Ениколопов, Иван Константинович

Иван Константинович Ениколопов (Энаколопашвили; 1893—1994) — российский историк, литературовед, пушкинист, музейный работник, некрополист, создатель и руководитель ряда мемориальных музеев в Грузии, профессор Тифлисского университета.

Организатор музея Грибоедова, впоследствии превратившегося при его активном участии в государственный Литературный музей Грузии.

В течение 30 лет являлся директором Пантеонов общественных деятелей на Мтацминда и Дидубе (Тбилиси), занимался их реконструкцией и благоустройством.

Его историко-литературные исследования получили всеобщее признание и внесли ценный вклад в научное развитие русско-грузинских литературных связей. Большое значение для грузинского пушкиноведения имеют работы «Пушкин на Кавказе» и «Пушкин в Грузии». Также особенную ценность составляют труды о Грибоедове, которые публиковались во многих академических изданиях.

Основные работы

• Ениколопов И. К. А. С. Грибоедов в Грузии и Персии: Историко-биографический очерк. — Тифлис: Заккнига, 1929. — 208 с.: ил., портр.
• Грибоедов А. С. Путевые записки: Кавказ-Персия / А. С. Грибоедов; Предисл. и примеч. к тексту И. К. Ениколопова; Общ. ред. проф. Н. К. Пиксанова; Илл. худож. В. Кроткова. — Тифлис: Заккнига, 1932. — 91 с. — 3000 экз. (в пер.)
• Ениколопов И. К. Пушкин на Кавказе. — Тбилиси: Заря Востока, 1938. — 190 с.
• Ениколопов И. К. Пушкин в Грузии. — Тбилиси: Заря Востока, 1950. — 132 с.
• Ениколопов И. К. Грибоедов в Грузии / Под ред. О. Поповой. — Тбилиси: Заря Востока, 1954. — 160 с. 10 000 экз.
• Ениколопов И. К. Лев Николаевич Толстой в Грузии. — Тбилиси: Заря Востока, 1962. — 84 с. 10 000 экз.
• Ениколопов И. К. Грибоедов и Восток. — Ереван: Айастан, 1974. 160 с. 5000 экз.
• Ениколопов И. [basss.asj-oa.am/2171/1/1962-6(79).pdf Рукописный список «Горе от ума»] // Известия Академии наук Армянской ССР. Общественные науки. № 6. 1962. С. 79-81.

Некрополистика

• Ениколопов (Энаколопашвили) И. К. Дидубийский пантеон. — Тбилиси: Техника да шрома, 1957. — 242 с.
• Энаколопашвили И. К. Пантеон на Мтацминда. — Тбилиси: Сабчота Сакартвело, 1968. — 48 с.

Литература

• Мамулов С. С. Армяне в Грузии: Книга вторая. — М., 2002. — 800 экз.

Отрывок, характеризующий Ениколопов, Иван Константинович

Пьер после сватовства князя Андрея и Наташи, без всякой очевидной причины, вдруг почувствовал невозможность продолжать прежнюю жизнь. Как ни твердо он был убежден в истинах, открытых ему его благодетелем, как ни радостно ему было то первое время увлечения внутренней работой самосовершенствования, которой он предался с таким жаром, после помолвки князя Андрея с Наташей и после смерти Иосифа Алексеевича, о которой он получил известие почти в то же время, – вся прелесть этой прежней жизни вдруг пропала для него. Остался один остов жизни: его дом с блестящею женой, пользовавшеюся теперь милостями одного важного лица, знакомство со всем Петербургом и служба с скучными формальностями. И эта прежняя жизнь вдруг с неожиданной мерзостью представилась Пьеру. Он перестал писать свой дневник, избегал общества братьев, стал опять ездить в клуб, стал опять много пить, опять сблизился с холостыми компаниями и начал вести такую жизнь, что графиня Елена Васильевна сочла нужным сделать ему строгое замечание. Пьер почувствовав, что она была права, и чтобы не компрометировать свою жену, уехал в Москву.
В Москве, как только он въехал в свой огромный дом с засохшими и засыхающими княжнами, с громадной дворней, как только он увидал – проехав по городу – эту Иверскую часовню с бесчисленными огнями свеч перед золотыми ризами, эту Кремлевскую площадь с незаезженным снегом, этих извозчиков и лачужки Сивцева Вражка, увидал стариков московских, ничего не желающих и никуда не спеша доживающих свой век, увидал старушек, московских барынь, московские балы и Московский Английский клуб, – он почувствовал себя дома, в тихом пристанище. Ему стало в Москве покойно, тепло, привычно и грязно, как в старом халате.
Московское общество всё, начиная от старух до детей, как своего давно жданного гостя, которого место всегда было готово и не занято, – приняло Пьера. Для московского света, Пьер был самым милым, добрым, умным веселым, великодушным чудаком, рассеянным и душевным, русским, старого покроя, барином. Кошелек его всегда был пуст, потому что открыт для всех.
Бенефисы, дурные картины, статуи, благотворительные общества, цыгане, школы, подписные обеды, кутежи, масоны, церкви, книги – никто и ничто не получало отказа, и ежели бы не два его друга, занявшие у него много денег и взявшие его под свою опеку, он бы всё роздал. В клубе не было ни обеда, ни вечера без него. Как только он приваливался на свое место на диване после двух бутылок Марго, его окружали, и завязывались толки, споры, шутки. Где ссорились, он – одной своей доброй улыбкой и кстати сказанной шуткой, мирил. Масонские столовые ложи были скучны и вялы, ежели его не было.