любовь (Э.Горовец)
- Ты - радость моя (А.Олшенецкий - И.Шаферан)
- Ты, только ты (А.Попп - М.Пляцковский)
- Тяжелый день (Д.Леннон и П.Маккартни - М.Подберезский)
- Улетают к теплу соловьи (А.Зацепин - В Фельдман и Н.Серов)
- Улыбнись (Д.Мальгони - Д.Иванов)
- Хорошо мне шагать (А.Варламов - Я.Халецкий)
- Хэлло, Доли (Д.Херман - Д.Иванов)
- Целовать (Э.Горовец)
- Что прошло, то прошло (Д.Мейеровиц - Л.Дербенёв)
- Чудак (Э.Горовец)
- Шарада (Э.Горовец)
- Эти глаза напротив (Д.Тухманов - Т.Сашко)
- Это уж потом (Э.Горовец)
- Этот мир (Каландер - М.Пляцковский)
- Юлия (?)
- Я был твоим сыном, Россия (Э.Горовец - Б.Ветров)
- Я достану Луну (М.Марини - Ю.Цейтлин)
- Я жду звонка (Ж.Беко - М.Пляцковский)
- Я знаю (Э.Горовец)
- Я не верю (? - О.Милявский)
- Я не кукла (Д.Мартин - М.Пляцковский)
- Я приглашаю Вас (Ш.Секунда - И.Шаферан)
Дискография
Грампластинки на 78 об/мин
- 1956- Вос ост ду мир обгетон / Рейзеле, 27568-9
- 1957- Унтер а клейн бэймеле / Зибн тэхтер, 29706-7
- 1959 - А нигндл / Ицикл от хасене геат, 34086-7
- 1960 - Мумэ этл / Дих алейн, 34144-5
- 1962- Мексико / Романтики, 38537-8
- 1963- Ну, что? / Пачанга, 41211-2
- 1963- Очень хорошо / Снится Бразилия мне, 0041217-8, 8''
- 1964- Голубые города / Самая хорошая, 41731-2
- 1964- Я шагаю по Москве / Седьмой этаж, 41733-4
- 1965 - Тереза / Маленькая девочка, 43225-6
- 1965- Хорошо мне шагать / Телефонный звонок, 43227-8
- 1965 - Синьорина / Музыка, 43229-30
- 1965 - Катарина / Я достану луну, 43343-4
- 1965 - Улетают к теплу соловьи / Ты не печалься, 43625-6
- 1965 - Секрет любви / Говорят, говорят,44147-8
- 1965 - Белая берёза / Если в окнах темно, 44847-8
- 1965 - Улыбнись / Поцелуи, 44895-6, 8''
- 1966 - Королева красоты / Дельфины, 45041-2
- 1966 - Двадцатый век / Смоленский мальчишка, 45395-6
- 1966 - Вернись / Ирена, 45453-4
- 1966 - Варшавская баллада / Неотправленное письмо, 46269-70
- 1967 - Старый город / Никогда больше, 46539-40
- 1967 - Ты / Путники в ночи, 46955-56
- 1967 - Легенда о море / Я люблю, 46657-8
- 1967 - Любовь, всегда любовь / Прости, любимая, 46971-2
- 1967 - Падает снег / Тень твоей улыбки, 47009-10
- 1967 - Последний порт / Не откладывай на завтра, 47131-2
- 1968 - Девушка из Ипанимы / Скажи мне, 47375-6
- 1969 - Нет, так не бывает, 47908
Альбомы, изданные в СССР
- 1960 - Эмиль Горовец. Еврейские песни, 33Д - 6849-50, 10''
- 1965 - Поёт Эмиль Горовец (Телефонный звонок), 33Д-15181-82, 10''
- 1966 - Поёт Эмиль Горовец (Двадцатый век), 33Д -17523-4; 33С - 1281-2, 10''
- 1968 - Поёт Эмиль Горовец (Вдали), 33Д - 21429-30, 10''
- 1969 - Эмиль Горовец (Сюзанна), 33Д - 026201-2, 12''
- 1970 - Эмиль Горовец (Дрозды), 33Д - 28489-90, 10''
- 1971 - Эмиль Горовец (Весёлые гитары), 33Д - 031161-2, 12''
- 1990 - На концерте Эмиля Горовца в Москве (1966), М60- 49321-22, 12''
- 1990 - Эмиль Горовец. Что прошло, то прошло, С60 - 30199-200, 12''
Миньоны
Названия даны по первой песне первой стороны.
- 1962 - Мексико, 33С - 000781-2
- 1963 - Очень хорошо, 33Д - 00013031-2; стерео- вариант 33С - 000781-2
- 1964 - Я шагаю по Москве, 33Д-00013627-8
- 1967 - Танго любви, 33Д - 00019601-2; стерео- вариант 33С - 0001491-2
- 1967 - Твоя любовь, 33Д - 00019879-80
- 1969 - Сто поздравлений, 33Д - 00025771-2
- 1970 - Телеграмма, 33Д - 00027569-70
- 1971 - Пусть говорят, 33Д - 00029603-4. Треклилст повторяет гибкую грампластинку 1970 года.
- 1971 - Качели, 33Д - 00031139-40 Треклилст повторяет гибкую грампластинку 1971 года.
Гибкие грампластинки
- 1968 - Поёт Эмиль Горовец (Ты), 33ГД - 000897-8
- 1968 - Эмиль Горовец -моя песня, 33ГД - 0001183-4. Было виниловое переиздание с тем же каталожным номером.
- 1969 - Веточка вишни, 33ГД-0001359-60. Было виниловое переиздание с тем же каталожным номером.
- 1969 - Сто поздравлений, Вчера (односторонняя), 33ГД - 0001469
- 1969 - Телеграмма, 33ГД - 0001793-4
- 1970 - Как это получается, 33ГД-0001985-6
- 1970 - Пристань, 33ГД-0002131-2
- 1970 - Пусть говорят, 33ГД - 0002249-50
- 1971 - Качели, 33ГД-0002675-76
- 1972 - Три слова, 33ГД-0003271-2
Напишите отзыв о статье "Горовец, Рахмиль Яковлевич"
Примечания
- ↑ [www.russian-bazaar.com/Article.aspx?ArticleId=1344 Интервью в газете «Русский базар»]
Ссылки
- [www.jew.spb.ru/ami/A317/A317-052.html Он пел идишские песни]
- [www.sem40.ru/famous2/m1183.shtml Вдова Эмиля Горовца: Мне хочется, чтобы звучал его голос…]
- Белла Езерская. [www.chayka.org/oarticle.php?id=435 Жить в памяти людской. Об Эмиле Горовце] // «Чайка»
Отрывок, характеризующий Горовец, Рахмиль Яковлевич
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.
Высунувшееся из кареты лицо Наташи сияло насмешливою ласкою.
– Петр Кирилыч, идите же! Ведь мы узнали! Это удивительно! – кричала она, протягивая ему руку. – Как это вы? Зачем вы так?
Пьер взял протянутую руку и на ходу (так как карета. продолжала двигаться) неловко поцеловал ее.
– Что с вами, граф? – спросила удивленным и соболезнующим голосом графиня.
– Что? Что? Зачем? Не спрашивайте у меня, – сказал Пьер и оглянулся на Наташу, сияющий, радостный взгляд которой (он чувствовал это, не глядя на нее) обдавал его своей прелестью.
– Что же вы, или в Москве остаетесь? – Пьер помолчал.
– В Москве? – сказал он вопросительно. – Да, в Москве. Прощайте.
– Ах, желала бы я быть мужчиной, я бы непременно осталась с вами. Ах, как это хорошо! – сказала Наташа. – Мама, позвольте, я останусь. – Пьер рассеянно посмотрел на Наташу и что то хотел сказать, но графиня перебила его:
– Вы были на сражении, мы слышали?
– Да, я был, – отвечал Пьер. – Завтра будет опять сражение… – начал было он, но Наташа перебила его:
– Да что же с вами, граф? Вы на себя не похожи…
– Ах, не спрашивайте, не спрашивайте меня, я ничего сам не знаю. Завтра… Да нет! Прощайте, прощайте, – проговорил он, – ужасное время! – И, отстав от кареты, он отошел на тротуар.
Наташа долго еще высовывалась из окна, сияя на него ласковой и немного насмешливой, радостной улыбкой.
Пьер, со времени исчезновения своего из дома, ужа второй день жил на пустой квартире покойного Баздеева. Вот как это случилось.
Проснувшись на другой день после своего возвращения в Москву и свидания с графом Растопчиным, Пьер долго не мог понять того, где он находился и чего от него хотели. Когда ему, между именами прочих лиц, дожидавшихся его в приемной, доложили, что его дожидается еще француз, привезший письмо от графини Елены Васильевны, на него нашло вдруг то чувство спутанности и безнадежности, которому он способен был поддаваться. Ему вдруг представилось, что все теперь кончено, все смешалось, все разрушилось, что нет ни правого, ни виноватого, что впереди ничего не будет и что выхода из этого положения нет никакого. Он, неестественно улыбаясь и что то бормоча, то садился на диван в беспомощной позе, то вставал, подходил к двери и заглядывал в щелку в приемную, то, махая руками, возвращался назад я брался за книгу. Дворецкий в другой раз пришел доложить Пьеру, что француз, привезший от графини письмо, очень желает видеть его хоть на минутку и что приходили от вдовы И. А. Баздеева просить принять книги, так как сама г жа Баздеева уехала в деревню.
– Ах, да, сейчас, подожди… Или нет… да нет, поди скажи, что сейчас приду, – сказал Пьер дворецкому.
Но как только вышел дворецкий, Пьер взял шляпу, лежавшую на столе, и вышел в заднюю дверь из кабинета. В коридоре никого не было. Пьер прошел во всю длину коридора до лестницы и, морщась и растирая лоб обеими руками, спустился до первой площадки. Швейцар стоял у парадной двери. С площадки, на которую спустился Пьер, другая лестница вела к заднему ходу. Пьер пошел по ней и вышел во двор. Никто не видал его. Но на улице, как только он вышел в ворота, кучера, стоявшие с экипажами, и дворник увидали барина и сняли перед ним шапки. Почувствовав на себя устремленные взгляды, Пьер поступил как страус, который прячет голову в куст, с тем чтобы его не видали; он опустил голову и, прибавив шагу, пошел по улице.
Из всех дел, предстоявших Пьеру в это утро, дело разборки книг и бумаг Иосифа Алексеевича показалось ему самым нужным.
Он взял первого попавшегося ему извозчика и велел ему ехать на Патриаршие пруды, где был дом вдовы Баздеева.
Беспрестанно оглядываясь на со всех сторон двигавшиеся обозы выезжавших из Москвы и оправляясь своим тучным телом, чтобы не соскользнуть с дребезжащих старых дрожек, Пьер, испытывая радостное чувство, подобное тому, которое испытывает мальчик, убежавший из школы, разговорился с извозчиком.
Извозчик рассказал ему, что нынешний день разбирают в Кремле оружие, и что на завтрашний народ выгоняют весь за Трехгорную заставу, и что там будет большое сражение.
Приехав на Патриаршие пруды, Пьер отыскал дом Баздеева, в котором он давно не бывал. Он подошел к калитке. Герасим, тот самый желтый безбородый старичок, которого Пьер видел пять лет тому назад в Торжке с Иосифом Алексеевичем, вышел на его стук.
– Дома? – спросил Пьер.
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
