Макаев, Энвер Ахмедович

Энве́р Ахме́дович Мака́ев (28 мая 1916, Москва — 30 марта 2004, Москва) — советский и российский лингвист, доктор филологических наук (1964), профессор (1971). Труды по германским, индоарийским и другим индоевропейским языкам, общим проблемам индоевропеистики, общей теории языка; активная педагогическая деятельность.

Биография

Окончил немецкое отделение (1937) и аспирантуру 1 МГПИИЯ, преподавал в этом институте (1938—1960). Кандидатская диссертация на тему «Семантитка падежей готского языка» (1940), докторская диссертация — «Вопросы сравнительно-исторической морфологии германских языков» (1964, по совокупности работ). В 1954—1976 работал в секторе германских языков Института языкознания АН СССР.

Вклад в науку

Основные научные интересы были связаны с историей грамматического строя германских языков; участвовал в подготовке коллективной «Сравнительной грамматики германских языков», внёс существенный вклад в изучение языка скандинавских рунических надписей. Занимался также историей санскрита, армянского, кельтских языков и относительно менее традиционной проблематикой описания индоевропейских языков с точки зрения ареальной лингвистики. Для отечественной лингвистики 1960—1970-х гг. большое значение имели его работы по общей морфологии, в которых затрагивались проблемы структуры слова, а также обсуждались принципы и задачи морфонологии.

В области общего языкознания исследовал, главным образом, проблемы системности в языке и уровней языка. Для его подхода характерно сочетание классической компаративистской проблематики с некоторыми идеями структурной лингвистики (в духе А. И. Смирницкого и ряда представителей Ленинградской грамматической школы). На фоне общего ухудшения научного уровня традиционной советской лингвистики 1970—1980-х гг. его работы выгодно отличались эрудицией, внутренней культурой и фактической достоверностью.

Является автором учебных пособий по истории языкознания и общему языкознанию; большой популярностью пользовались его лекции в Институте языкознания РАН.

Основные публикации

• Краткий курс истории языкознания. М., 1951.
• Проблемы индоевропейской ареальной лингвистики. М.-Л., 1964.
• [www.auditorium.ru/books/2172/ Язык древнейших рунических надписей: Лингвистический и историко-филологический анализ. М., 1965.]
  • Перевод на английский язык: Stockholm, 1996.
• Система и уровни языка. М., 1969.
• О статусе морфонологии и единицах её описания // Единицы разных уровней грамматического строя языка и их взаимодействие. М., 1969, 87—119 (соавтор: Е. С. Кубрякова).
• Структура слова в индоевропейских и германских языках. М., 1970.
• [www.auditorium.ru/books/2171/ Общая теория сравнительного языкознания. М., 1977.]

Отрывок, характеризующий Макаев, Энвер Ахмедович

– Вы знаете, я поверил ему нашу тайну, – сказал князь Андрей. – Я знаю его с детства. Это золотое сердце. Я вас прошу, Натали, – сказал он вдруг серьезно; – я уеду, Бог знает, что может случиться. Вы можете разлю… Ну, знаю, что я не должен говорить об этом. Одно, – чтобы ни случилось с вами, когда меня не будет…
– Что ж случится?…
– Какое бы горе ни было, – продолжал князь Андрей, – я вас прошу, m lle Sophie, что бы ни случилось, обратитесь к нему одному за советом и помощью. Это самый рассеянный и смешной человек, но самое золотое сердце.
Ни отец и мать, ни Соня, ни сам князь Андрей не могли предвидеть того, как подействует на Наташу расставанье с ее женихом. Красная и взволнованная, с сухими глазами, она ходила этот день по дому, занимаясь самыми ничтожными делами, как будто не понимая того, что ожидает ее. Она не плакала и в ту минуту, как он, прощаясь, последний раз поцеловал ее руку. – Не уезжайте! – только проговорила она ему таким голосом, который заставил его задуматься о том, не нужно ли ему действительно остаться и который он долго помнил после этого. Когда он уехал, она тоже не плакала; но несколько дней она не плача сидела в своей комнате, не интересовалась ничем и только говорила иногда: – Ах, зачем он уехал!
Но через две недели после его отъезда, она так же неожиданно для окружающих ее, очнулась от своей нравственной болезни, стала такая же как прежде, но только с измененной нравственной физиогномией, как дети с другим лицом встают с постели после продолжительной болезни.


Здоровье и характер князя Николая Андреича Болконского, в этот последний год после отъезда сына, очень ослабели. Он сделался еще более раздражителен, чем прежде, и все вспышки его беспричинного гнева большей частью обрушивались на княжне Марье. Он как будто старательно изыскивал все больные места ее, чтобы как можно жесточе нравственно мучить ее. У княжны Марьи были две страсти и потому две радости: племянник Николушка и религия, и обе были любимыми темами нападений и насмешек князя. О чем бы ни заговорили, он сводил разговор на суеверия старых девок или на баловство и порчу детей. – «Тебе хочется его (Николеньку) сделать такой же старой девкой, как ты сама; напрасно: князю Андрею нужно сына, а не девку», говорил он. Или, обращаясь к mademoiselle Bourime, он спрашивал ее при княжне Марье, как ей нравятся наши попы и образа, и шутил…
Он беспрестанно больно оскорблял княжну Марью, но дочь даже не делала усилий над собой, чтобы прощать его. Разве мог он быть виноват перед нею, и разве мог отец ее, который, она всё таки знала это, любил ее, быть несправедливым? Да и что такое справедливость? Княжна никогда не думала об этом гордом слове: «справедливость». Все сложные законы человечества сосредоточивались для нее в одном простом и ясном законе – в законе любви и самоотвержения, преподанном нам Тем, Который с любовью страдал за человечество, когда сам он – Бог. Что ей было за дело до справедливости или несправедливости других людей? Ей надо было самой страдать и любить, и это она делала.
Зимой в Лысые Горы приезжал князь Андрей, был весел, кроток и нежен, каким его давно не видала княжна Марья. Она предчувствовала, что с ним что то случилось, но он не сказал ничего княжне Марье о своей любви. Перед отъездом князь Андрей долго беседовал о чем то с отцом и княжна Марья заметила, что перед отъездом оба были недовольны друг другом.