Эмиссионный институт заморских территорий Франции

Эмиссионный институт заморских территорий Франции Institut d'émission d'outre-mer
Расположение	Париж (Франция)
Дата основания	1966
Валюта	Французский тихоокеанский франк
Веб-сайт	[www.ieom.fr/ www.ieom.fr]  (фр.)

Эмиссионный институт заморских территорий Франции (фр. Institut d'émission d'Outre-Mer (IEOM)) — государственная организация Франции, уполномоченная осуществлять эмиссию валюты для стран, входящих в Заморские владения Франции. В настоящий момент эмитируемая им валюта французский тихоокеанский франк используется в Французской Полинезии, Новой Каледонии, на островах Уоллис и Футуна, Эмиссионный институт заморских территорий Франции обладает также правами эмиссии на Французских Южных и Антарктических территориях.

История

С 1888 года правом эмисии валюты для тихоокеанских владений Франции обладал Банк Индокитая (англ. en:Banque de l'Indochine). Банк обладал развитой филиальной сетью в Индокитае и заморских территориях Франции. 25 сентября 1948 года был принят закон, лишающий Банк Индокитая прав на эмиссию валюты для заморских владений Франции, но закон о деятельности Эмиссионного института заморских территорий Франции был принят только 22 декабря 1966, таким образом, де-факто права эмиссии были переданы от Банка Индокитаю к Эмиссионному институту только в 1967 году.

Функции

К основным функциям института относятся:

• Эмиссия валюты французский тихоокеанский франк. Является гарантом поддержания его фиксисрованного курса к евро;
• Банковский надзор в валютной зоне французского тихоокеанского франка;
• Осуществление расчетов, в том числе, в части организации расчетов через Банк Франции.

В отличие от большинства центральных банков, Эмиссионный институт заморских территорий Франции не хранит золотовалютных резервов.

См. также

• Заморские владения Франции
• Французский тихоокеанский франк
• Центральные банки и валюты Океании
• Банк Франции

Ссылки

• [www.ieom.fr/ Официальный сайт Эмиссионного института заморских территорий Франции]  (фр.)

Отрывок, характеризующий Эмиссионный институт заморских территорий Франции

И, наконец, последний отъезд великого императора от геройской армии представляется нам историками как что то великое и гениальное. Даже этот последний поступок бегства, на языке человеческом называемый последней степенью подлости, которой учится стыдиться каждый ребенок, и этот поступок на языке историков получает оправдание.
Тогда, когда уже невозможно дальше растянуть столь эластичные нити исторических рассуждений, когда действие уже явно противно тому, что все человечество называет добром и даже справедливостью, является у историков спасительное понятие о величии. Величие как будто исключает возможность меры хорошего и дурного. Для великого – нет дурного. Нет ужаса, который бы мог быть поставлен в вину тому, кто велик.
– «C'est grand!» [Это величественно!] – говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand» и «не grand». Grand – хорошо, не grand – дурно. Grand есть свойство, по их понятиям, каких то особенных животных, называемых ими героями. И Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (по его мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c'est grand, и душа его покойна.
«Du sublime (он что то sublime видит в себе) au ridicule il n'y a qu'un pas», – говорит он. И весь мир пятьдесят лет повторяет: «Sublime! Grand! Napoleon le grand! Du sublime au ridicule il n'y a qu'un pas». [величественное… От величественного до смешного только один шаг… Величественное! Великое! Наполеон великий! От величественного до смешного только шаг.]
И никому в голову не придет, что признание величия, неизмеримого мерой хорошего и дурного, есть только признание своей ничтожности и неизмеримой малости.
Для нас, с данной нам Христом мерой хорошего и дурного, нет неизмеримого. И нет величия там, где нет простоты, добра и правды.


Кто из русских людей, читая описания последнего периода кампании 1812 года, не испытывал тяжелого чувства досады, неудовлетворенности и неясности. Кто не задавал себе вопросов: как не забрали, не уничтожили всех французов, когда все три армии окружали их в превосходящем числе, когда расстроенные французы, голодая и замерзая, сдавались толпами и когда (как нам рассказывает история) цель русских состояла именно в том, чтобы остановить, отрезать и забрать в плен всех французов.
Каким образом то русское войско, которое, слабее числом французов, дало Бородинское сражение, каким образом это войско, с трех сторон окружавшее французов и имевшее целью их забрать, не достигло своей цели? Неужели такое громадное преимущество перед нами имеют французы, что мы, с превосходными силами окружив, не могли побить их? Каким образом это могло случиться?