Затопек, Эмиль

Эмиль Затопек
Эмиль Затопек (слева) и серебряный призёр Рейнальдо Горно (Аргентина). Награждение победителей марафона на Олимпийских играх 1952 года
Общая информация
Дата и место рождения	Копршивнице
Дата и место смерти	Прага
Гражданство	Чехословакия Чехословакия → Чехия Чехия
Рост	182 см
Вес	72 кг
Клуб	TJ Gottwaldov, Dukla Praha
Спортивная карьера	1941—1958
Личные рекорды
800 м	1.58,7 (1943)
1500 м	3.52,8 (1947)
3000 м	8.07,8 (1948)
5000 м	13.57,2 (1954) WR*
10 000 м	28.54,2 (1954) WR*
20 000 м	59.51,8 (1951) WR*
25 000 м	1:16.36,4 (1955) WR*
30 000 м	1:35.23,8 (1952) WR*
Марафон	2:23.03 (1952)
Часовой бег	20 052 м (1951) WR*
Международные медали
Олимпийские игры Золото Лондон 1948 10 000 м Серебро Лондон 1948 5000 м Золото Хельсинки 1952 5000 м Золото Хельсинки 1952 10 000 м Золото Хельсинки 1952 марафон Чемпионаты Европы Золото Брюссель 1950 5000 м Золото Брюссель 1950 10 000 м Золото Берн 1954 10 000 м Бронза Берн 1954 5000 м Государственные и международные награды

Э́миль За́топек (чеш. Emil Zátopek; 19 сентября 1922, Копршивнице — 22 ноября 2000, Прага) — чехословацкий легкоатлет, многократный олимпийский чемпион и рекордсмен мира в беге на длинных дистанциях.

Четырёхкратный олимпийский чемпион (1948 — 10 000 м, 1952 — 5000 м, 10 000 м, марафон), 3-кратный чемпион Европы (1950 — 5000 м, 10 000 м, 1954 — 10 000 м), 18-кратный рекордсмен мира (1949—1955) на дистанциях от 5000 м до 30 000 м. В 1948—1954 годах не проиграл ни одного старта на 10 000 м, выиграв 38 забегов.

По результатам опросов:

• в 1949, 1951 и 1952 годах признавался «Спортсменом года» в мире по версии ISK;
• в 1997 году признан в Чехии «спортсменом столетия», опередив в опросе гимнастку Веру Чаславску и метателя копья Яна Железны.

Биография

Родился в городе Копршивнице в Моравии в многодетной семье — был шестым ребёнком из восьми.

Спортивная карьера

Лёгкой атлетикой Эмиль начал заниматься в 19 лет. В 1944 году он побил рекорды Чехословакии в беге на 2000 м, 3000 м и 5000 м. В 1946 году состоялся первый международный старт Эмиля — на чемпионате Европы он занял пятое место в беге на 5000 м, улучшив национальный рекорд с 14.50,2 до 14.24,8.

Год	Соревнование	5000 м		10 000 м		Марафон
Место	Результат	Место	Результат	Место	Результат
1946	Чемпионат Европы	5-е место	14.24,8
1948	Олимпийские игры	2-е место	14.17,8	чемпион	29.59,6
1950	Чемпионат Европы	чемпион	14.03,0	чемпион	29.12,0
1952	Олимпийские игры	чемпион	14.06,6	чемпион	29.17,0	чемпион	2:23.03,2
1954	Чемпионат Европы	3-е место	14.10,2	чемпион	28.58,0
1956	Олимпийские игры					6-е место	2:29.34

Универсиада

Чемпион:

• Пре-Универсиада 1947—1500 м (3.52,8)
• Универсиада 1953 — 5000 м (14.03,0), 10000 м (29.25,8)
• Универсиада 1955 — 10 000 м (29.34,4)

Чемпионаты Чехословакии

Чемпион:

• 5000 м — 1945—1948, 1950, 1952—1954
• 10 000 м — 1952, 1953
• кросс — 1948—1949, 1952, 1954—1955

Рекорды мира

Дистанция	Результат	Город	Дата	Примечание
5000 м	13.57,2	Париж	30 мая 1954
6 миль	28.04,4	Стара Болеслав	1 ноября 1953	по ходу забега
6 миль	27.59,2	Брюссель	1 июня 1954	по ходу забега
10 000 м	29.28,2	Острава	11 июня 1949
10 000 м	29.21,2	Острава	22 октября 1949
10 000 м	29.02,6	Турку	4 августа 1950
10 000 м	29.01,6	Стара Болеслав	1 ноября 1953
10 000 м	28.54,2	Брюссель	1 июня 1954	Первый в истории — лучше 29 мин.
10 миль	48.12,0	Стара Болеслав	29 сентября 1951	по ходу забега
20 000 м	1:01.16,0	Прага	15 сентября 1951
20 000 м	59.51,8	Стара Болеслав	29 сентября 1951	по ходу забега
Часовой бег	19 558 м	Прага	15 сентября 1951	по ходу забега
Часовой бег	20 052 м	Стара Болеслав	29 сентября 1951	Первый в истории — лучше 20 км.
15 миль	1:16.26,4	Стара Болеслав	26 октября 1952	по ходу забега
15 миль	1:14.01,0	Челаковице	25 ноября 1955	по ходу забега
25 000 м	1:19.11,8	Стара Болеслав	26 октября 1952	по ходу забега
25 000 м	1:16.36,4	Челаковице	29 ноября 1955
30 000 м	1:35.23,8	Стара Болеслав	26 октября 1952

• Emil Zátopek, Erik Ahldén, London 1948b.jpg

  Эмиль Затопек во главе забега на 5000 м
  на ОИ 1948 года в Лондоне

• Fotothek df roe-neg 0006305 008 Emil Zátopek.jpg

  Эмиль Затопек на дистанции. Лейпциг, 1951 год

• Herbert Schade, Alain Mimoun, Emil Zátopek 1952.jpg

  Эмиль Затопек и Ален Мимун во главе забега на 5000 м
  на ОИ 1952 года в Хельсинки

После ухода из спорта

Из большого спорта Затопек ушёл в январе 1958 года.

По окончании спортивной карьеры служил в отделе физической подготовки войск Министерства национальной обороны Чехословакии; полковник Чехословацкой народной армии.

Поддержал Пражскую весну 1968 года, подписал (вместе с женой) обращение «Две тысячи слов». В 1969 году был уволен из армии с лишением воинского звания, исключён из компартии, лишён наград и звания «заслуженный мастер спорта».

Во время гусаковской «нормализации» был рабочим на газовом заводе и в геологии (урановые рудники). С 1976 года до ухода на пенсию работал в центре документации ČSTV (государственном спортивном архиве).

30 октября 2000 года был госпитализирован с инсультом в Центральный военный госпиталь Праги; более трёх недель находился в критическом состоянии; 22 ноября скончался.

Личная жизнь

С будущей супругой, Даной Ингровой, познакомился в мае 1948 года и в том же году они поженились. Дана Затопкова в 1952 году стала олимпийской чемпионкой в метании копья, а завершила спортивную карьеру серебряной медалью Игр 1960 года. В браке они прожили 52 года, до самой смерти Эмиля.

Награды

• Медаль «За заслуги» I степени (1998)
• Премия имени Пьера де Кубертена Международного комитета fair play при ЮНЕСКО (1975).
• Олимпийский орден (серебряный знак, 1989)

Память

• В честь спортсмена назван астероид (5910) Затопек.
• В Чехословакии почтовые марки, посвящённые Затопеку, выпускались в 1965 году в серии «Призёры Олимпийских игр» и в 1968 году в серии «XIX Олимпийские игры. Мехико, Мексика (1968)».
• В 2002 году в Чехии выпущена почтовая марка, на которой изображён Эмиль Затопек, бегущий по дистанции.
• В 2002 году в Парке Олимпийского музея в Лозанне была открыта бронзовая скульптура Эмиля Затопека, созданная по инициативе НОК Чехии чешским скульптором Ярославом Брозом.

• Zatopek Roznov 3618.jpg

  Памятник на могиле Эмиля Затопека в городе Рожнов-под-Радгоштем

• Picswiss VD-46-54.jpg

  Бронзовая скульптура в Парке Олимпийского музея в Лозанне

Книги

• Emil Zátopek. Můj trening a závodění. — Praha: Státní tělovýchovné nakladatelství, 1955. — 92 s.
  • Затопек Э. Моя тренировка / Редакция и обработка О. Машек, В. Матоушек. Пер. с чеш. — М.: «Физкультура и спорт», 1957. — 128 с.
• Dana Zátopková, Emil Zátopek. Dana a Emil Zátopkovi vypravují. — Praha: Naše vojsko, 1960. — 256 s.

Примечания

Биография

• [www.runningpast.com/emil_zatopek.htm Profiles — Emil Zátopek] (англ.). Running Past. Проверено 3 ноября 2012. [www.webcitation.org/6BwbX4isG Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].
• [web.archive.org/web/20080210084515/zivotopisyonline.cz/emil-zatopek.php Emil Zátopek. Největší z našich olympioniků] (чешск.)
• Jaroslav Urbánek. [www.atletickytrenink.cz/Slavni_atleti/zatopek.php Emil Zátopek] (чешск.). atletickytrenink.cz (26 октября 2006). Проверено 3 ноября 2012. [www.webcitation.org/6BwbXeLD0 Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].; [www.ultrabeh.sk/view.php?cisloclanku=2007010005 Emil Zátopek – česká lokomotíva] (слов.) (11 января 2007). Проверено 3 ноября 2012. [www.webcitation.org/6BwbYwwAd Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012]. (биография, система подготовки, статистика)
• Степан Черноушек. [www.radio.cz/ru/rubrika/sportistorija/istrebitel-emil-zatopek-zvezda-begovoj-dorozhki «Истребитель» Эмиль Затопек — звезда беговой дорожки]. Radio Praha (из архива радио). Проверено 3 ноября 2012. [www.webcitation.org/6BwbasBy6 Архивировано из первоисточника 5 ноября 2012].

Спортивные достижения

• [www.sports-reference.com/olympics/countries/za/emil-zatopek-1/ Затопек, Эмиль] — олимпийская статистика на сайте Sports-Reference.com (англ.)
• [trackfield.brinkster.net/Profile.asp?ID=7433 Эмиль Затопек] — статистика на сайте Track and Field Statistics  (англ.)

Филателия

Отрывок, характеризующий Затопек, Эмиль

В ту минуту как дверь отворилась и вошел неизвестный человек, Пьер испытал чувство страха и благоговения, подобное тому, которое он в детстве испытывал на исповеди: он почувствовал себя с глазу на глаз с совершенно чужим по условиям жизни и с близким, по братству людей, человеком. Пьер с захватывающим дыханье биением сердца подвинулся к ритору (так назывался в масонстве брат, приготовляющий ищущего к вступлению в братство). Пьер, подойдя ближе, узнал в риторе знакомого человека, Смольянинова, но ему оскорбительно было думать, что вошедший был знакомый человек: вошедший был только брат и добродетельный наставник. Пьер долго не мог выговорить слова, так что ритор должен был повторить свой вопрос.
– Да, я… я… хочу обновления, – с трудом выговорил Пьер.
– Хорошо, – сказал Смольянинов, и тотчас же продолжал: – Имеете ли вы понятие о средствах, которыми наш святой орден поможет вам в достижении вашей цели?… – сказал ритор спокойно и быстро.
– Я… надеюсь… руководства… помощи… в обновлении, – сказал Пьер с дрожанием голоса и с затруднением в речи, происходящим и от волнения, и от непривычки говорить по русски об отвлеченных предметах.
– Какое понятие вы имеете о франк масонстве?
– Я подразумеваю, что франк масонство есть fraterienité [братство]; и равенство людей с добродетельными целями, – сказал Пьер, стыдясь по мере того, как он говорил, несоответственности своих слов с торжественностью минуты. Я подразумеваю…
– Хорошо, – сказал ритор поспешно, видимо вполне удовлетворенный этим ответом. – Искали ли вы средств к достижению своей цели в религии?
– Нет, я считал ее несправедливою, и не следовал ей, – сказал Пьер так тихо, что ритор не расслышал его и спросил, что он говорит. – Я был атеистом, – отвечал Пьер.
– Вы ищете истины для того, чтобы следовать в жизни ее законам; следовательно, вы ищете премудрости и добродетели, не так ли? – сказал ритор после минутного молчания.
– Да, да, – подтвердил Пьер.
Ритор прокашлялся, сложил на груди руки в перчатках и начал говорить:
– Теперь я должен открыть вам главную цель нашего ордена, – сказал он, – и ежели цель эта совпадает с вашею, то вы с пользою вступите в наше братство. Первая главнейшая цель и купно основание нашего ордена, на котором он утвержден, и которого никакая сила человеческая не может низвергнуть, есть сохранение и предание потомству некоего важного таинства… от самых древнейших веков и даже от первого человека до нас дошедшего, от которого таинства, может быть, зависит судьба рода человеческого. Но так как сие таинство такого свойства, что никто не может его знать и им пользоваться, если долговременным и прилежным очищением самого себя не приуготовлен, то не всяк может надеяться скоро обрести его. Поэтому мы имеем вторую цель, которая состоит в том, чтобы приуготовлять наших членов, сколько возможно, исправлять их сердце, очищать и просвещать их разум теми средствами, которые нам преданием открыты от мужей, потрудившихся в искании сего таинства, и тем учинять их способными к восприятию оного. Очищая и исправляя наших членов, мы стараемся в третьих исправлять и весь человеческий род, предлагая ему в членах наших пример благочестия и добродетели, и тем стараемся всеми силами противоборствовать злу, царствующему в мире. Подумайте об этом, и я опять приду к вам, – сказал он и вышел из комнаты.
– Противоборствовать злу, царствующему в мире… – повторил Пьер, и ему представилась его будущая деятельность на этом поприще. Ему представлялись такие же люди, каким он был сам две недели тому назад, и он мысленно обращал к ним поучительно наставническую речь. Он представлял себе порочных и несчастных людей, которым он помогал словом и делом; представлял себе угнетателей, от которых он спасал их жертвы. Из трех поименованных ритором целей, эта последняя – исправление рода человеческого, особенно близка была Пьеру. Некое важное таинство, о котором упомянул ритор, хотя и подстрекало его любопытство, не представлялось ему существенным; а вторая цель, очищение и исправление себя, мало занимала его, потому что он в эту минуту с наслаждением чувствовал себя уже вполне исправленным от прежних пороков и готовым только на одно доброе.
Через полчаса вернулся ритор передать ищущему те семь добродетелей, соответствующие семи ступеням храма Соломона, которые должен был воспитывать в себе каждый масон. Добродетели эти были: 1) скромность , соблюдение тайны ордена, 2) повиновение высшим чинам ордена, 3) добронравие, 4) любовь к человечеству, 5) мужество, 6) щедрость и 7) любовь к смерти.
– В седьмых старайтесь, – сказал ритор, – частым помышлением о смерти довести себя до того, чтобы она не казалась вам более страшным врагом, но другом… который освобождает от бедственной сей жизни в трудах добродетели томившуюся душу, для введения ее в место награды и успокоения.
«Да, это должно быть так», – думал Пьер, когда после этих слов ритор снова ушел от него, оставляя его уединенному размышлению. «Это должно быть так, но я еще так слаб, что люблю свою жизнь, которой смысл только теперь по немногу открывается мне». Но остальные пять добродетелей, которые перебирая по пальцам вспомнил Пьер, он чувствовал в душе своей: и мужество , и щедрость , и добронравие , и любовь к человечеству , и в особенности повиновение , которое даже не представлялось ему добродетелью, а счастьем. (Ему так радостно было теперь избавиться от своего произвола и подчинить свою волю тому и тем, которые знали несомненную истину.) Седьмую добродетель Пьер забыл и никак не мог вспомнить ее.
В третий раз ритор вернулся скорее и спросил Пьера, всё ли он тверд в своем намерении, и решается ли подвергнуть себя всему, что от него потребуется.
– Я готов на всё, – сказал Пьер.
– Еще должен вам сообщить, – сказал ритор, – что орден наш учение свое преподает не словами токмо, но иными средствами, которые на истинного искателя мудрости и добродетели действуют, может быть, сильнее, нежели словесные токмо объяснения. Сия храмина убранством своим, которое вы видите, уже должна была изъяснить вашему сердцу, ежели оно искренно, более нежели слова; вы увидите, может быть, и при дальнейшем вашем принятии подобный образ изъяснения. Орден наш подражает древним обществам, которые открывали свое учение иероглифами. Иероглиф, – сказал ритор, – есть наименование какой нибудь неподверженной чувствам вещи, которая содержит в себе качества, подобные изобразуемой.
Пьер знал очень хорошо, что такое иероглиф, но не смел говорить. Он молча слушал ритора, по всему чувствуя, что тотчас начнутся испытанья.
– Ежели вы тверды, то я должен приступить к введению вас, – говорил ритор, ближе подходя к Пьеру. – В знак щедрости прошу вас отдать мне все драгоценные вещи.
– Но я с собою ничего не имею, – сказал Пьер, полагавший, что от него требуют выдачи всего, что он имеет.
– То, что на вас есть: часы, деньги, кольца…
Пьер поспешно достал кошелек, часы, и долго не мог снять с жирного пальца обручальное кольцо. Когда это было сделано, масон сказал:
– В знак повиновенья прошу вас раздеться. – Пьер снял фрак, жилет и левый сапог по указанию ритора. Масон открыл рубашку на его левой груди, и, нагнувшись, поднял его штанину на левой ноге выше колена. Пьер поспешно хотел снять и правый сапог и засучить панталоны, чтобы избавить от этого труда незнакомого ему человека, но масон сказал ему, что этого не нужно – и подал ему туфлю на левую ногу. С детской улыбкой стыдливости, сомнения и насмешки над самим собою, которая против его воли выступала на лицо, Пьер стоял, опустив руки и расставив ноги, перед братом ритором, ожидая его новых приказаний.
– И наконец, в знак чистосердечия, я прошу вас открыть мне главное ваше пристрастие, – сказал он.
– Мое пристрастие! У меня их было так много, – сказал Пьер.
– То пристрастие, которое более всех других заставляло вас колебаться на пути добродетели, – сказал масон.
Пьер помолчал, отыскивая.
«Вино? Объедение? Праздность? Леность? Горячность? Злоба? Женщины?» Перебирал он свои пороки, мысленно взвешивая их и не зная которому отдать преимущество.
– Женщины, – сказал тихим, чуть слышным голосом Пьер. Масон не шевелился и не говорил долго после этого ответа. Наконец он подвинулся к Пьеру, взял лежавший на столе платок и опять завязал ему глаза.
– Последний раз говорю вам: обратите всё ваше внимание на самого себя, наложите цепи на свои чувства и ищите блаженства не в страстях, а в своем сердце. Источник блаженства не вне, а внутри нас…
Пьер уже чувствовал в себе этот освежающий источник блаженства, теперь радостью и умилением переполнявший его душу.


Скоро после этого в темную храмину пришел за Пьером уже не прежний ритор, а поручитель Вилларский, которого он узнал по голосу. На новые вопросы о твердости его намерения, Пьер отвечал: «Да, да, согласен», – и с сияющею детскою улыбкой, с открытой, жирной грудью, неровно и робко шагая одной разутой и одной обутой ногой, пошел вперед с приставленной Вилларским к его обнаженной груди шпагой. Из комнаты его повели по коридорам, поворачивая взад и вперед, и наконец привели к дверям ложи. Вилларский кашлянул, ему ответили масонскими стуками молотков, дверь отворилась перед ними. Чей то басистый голос (глаза Пьера всё были завязаны) сделал ему вопросы о том, кто он, где, когда родился? и т. п. Потом его опять повели куда то, не развязывая ему глаз, и во время ходьбы его говорили ему аллегории о трудах его путешествия, о священной дружбе, о предвечном Строителе мира, о мужестве, с которым он должен переносить труды и опасности. Во время этого путешествия Пьер заметил, что его называли то ищущим, то страждущим, то требующим, и различно стучали при этом молотками и шпагами. В то время как его подводили к какому то предмету, он заметил, что произошло замешательство и смятение между его руководителями. Он слышал, как шопотом заспорили между собой окружающие люди и как один настаивал на том, чтобы он был проведен по какому то ковру. После этого взяли его правую руку, положили на что то, а левою велели ему приставить циркуль к левой груди, и заставили его, повторяя слова, которые читал другой, прочесть клятву верности законам ордена. Потом потушили свечи, зажгли спирт, как это слышал по запаху Пьер, и сказали, что он увидит малый свет. С него сняли повязку, и Пьер как во сне увидал, в слабом свете спиртового огня, несколько людей, которые в таких же фартуках, как и ритор, стояли против него и держали шпаги, направленные в его грудь. Между ними стоял человек в белой окровавленной рубашке. Увидав это, Пьер грудью надвинулся вперед на шпаги, желая, чтобы они вонзились в него. Но шпаги отстранились от него и ему тотчас же опять надели повязку. – Теперь ты видел малый свет, – сказал ему чей то голос. Потом опять зажгли свечи, сказали, что ему надо видеть полный свет, и опять сняли повязку и более десяти голосов вдруг сказали: sic transit gloria mundi. [так проходит мирская слава.]
Пьер понемногу стал приходить в себя и оглядывать комнату, где он был, и находившихся в ней людей. Вокруг длинного стола, покрытого черным, сидело человек двенадцать, всё в тех же одеяниях, как и те, которых он прежде видел. Некоторых Пьер знал по петербургскому обществу. На председательском месте сидел незнакомый молодой человек, в особом кресте на шее. По правую руку сидел итальянец аббат, которого Пьер видел два года тому назад у Анны Павловны. Еще был тут один весьма важный сановник и один швейцарец гувернер, живший прежде у Курагиных. Все торжественно молчали, слушая слова председателя, державшего в руке молоток. В стене была вделана горящая звезда; с одной стороны стола был небольшой ковер с различными изображениями, с другой было что то в роде алтаря с Евангелием и черепом. Кругом стола было 7 больших, в роде церковных, подсвечников. Двое из братьев подвели Пьера к алтарю, поставили ему ноги в прямоугольное положение и приказали ему лечь, говоря, что он повергается к вратам храма.
– Он прежде должен получить лопату, – сказал шопотом один из братьев.
– А! полноте пожалуйста, – сказал другой.
Пьер, растерянными, близорукими глазами, не повинуясь, оглянулся вокруг себя, и вдруг на него нашло сомнение. «Где я? Что я делаю? Не смеются ли надо мной? Не будет ли мне стыдно вспоминать это?» Но сомнение это продолжалось только одно мгновение. Пьер оглянулся на серьезные лица окружавших его людей, вспомнил всё, что он уже прошел, и понял, что нельзя остановиться на половине дороги. Он ужаснулся своему сомнению и, стараясь вызвать в себе прежнее чувство умиления, повергся к вратам храма. И действительно чувство умиления, еще сильнейшего, чем прежде, нашло на него. Когда он пролежал несколько времени, ему велели встать и надели на него такой же белый кожаный фартук, какие были на других, дали ему в руки лопату и три пары перчаток, и тогда великий мастер обратился к нему. Он сказал ему, чтобы он старался ничем не запятнать белизну этого фартука, представляющего крепость и непорочность; потом о невыясненной лопате сказал, чтобы он трудился ею очищать свое сердце от пороков и снисходительно заглаживать ею сердце ближнего. Потом про первые перчатки мужские сказал, что значения их он не может знать, но должен хранить их, про другие перчатки мужские сказал, что он должен надевать их в собраниях и наконец про третьи женские перчатки сказал: «Любезный брат, и сии женские перчатки вам определены суть. Отдайте их той женщине, которую вы будете почитать больше всех. Сим даром уверите в непорочности сердца вашего ту, которую изберете вы себе в достойную каменьщицу». И помолчав несколько времени, прибавил: – «Но соблюди, любезный брат, да не украшают перчатки сии рук нечистых». В то время как великий мастер произносил эти последние слова, Пьеру показалось, что председатель смутился. Пьер смутился еще больше, покраснел до слез, как краснеют дети, беспокойно стал оглядываться и произошло неловкое молчание.