Дольфус, Энгельберт

Энгельберт Дольфус Engelbert Dollfuß
14-й федеральный канцлер Австрии
13 мая 1932 года — 25 июля 1934 года
Президент:	Вильгельм Миклас
Предшественник:	Карл Буреш
Преемник:	Курт Шушниг
Вероисповедание:	католицизм
Рождение:	4 октября 1892(1892-10-04) Тексинг, Нижняя Австрия, Австро-Венгрия
Смерть:	25 июля 1934(1934-07-25) (41 год) Вена, Австрия
Место погребения:	Хитцингское кладбище
Партия:	Отечественный фронт
Награды:

Энгельберт Дольфус (нем. Engelbert Dollfuß; 4 октября 1892 — 25 июля 1934) — австрийский политический деятель, лидер Христианско-социальной партии, позднее Отечественного фронта. Канцлер Австрии в 1932—1934 годах. Убит путчистами.

Биография

Родился 4 октября 1892 в Тексинге, Нижняя Австрия. Начал политическую карьеру секретарём фермерского союза Нижней Австрии. В 1927 году основал Сельскохозяйственную палату Нижней Австрии. В 1931 году стал генеральным директором Австрийской железнодорожной сети, затем министром сельского хозяйства в правительстве Австрии.

Диктатура Дольфуса

13 мая 1932 года Дольфус был избран канцлером Австрии и министром иностранных дел. Активно противостоял политике аншлюса Австрии, проводимой Гитлером. Дольфуса привлекал итальянский фашизм, и он заручился поддержкой Италии в своем противостоянии с нацистской Германией. В обмен на радикальные внутриполитические реформы фашистского толка, обещанные Дольфусом, Муссолини гарантировал независимость Австрии. В начале 1933 года Дольфус наложил запрет на деятельность нацистов в Австрии. Союзник Австрии Бенито Муссолини оценил запрет нацистской партии как позитивный шаг и рекомендовал Дольфусу заодно запретить левые партии. В целях предотвращения политических выступлений как нацистов, так и левых партий Дольфус отказался от созыва парламента и установил в Австрии авторитарный режим, известный как австрофашизм, приостановив действие конституции.

Мировой экономический кризис 1929—1933 годов затронул и Австрию. Население в городах обнищало и радикализировалось. 12 февраля 1934 года анархисты и социалисты подняли вооруженное восстание в Линце, в тот же день подхваченное Веной и другими городами.

12 февраля 1934 года правительственные войска и хеймвер повернули артиллерию на Вену с целью устрашения восставших. Однако возникла перестрелка и было убито не менее 1000 человек и множество ранено. После подавления восстания левых Дольфус преобразовал единственную в стране партию, так называемую Христианско-социальную, в «Отечественный фронт», который был призван объединить всех «лояльных австрийцев» под одним знаменем. В мае 1934 года была принята новая конституция, на основе католических социальных принципов.

Попытка июльского путча. Убийство канцлера

Однако австрийские нацисты, поддерживаемые из Берлина, начали кампанию широкомасштабного саботажа и террора, выводя из строя электростанции, административные здания и железные дороги, избивали и убивали сторонников Дольфуса. Высланные ранее из страны австрийские нацисты хлынули из Мюнхена назад в Австрию. Условия для нацистского путча были созданы. Лидерами путчистов были Артур Зейсс-Инкварт, Эрнст Кальтенбруннер и Одило Глобочник.

25 июля 1934 года около полутора сотен членов СС штандарта 89, для маскировки одетые в австрийскую военную форму, ворвались в федеральную канцелярию. При попытке к бегству Дольфус был ранен выстрелом в горло. Роковой выстрел произвел Отто Планетта — командир отряда СС. Нападавшие не позволили оказать ему какую-либо медицинскую помощь и потребовали от него передать власть нацистскому ставленнику А. Ринтелену. Когда Дольфус категорически отказался, путчисты оставили его истекать кровью на диване (вскоре он скончался от потери крови). Однако заговорщики действовали неумело, и правительственным войскам, возглавляемым министром юстиции д-ром Куртом фон Шушнигом, удалось взять верх. Когда Муссолини, имевший договор с Австрией, спешно выдвинул четыре дивизии на перевал Бреннер, Гитлеру пришлось отказаться от планов немедленного аншлюса.

После смерти Дольфуса власть перешла к его заместителю, доктору Курту фон Шушнигу, как и Дольфус, стороннику независимости Австрии. Опираясь на «Отечественный фронт», новый канцлер попытался укрепить государство, но добиться оздоровления экономики ему не удалось.

Интересные факты

• За свой маленький рост (148 сантиметров) Дольфус получил прозвище «Миллиметтерних», в честь знаменитого австрийского канцлера фон Меттерниха.
• Убийство Дольфуса нашло отражение в драме Бертольта Брехта «Карьера Артуро Уи, которой могло не быть», где австрийский канцлер введён как Игнатий Дольфит.

Отрывок, характеризующий Дольфус, Энгельберт

Летом еще в 1809 году, Пьер вернулся в Петербург. По переписке наших масонов с заграничными было известно, что Безухий успел за границей получить доверие многих высокопоставленных лиц, проник многие тайны, был возведен в высшую степень и везет с собою многое для общего блага каменьщического дела в России. Петербургские масоны все приехали к нему, заискивая в нем, и всем показалось, что он что то скрывает и готовит.
Назначено было торжественное заседание ложи 2 го градуса, в которой Пьер обещал сообщить то, что он имеет передать петербургским братьям от высших руководителей ордена. Заседание было полно. После обыкновенных обрядов Пьер встал и начал свою речь.
– Любезные братья, – начал он, краснея и запинаясь и держа в руке написанную речь. – Недостаточно блюсти в тиши ложи наши таинства – нужно действовать… действовать. Мы находимся в усыплении, а нам нужно действовать. – Пьер взял свою тетрадь и начал читать.
«Для распространения чистой истины и доставления торжества добродетели, читал он, должны мы очистить людей от предрассудков, распространить правила, сообразные с духом времени, принять на себя воспитание юношества, соединиться неразрывными узами с умнейшими людьми, смело и вместе благоразумно преодолевать суеверие, неверие и глупость, образовать из преданных нам людей, связанных между собою единством цели и имеющих власть и силу.
«Для достижения сей цели должно доставить добродетели перевес над пороком, должно стараться, чтобы честный человек обретал еще в сем мире вечную награду за свои добродетели. Но в сих великих намерениях препятствуют нам весьма много – нынешние политические учреждения. Что же делать при таковом положении вещей? Благоприятствовать ли революциям, всё ниспровергнуть, изгнать силу силой?… Нет, мы весьма далеки от того. Всякая насильственная реформа достойна порицания, потому что ни мало не исправит зла, пока люди остаются таковы, каковы они есть, и потому что мудрость не имеет нужды в насилии.
«Весь план ордена должен быть основан на том, чтоб образовать людей твердых, добродетельных и связанных единством убеждения, убеждения, состоящего в том, чтобы везде и всеми силами преследовать порок и глупость и покровительствовать таланты и добродетель: извлекать из праха людей достойных, присоединяя их к нашему братству. Тогда только орден наш будет иметь власть – нечувствительно вязать руки покровителям беспорядка и управлять ими так, чтоб они того не примечали. Одним словом, надобно учредить всеобщий владычествующий образ правления, который распространялся бы над целым светом, не разрушая гражданских уз, и при коем все прочие правления могли бы продолжаться обыкновенным своим порядком и делать всё, кроме того только, что препятствует великой цели нашего ордена, то есть доставлению добродетели торжества над пороком. Сию цель предполагало само христианство. Оно учило людей быть мудрыми и добрыми, и для собственной своей выгоды следовать примеру и наставлениям лучших и мудрейших человеков.
«Тогда, когда всё погружено было во мраке, достаточно было, конечно, одного проповедания: новость истины придавала ей особенную силу, но ныне потребны для нас гораздо сильнейшие средства. Теперь нужно, чтобы человек, управляемый своими чувствами, находил в добродетели чувственные прелести. Нельзя искоренить страстей; должно только стараться направить их к благородной цели, и потому надобно, чтобы каждый мог удовлетворять своим страстям в пределах добродетели, и чтобы наш орден доставлял к тому средства.
«Как скоро будет у нас некоторое число достойных людей в каждом государстве, каждый из них образует опять двух других, и все они тесно между собой соединятся – тогда всё будет возможно для ордена, который втайне успел уже сделать многое ко благу человечества».
Речь эта произвела не только сильное впечатление, но и волнение в ложе. Большинство же братьев, видевшее в этой речи опасные замыслы иллюминатства, с удивившею Пьера холодностью приняло его речь. Великий мастер стал возражать Пьеру. Пьер с большим и большим жаром стал развивать свои мысли. Давно не было столь бурного заседания. Составились партии: одни обвиняли Пьера, осуждая его в иллюминатстве; другие поддерживали его. Пьера в первый раз поразило на этом собрании то бесконечное разнообразие умов человеческих, которое делает то, что никакая истина одинаково не представляется двум людям. Даже те из членов, которые казалось были на его стороне, понимали его по своему, с ограничениями, изменениями, на которые он не мог согласиться, так как главная потребность Пьера состояла именно в том, чтобы передать свою мысль другому точно так, как он сам понимал ее.
По окончании заседания великий мастер с недоброжелательством и иронией сделал Безухому замечание о его горячности и о том, что не одна любовь к добродетели, но и увлечение борьбы руководило им в споре. Пьер не отвечал ему и коротко спросил, будет ли принято его предложение. Ему сказали, что нет, и Пьер, не дожидаясь обычных формальностей, вышел из ложи и уехал домой.


На Пьера опять нашла та тоска, которой он так боялся. Он три дня после произнесения своей речи в ложе лежал дома на диване, никого не принимая и никуда не выезжая.
В это время он получил письмо от жены, которая умоляла его о свидании, писала о своей грусти по нем и о желании посвятить ему всю свою жизнь.
В конце письма она извещала его, что на днях приедет в Петербург из за границы.
Вслед за письмом в уединение Пьера ворвался один из менее других уважаемых им братьев масонов и, наведя разговор на супружеские отношения Пьера, в виде братского совета, высказал ему мысль о том, что строгость его к жене несправедлива, и что Пьер отступает от первых правил масона, не прощая кающуюся.
В это же самое время теща его, жена князя Василья, присылала за ним, умоляя его хоть на несколько минут посетить ее для переговоров о весьма важном деле. Пьер видел, что был заговор против него, что его хотели соединить с женою, и это было даже не неприятно ему в том состоянии, в котором он находился. Ему было всё равно: Пьер ничто в жизни не считал делом большой важности, и под влиянием тоски, которая теперь овладела им, он не дорожил ни своею свободою, ни своим упорством в наказании жены.
«Никто не прав, никто не виноват, стало быть и она не виновата», думал он. – Ежели Пьер не изъявил тотчас же согласия на соединение с женою, то только потому, что в состоянии тоски, в котором он находился, он не был в силах ничего предпринять. Ежели бы жена приехала к нему, он бы теперь не прогнал ее. Разве не всё равно было в сравнении с тем, что занимало Пьера, жить или не жить с женою?