Эммелика
Поделись знанием:
– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
Эмме́лика, эмме́лия (греч. ἐμμέλεια — «эммелия», от ἐμμελής — внутримелодический, присущий мелосу; в переносном смысле «гармоничный», «стройный») в античной гармонике — совокупность звуков, пригодных для музыки. В отличие от экмелики, эммелические звуки отличаются фиксированной высотой, могут быть измерены и исчислены, и потому составляют предмет науки.
Звучания бывают экмелические и эммелические. Экмелические раздражают наше чувство, [ибо] движутся неравномерно. Как действуют на обоняние зловония, а на зрение — того же рода вещи зримые, так и на слух [экмелика] — всё грубое и неприятное. А эммелические звучания приятные и ровные. <...> Эммелика возникает тогда, когда к движению звучаний присоединится числовое отношение (λόγος). Так и выясняется, что причиной её оказывается разум (λόγος)[1].— Гераклид Понтийский Младший. Введение в музыку
Даже в многолюдных театрах, полных разнородной и невежественной толпы (ἄμουσος ὄχλος), я убедился, насколько естественно во всех нас удовольствие от хорошей мелодии и ритма (ἐμμέλειάν καὶ εὐρυθμίαν)[2]. Я видел, как толпа освистала хорошего кифариста с громкой славой за то, что он, не в такт прикоснувшись к одной струне (μίαν χορδὴν ἀσύμφωνον ἔκρουσε), испортил мелодию; то же самое случилось и с одним авлетом (αὐλητὴν), который прекрасно владел своим инструментом, но, дунув не в такт (σομφὸν ἐμπνεύσας) или плохо сжавши губы, дал фальшивую ноту и выбился из мелодии (τὴν καλουμένην ἐκμέλειαν ηὔλησε)[3].— Дионисий Галикарнасский. О соединении слов, 11.
В узком смысле (например, у Птолемея), эммелическими называются музыкальные интервалы у́же кварты (т.е. не-консонансы), которые выражаются сверхчастичными (эпиморными) отношениями, как, например, целый тон 9:8.
Словом «эммелия» у Платона (Nomoi VII, 816b) и Аристоксена (fr.104)[4] обозначается также величавый спокойный танец, принадлежность древнегреческой трагедии. Псевдо-Пселл (трактат «О трагедии») называет эммелией разновидность хоровой песни, сопровождаемой танцем.
Напишите отзыв о статье "Эммелика"
Примечания
- ↑ Клавдий Птолемей. Гармоника в трех книгах. Порфирий. Комментарий к «Гармонике» Птолемея. Издание подготовил В.Г. Цыпин. М., 2013, с.41-42.
- ↑ Буквально — удовольствие от эммелии и эвритмии.
- ↑ Буквально — «выдул так называемую экмелию».
- ↑ Wehrli F. Die Schule des Aristoteles. Bd.2. Basel: Schwabe, 1967, S.35.
Литература
- Emmelisch // Riemann Musiklexikon. 12te Aufl. Sachteil. Mainz, 1967, S.258.
Отрывок, характеризующий Эммелика
«Ах, поскорее бы он приехал. Я так боюсь, что этого не будет! А главное: я стареюсь, вот что! Уже не будет того, что теперь есть во мне. А может быть, он нынче приедет, сейчас приедет. Может быть приехал и сидит там в гостиной. Может быть, он вчера еще приехал и я забыла». Она встала, положила гитару и пошла в гостиную. Все домашние, учителя, гувернантки и гости сидели уж за чайным столом. Люди стояли вокруг стола, – а князя Андрея не было, и была всё прежняя жизнь.– А, вот она, – сказал Илья Андреич, увидав вошедшую Наташу. – Ну, садись ко мне. – Но Наташа остановилась подле матери, оглядываясь кругом, как будто она искала чего то.
– Мама! – проговорила она. – Дайте мне его , дайте, мама, скорее, скорее, – и опять она с трудом удержала рыдания.
Она присела к столу и послушала разговоры старших и Николая, который тоже пришел к столу. «Боже мой, Боже мой, те же лица, те же разговоры, так же папа держит чашку и дует точно так же!» думала Наташа, с ужасом чувствуя отвращение, подымавшееся в ней против всех домашних за то, что они были всё те же.
После чая Николай, Соня и Наташа пошли в диванную, в свой любимый угол, в котором всегда начинались их самые задушевные разговоры.
– Бывает с тобой, – сказала Наташа брату, когда они уселись в диванной, – бывает с тобой, что тебе кажется, что ничего не будет – ничего; что всё, что хорошее, то было? И не то что скучно, а грустно?
– Еще как! – сказал он. – У меня бывало, что всё хорошо, все веселы, а мне придет в голову, что всё это уж надоело и что умирать всем надо. Я раз в полку не пошел на гулянье, а там играла музыка… и так мне вдруг скучно стало…
– Ах, я это знаю. Знаю, знаю, – подхватила Наташа. – Я еще маленькая была, так со мной это бывало. Помнишь, раз меня за сливы наказали и вы все танцовали, а я сидела в классной и рыдала, никогда не забуду: мне и грустно было и жалко было всех, и себя, и всех всех жалко. И, главное, я не виновата была, – сказала Наташа, – ты помнишь?
– Помню, – сказал Николай. – Я помню, что я к тебе пришел потом и мне хотелось тебя утешить и, знаешь, совестно было. Ужасно мы смешные были. У меня тогда была игрушка болванчик и я его тебе отдать хотел. Ты помнишь?
– А помнишь ты, – сказала Наташа с задумчивой улыбкой, как давно, давно, мы еще совсем маленькие были, дяденька нас позвал в кабинет, еще в старом доме, а темно было – мы это пришли и вдруг там стоит…
– Арап, – докончил Николай с радостной улыбкой, – как же не помнить? Я и теперь не знаю, что это был арап, или мы во сне видели, или нам рассказывали.
