Энгвер, Николай Николаевич

Николай Николаевич Энгвер
Место рождения:	Темниковский ИТЛ, станция Потьма, Зубово-Полянский район, Мордовская АССР, РСФСР, СССР
Место смерти:	Москва, Россия
Научная сфера:	экономика
Место работы:	Удмуртский государственный университет;</br>Физико-технический институт Удмуртского отделения Уральского Научного центра АН СССР
Учёная степень:	доктор экономических наук
Альма-матер:	экономический факультет МГУ
Научный руководитель:	А. Я. Боярский

Николай Николаевич Энгвер (22 августа 1938, Темниковский ИТЛ, станция Потьма, Зубово-Полянский район Мордовской АССР — 14 июля 2014, Москва) — советский и российский ученый, доктор экономических наук.

Семья

Сын Николая Юрьевича Энгвера и Алиде-Якобине-Иоанны (Лидии Васильевны) Энгвер, родился в Темниковских лагерях (Темниковский ИТЛ), станция Потьма, Зубово-Полянский район Мордовской АССР, инвалид детства.

Отец, Н. Ю. Энгвер, назначенный в 1937 году И. В. Сталиным начальником Каспийского пароходства, в этом же году был обвинён в участии в контрреволюционной организации и приговорён в особом порядке к высшей мере наказания. Приговор приведён в исполнение 22 апреля 1938 года. Мать репрессирована как член семьи врага народа и с 1937 по 1946 год находилась в Темниковском ИТЛ. После освобождения, в 1946 году, семья Энгверов переехала в г. Ижевск. В 1956—1957 гг. Н. Ю. Энгвер и Л. В. Энгвер полностью реабилитированы за отсутствием состава преступления

Биография

В 1962 году окончил экономический факультет МГУ. В 1970 году защитил кандидатскую, в 1984 году — докторскую диссертацию по кафедре статистики экономического факультета МГУ при научном консультировании профессора А. Я. Боярского.

С 1962г. по 1965г. работал на Арсеньевском машиностроительном заводе "Прогресс" (Приморский край) начальником экономической лаборатории. На этот завод он был направлен по распределению после окончания МГУ. С 1965 по 1967 гг. — инженер-исследователь группы статистики центральной заводской лаборатории Ижевского металлургического завода. В 1967—1970 гг. — аспирант кафедры статистики экономического факультета МГУ (г. Москва). В 1970—1972 гг. по распределению — в Латвийском отделении НИИ ЦСУ СССР (г. Рига). С 1972 по 1988 гг. — в Удмуртском государственном университете (г. Ижевск). В 1988—1989 гг. — ведущий научный сотрудник Физико-технического института Удмуртского отделения Уральского Научного центра АН СССР (г. Ижевск).

В 1989 г. избран Народным депутатом СССР от Удмуртской АССР. На Первом съезде народных депутатов СССР в мае 1989 г. избран в состав Совета Национальностей Верховного Совета СССР. С января 1995 г. по декабрь 2004 г. — профессор Российского нового университета (РосНОУ), член Диссертационного Совета РосНОУ. В последние годы — пенсионер, инвалид I группы, проживал в Москве.

Издана первая часть воспоминаний Н. Н. Энгвера — «Непоправимость зла», Издательство Юридический центр пресс (2010).

Энгвер Николай Николаевич — автор более 40 научных трудов в области прогнозирования.

Ссылки

• [www.nytimes.com/1989/08/27/magazine/comrade-engver-goes-to-moscow.html?pagewanted=all&src=pm Статья «The New York Times» о Н. Н. Энгвере (27 августа 1989 г.)]

Отрывок, характеризующий Энгвер, Николай Николаевич

– Натали, – сказал он, быстрыми шагами подходя к ней, – решайте мою судьбу. Она в ваших руках!
– Василий Дмитрич, мне вас так жалко!… Нет, но вы такой славный… но не надо… это… а так я вас всегда буду любить.
Денисов нагнулся над ее рукою, и она услыхала странные, непонятные для нее звуки. Она поцеловала его в черную, спутанную, курчавую голову. В это время послышался поспешный шум платья графини. Она подошла к ним.
– Василий Дмитрич, я благодарю вас за честь, – сказала графиня смущенным голосом, но который казался строгим Денисову, – но моя дочь так молода, и я думала, что вы, как друг моего сына, обратитесь прежде ко мне. В таком случае вы не поставили бы меня в необходимость отказа.
– Г'афиня, – сказал Денисов с опущенными глазами и виноватым видом, хотел сказать что то еще и запнулся.
Наташа не могла спокойно видеть его таким жалким. Она начала громко всхлипывать.
– Г'афиня, я виноват перед вами, – продолжал Денисов прерывающимся голосом, – но знайте, что я так боготво'ю вашу дочь и всё ваше семейство, что две жизни отдам… – Он посмотрел на графиню и, заметив ее строгое лицо… – Ну п'ощайте, г'афиня, – сказал он, поцеловал ее руку и, не взглянув на Наташу, быстрыми, решительными шагами вышел из комнаты.

На другой день Ростов проводил Денисова, который не хотел более ни одного дня оставаться в Москве. Денисова провожали у цыган все его московские приятели, и он не помнил, как его уложили в сани и как везли первые три станции.
После отъезда Денисова, Ростов, дожидаясь денег, которые не вдруг мог собрать старый граф, провел еще две недели в Москве, не выезжая из дому, и преимущественно в комнате барышень.
Соня была к нему нежнее и преданнее чем прежде. Она, казалось, хотела показать ему, что его проигрыш был подвиг, за который она теперь еще больше любит его; но Николай теперь считал себя недостойным ее.
Он исписал альбомы девочек стихами и нотами, и не простившись ни с кем из своих знакомых, отослав наконец все 43 тысячи и получив росписку Долохова, уехал в конце ноября догонять полк, который уже был в Польше.



После своего объяснения с женой, Пьер поехал в Петербург. В Торжке на cтанции не было лошадей, или не хотел их смотритель. Пьер должен был ждать. Он не раздеваясь лег на кожаный диван перед круглым столом, положил на этот стол свои большие ноги в теплых сапогах и задумался.
– Прикажете чемоданы внести? Постель постелить, чаю прикажете? – спрашивал камердинер.
Пьер не отвечал, потому что ничего не слыхал и не видел. Он задумался еще на прошлой станции и всё продолжал думать о том же – о столь важном, что он не обращал никакого .внимания на то, что происходило вокруг него. Его не только не интересовало то, что он позже или раньше приедет в Петербург, или то, что будет или не будет ему места отдохнуть на этой станции, но всё равно было в сравнении с теми мыслями, которые его занимали теперь, пробудет ли он несколько часов или всю жизнь на этой станции.
Смотритель, смотрительша, камердинер, баба с торжковским шитьем заходили в комнату, предлагая свои услуги. Пьер, не переменяя своего положения задранных ног, смотрел на них через очки, и не понимал, что им может быть нужно и каким образом все они могли жить, не разрешив тех вопросов, которые занимали его. А его занимали всё одни и те же вопросы с самого того дня, как он после дуэли вернулся из Сокольников и провел первую, мучительную, бессонную ночь; только теперь в уединении путешествия, они с особенной силой овладели им. О чем бы он ни начинал думать, он возвращался к одним и тем же вопросам, которых он не мог разрешить, и не мог перестать задавать себе. Как будто в голове его свернулся тот главный винт, на котором держалась вся его жизнь. Винт не входил дальше, не выходил вон, а вертелся, ничего не захватывая, всё на том же нарезе, и нельзя было перестать вертеть его.
Вошел смотритель и униженно стал просить его сиятельство подождать только два часика, после которых он для его сиятельства (что будет, то будет) даст курьерских. Смотритель очевидно врал и хотел только получить с проезжего лишние деньги. «Дурно ли это было или хорошо?», спрашивал себя Пьер. «Для меня хорошо, для другого проезжающего дурно, а для него самого неизбежно, потому что ему есть нечего: он говорил, что его прибил за это офицер. А офицер прибил за то, что ему ехать надо было скорее. А я стрелял в Долохова за то, что я счел себя оскорбленным, а Людовика XVI казнили за то, что его считали преступником, а через год убили тех, кто его казнил, тоже за что то. Что дурно? Что хорошо? Что надо любить, что ненавидеть? Для чего жить, и что такое я? Что такое жизнь, что смерть? Какая сила управляет всем?», спрашивал он себя. И не было ответа ни на один из этих вопросов, кроме одного, не логического ответа, вовсе не на эти вопросы. Ответ этот был: «умрешь – всё кончится. Умрешь и всё узнаешь, или перестанешь спрашивать». Но и умереть было страшно.