Энглер, Адольф

Адольф Энглер
нем. Heinrich Gustav Adolf Engler
Место рождения:	Заган, Нижняя Силезия, Германия
Научная сфера:	ботаника, таксономия, геоботаника
Место работы:	Ботанический институт в Мюнхене, Кильский университет, Берлинский университет
Альма-матер:	Вроцлавский университет
Известные ученики:	Рихард Кольквиц, Фердинанд Албин Пакс
Известен как:	создатель одной из систем классификации растений
Награды и премии:	Медаль Линнея

Систематик живой природы

Автор наименований ряда ботанических таксонов. В ботанической (бинарной) номенклатуре эти названия дополняются сокращением «Engl.». [www.ipni.org/ipni/advPlantNameSearch.do?find_authorAbbrev=Engl.&find_includePublicationAuthors=on&find_includePublicationAuthors=off&find_includeBasionymAuthors=on&find_includeBasionymAuthors=off&find_isAPNIRecord=on&find_isAPNIRecord=false&find_isGCIRecord=on&find_isGCIRecord=false&find_isIKRecord=on&find_isIKRecord=false&find_rankToReturn=all&output_format=normal&find_sortByFamily=on&find_sortByFamily=off&query_type=by_query&back_page=plantsearch Список таких таксонов] на сайте IPNI

Адо́льф Ге́нрих (Ха́йнрих) Гу́став Э́нглер (нем. Heinrich Gustav Adolf Engler; 25 марта 1844 — 10 октября 1930) — немецкий ботаник второй половины XIX — первой трети XX века, известный своими работами по таксономии растений и фитогеографии, среди которых самая знаменитая — «Естественная система семейств растений». Даже в начале XXI века его система классификации растений (Система Энглера) используется многими гербариями, определителями и флорами, являясь, пожалуй, единственной системой, которая описывает растения в широком смысле — от мхов и лишайников до цветковых растений.

Энглер написал и издал значительное количество трудов по таксономии. Он привлекал разных художников для оформления своих книг, но в конце концов остановил свой выбор на Йозефе Поле (нем. Joseph Pohl, 1864—1939), работавшем в технике гравюры на дереве. Сотрудничество Энглера и Поля продолжалось почти сорок лет. Поль нарезал более 33 000 гравюр для 6 000 таблиц книги Die naturlichen pflanzenfamilien. Он также оформлял Das pflanzenreich (1900—1953), Die pflanzenwelt Afrikas (1908—1910), Monographien afrikanischer pflanzenfamilien (1898—1904) и ежегодники Botanische jahrbucher.

Энглер был знатоком как общей таксономии растений, так и отдельных её разделов, в том числе рода Камнеломка, семейств Ароидные и Бурзеровые.

В 1913 году Лондонским Линнеевским обществом Энглер был награждён Медалью Линнея.

По последней воле Энглера он похоронен в Ботаническом саду в Берлин-Далеме.

Путь в науке

Адольф Энглер родился в нижнесилезском городе Загане (ныне Жагань (польск. Żagań) в Польше).

Он учился в гимназии Марии-Магдалины в Бреслау (ныне Вроцлав, Польша); степень доктора философии (Ph.D.) получил в Университете Бреслау в 1866 году.

По завершении образования и нескольких лет работы учителем он приступил в 1871 году к обязанностям хранителя ботанических коллекций в Ботаническом институте Мюнхенского университета (нем. Botanische Institute der L.M.U. München), где проработал 7 лет.

В 1878 году он был утверждён в должности профессора Кильского университета. Там до 1884 года он преподавал ботаническую систематику.

В том же 1878 году Энглер был избран членом Леопольдины, Академии естественных наук Германии.

Вернувшись в Бреслау в 1884 году, он стал руководителем местного Ботанического сада, сменив на этом посту Генриха Роберта Гёпперта (нем. Johann Heinrich Robert Goeppert), и экстраординарным профессором ботаники в Университете.

С 1889 по 1921 год Энглер профессорствовал в Берлинском университете, совмещая лекции с работой руководителя Ботанического сада в Берлин-Далеме, который с его участием стал одним из крупнейших ботанических садов в мире: на площади 42 га там было собрано во время Энглера 20 000 видов растений.

Энглер много путешествовал по миру с научными целями, расширив знания о распространении растений, в особенности африканских. В 1889 году он исследовал флору Алжира и Туниса, в 1901 году — Канарских островов, в 1902 и 1905 годах — Южной и Восточной Африки, в 1906 году — тропическую часть Азии. В 1913 году он совершил кругосветное путешествие.

Энглер подготовил многих достойных последователей — известных ботаников. Его учениками были Рихард Кольквиц, Герман Морстатт, Карл-Отто Мюллер, Фридрих Рихард Шаудинн, Фердинанд Албин Пакс, Вильгельм Руланд, Юлиус Шустер и Георг Фолькенс.

Энглер был иностранным членом-корреспондентом (1888), а впоследствии почётным членом (1927) Российской академии наук.

Основные труды

Труды по таксономии растений

Адольф Энглер сотрудничал со многими другими выдающимися систематиками, например, помогал Альфонсу Декандолю в издании его «Монографий цветковых растений» (лат. Monographiae Phanerogamarum) и Марциусу — в монументальной «Бразильской флоре» (лат. Flora Brasiliensis).

Энглер был основателем (и до 1930 года — редактором) «Ботанического ежегодника систематики, фитоморфологии и фитогеографии» (нем. Botanische Jahrbücher für Systematik, Pflanzengeschichte und Pflanzengeographie), который издаётся в Лейпциге с 1881 года по сей день. «Естественная система семейств растений» (нем. Die Natürlichen Pflanzenfamilien) — работа, созданная Энглером совместно со многими известными учёными, вышла 23 томами в период с 1887 по 1915 год под редакцией Карла Прантля (нем. Karl Anton Eugen Prantl). Этот бесценный труд стоит в одном ряду с другими подобными попытками очень тщательно систематизировать растения от мхов до цветковых растений. Второе, пока незаконченное издание этой работы продолжается с 1924 года; последний по времени выпуск осуществлён в 1995 году издательством Duncker und Humblot Verlag в Берлине.

«Растительное царство» (нем. Das Pflanzenreich : regni vegetablilis conspectus /herausgegeben von A. Engler.) также создано в сотрудничестве с другими ботаниками (издано в 1900—1968 годах). Эта серия монографий о семействах цветковых растений, которая по замыслу Энглера должна была охватывать все виды растений, существующие на Земле, в начале XXI века ещё не была завершена.

«Программа семейств цветковых растений» (нем. Syllabus der Pflanzenfamilien), дающая описание высших ботанических таксонов, является последним по времени обзором системы Энглера (12 издание вышло в 1954—1964 годах в издательстве H. Melchior & E. Werdermann).

Труды по фитогеографии

Энглер был одним из первопроходцев в этой области науки. Он придавал большое значение таким факторам, как геология и биоразнообразие. В 1879 году он дал определение биогеографическим районам.

Важнейшими работами Энглера по фитогеографии являются 15-томная «Растительность Земли» (нем. Vegetation der Erde, 1896—1923 годы, совместно с Оскаром Друде) и «Мир растений Восточной Африки и близлежащих регионов» (нем. Die pflanzenwelt Ost-Afrikas und der nachbargebiete. Hrsg. unter redaktion von professor dr. A. Engler. Berlin, D. Reimer, 1895 год).

В честь и память Энглера

Международная ассоциация таксономии растений (англ. The International Association for Plant Taxonomy, IAPT) учредила в его честь Медаль Энглера (1986) для поощрения выдающихся вкладов в таксономию.

Много родов растений названы именем Энглера: Энглераструм (Englerastrum Briq.), Энглерелла (Englerella Pierre), Энглерия (Engleria O.Hoffm.), Энглерина (Englerina Tiegh.), Энглерохарис (Englerocharis Muschl.), Энглеродафне (Englerodaphne Gilg), Энглеродендрон (Englerodendron Harms) и Энглерофитум (Englerophytum K.Krause).

Ботанический журнал Englera (ISSN 0170-4818), издаваемый Ботаническим садом и Ботаническим музеем в Берлин-Далеме, также назван в память Энглера.

Литература

• Гайдуков Н. М.,. Энглер, Генрих-Густав-Адольф // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Lack. Hans Walter. Botanisches Museum Berlin: Adolf Engler — Die Welt in einem Garten (The world in a garden). — München: Prestel Verlag. — ISBN ISBN 3-7913-2315-6. (нем.)

Ссылки

• [www.schweizerbart.de/pubs/series/botanische-jahrbuecher145.html Botanische Jahrbücher für Systematik, Pflanzengeschichte und Pflanzengeographie] (нем.)  (Проверено 17 октября 2008)
• [www.bgbm.org/BGBM/library/publikat/englera.htm Englera] (англ.)  (Проверено 17 октября 2008)
• [www.botanicus.org/creator/69 Список электронных версий книг Адольфа Энглера на сайте Botanicus] (англ.)  (Проверено 17 октября 2008)
• [portal.d-nb.de/opac.htm?index=tit&term=&operator=and&index=num&term=118684906&operator=and&index=num&term=&operator=and&index=sw&term=&operator=and&index=jhr&term=&index=wvn&reihe=none&jahrgang=08&heft=*&method=enhancedSearch Литература об Адольфе Энглере в каталоге Deutschen Nationalbibliothek] (нем.)  (Проверено 17 октября 2008)
• [www.bgbm.org/BGBM/museum/expo/2000/intro.htm Биография Энглера на сайте Freie Universität Berlin] (нем.)  (Проверено 17 октября 2008)

Отрывок, характеризующий Энглер, Адольф

– Молодость не мешает быть храбрым, – проговорил обрывающимся голосом Сухтелен.
– Прекрасный ответ, – сказал Наполеон. – Молодой человек, вы далеко пойдете!
Князь Андрей, для полноты трофея пленников выставленный также вперед, на глаза императору, не мог не привлечь его внимания. Наполеон, видимо, вспомнил, что он видел его на поле и, обращаясь к нему, употребил то самое наименование молодого человека – jeune homme, под которым Болконский в первый раз отразился в его памяти.
– Et vous, jeune homme? Ну, а вы, молодой человек? – обратился он к нему, – как вы себя чувствуете, mon brave?
Несмотря на то, что за пять минут перед этим князь Андрей мог сказать несколько слов солдатам, переносившим его, он теперь, прямо устремив свои глаза на Наполеона, молчал… Ему так ничтожны казались в эту минуту все интересы, занимавшие Наполеона, так мелочен казался ему сам герой его, с этим мелким тщеславием и радостью победы, в сравнении с тем высоким, справедливым и добрым небом, которое он видел и понял, – что он не мог отвечать ему.
Да и всё казалось так бесполезно и ничтожно в сравнении с тем строгим и величественным строем мысли, который вызывали в нем ослабление сил от истекшей крови, страдание и близкое ожидание смерти. Глядя в глаза Наполеону, князь Андрей думал о ничтожности величия, о ничтожности жизни, которой никто не мог понять значения, и о еще большем ничтожестве смерти, смысл которой никто не мог понять и объяснить из живущих.
Император, не дождавшись ответа, отвернулся и, отъезжая, обратился к одному из начальников:
– Пусть позаботятся об этих господах и свезут их в мой бивуак; пускай мой доктор Ларрей осмотрит их раны. До свидания, князь Репнин, – и он, тронув лошадь, галопом поехал дальше.
На лице его было сиянье самодовольства и счастия.
Солдаты, принесшие князя Андрея и снявшие с него попавшийся им золотой образок, навешенный на брата княжною Марьею, увидав ласковость, с которою обращался император с пленными, поспешили возвратить образок.
Князь Андрей не видал, кто и как надел его опять, но на груди его сверх мундира вдруг очутился образок на мелкой золотой цепочке.
«Хорошо бы это было, – подумал князь Андрей, взглянув на этот образок, который с таким чувством и благоговением навесила на него сестра, – хорошо бы это было, ежели бы всё было так ясно и просто, как оно кажется княжне Марье. Как хорошо бы было знать, где искать помощи в этой жизни и чего ждать после нее, там, за гробом! Как бы счастлив и спокоен я был, ежели бы мог сказать теперь: Господи, помилуй меня!… Но кому я скажу это! Или сила – неопределенная, непостижимая, к которой я не только не могу обращаться, но которой не могу выразить словами, – великое всё или ничего, – говорил он сам себе, – или это тот Бог, который вот здесь зашит, в этой ладонке, княжной Марьей? Ничего, ничего нет верного, кроме ничтожества всего того, что мне понятно, и величия чего то непонятного, но важнейшего!»
Носилки тронулись. При каждом толчке он опять чувствовал невыносимую боль; лихорадочное состояние усилилось, и он начинал бредить. Те мечтания об отце, жене, сестре и будущем сыне и нежность, которую он испытывал в ночь накануне сражения, фигура маленького, ничтожного Наполеона и над всем этим высокое небо, составляли главное основание его горячечных представлений.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький Напoлеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее, по мнению самого Ларрея, доктора Наполеона, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
– C'est un sujet nerveux et bilieux, – сказал Ларрей, – il n'en rechappera pas. [Это человек нервный и желчный, он не выздоровеет.]
Князь Андрей, в числе других безнадежных раненых, был сдан на попечение жителей.


В начале 1806 года Николай Ростов вернулся в отпуск. Денисов ехал тоже домой в Воронеж, и Ростов уговорил его ехать с собой до Москвы и остановиться у них в доме. На предпоследней станции, встретив товарища, Денисов выпил с ним три бутылки вина и подъезжая к Москве, несмотря на ухабы дороги, не просыпался, лежа на дне перекладных саней, подле Ростова, который, по мере приближения к Москве, приходил все более и более в нетерпение.
«Скоро ли? Скоро ли? О, эти несносные улицы, лавки, калачи, фонари, извозчики!» думал Ростов, когда уже они записали свои отпуски на заставе и въехали в Москву.
– Денисов, приехали! Спит! – говорил он, всем телом подаваясь вперед, как будто он этим положением надеялся ускорить движение саней. Денисов не откликался.
– Вот он угол перекресток, где Захар извозчик стоит; вот он и Захар, и всё та же лошадь. Вот и лавочка, где пряники покупали. Скоро ли? Ну!
– К какому дому то? – спросил ямщик.
– Да вон на конце, к большому, как ты не видишь! Это наш дом, – говорил Ростов, – ведь это наш дом! Денисов! Денисов! Сейчас приедем.
Денисов поднял голову, откашлялся и ничего не ответил.
– Дмитрий, – обратился Ростов к лакею на облучке. – Ведь это у нас огонь?
– Так точно с и у папеньки в кабинете светится.
– Еще не ложились? А? как ты думаешь? Смотри же не забудь, тотчас достань мне новую венгерку, – прибавил Ростов, ощупывая новые усы. – Ну же пошел, – кричал он ямщику. – Да проснись же, Вася, – обращался он к Денисову, который опять опустил голову. – Да ну же, пошел, три целковых на водку, пошел! – закричал Ростов, когда уже сани были за три дома от подъезда. Ему казалось, что лошади не двигаются. Наконец сани взяли вправо к подъезду; над головой своей Ростов увидал знакомый карниз с отбитой штукатуркой, крыльцо, тротуарный столб. Он на ходу выскочил из саней и побежал в сени. Дом также стоял неподвижно, нерадушно, как будто ему дела не было до того, кто приехал в него. В сенях никого не было. «Боже мой! все ли благополучно?» подумал Ростов, с замиранием сердца останавливаясь на минуту и тотчас пускаясь бежать дальше по сеням и знакомым, покривившимся ступеням. Всё та же дверная ручка замка, за нечистоту которой сердилась графиня, также слабо отворялась. В передней горела одна сальная свеча.
Старик Михайла спал на ларе. Прокофий, выездной лакей, тот, который был так силен, что за задок поднимал карету, сидел и вязал из покромок лапти. Он взглянул на отворившуюся дверь, и равнодушное, сонное выражение его вдруг преобразилось в восторженно испуганное.
– Батюшки, светы! Граф молодой! – вскрикнул он, узнав молодого барина. – Что ж это? Голубчик мой! – И Прокофий, трясясь от волненья, бросился к двери в гостиную, вероятно для того, чтобы объявить, но видно опять раздумал, вернулся назад и припал к плечу молодого барина.
– Здоровы? – спросил Ростов, выдергивая у него свою руку.
– Слава Богу! Всё слава Богу! сейчас только покушали! Дай на себя посмотреть, ваше сиятельство!
– Всё совсем благополучно?
– Слава Богу, слава Богу!
Ростов, забыв совершенно о Денисове, не желая никому дать предупредить себя, скинул шубу и на цыпочках побежал в темную, большую залу. Всё то же, те же ломберные столы, та же люстра в чехле; но кто то уж видел молодого барина, и не успел он добежать до гостиной, как что то стремительно, как буря, вылетело из боковой двери и обняло и стало целовать его. Еще другое, третье такое же существо выскочило из другой, третьей двери; еще объятия, еще поцелуи, еще крики, слезы радости. Он не мог разобрать, где и кто папа, кто Наташа, кто Петя. Все кричали, говорили и целовали его в одно и то же время. Только матери не было в числе их – это он помнил.
– А я то, не знал… Николушка… друг мой!
– Вот он… наш то… Друг мой, Коля… Переменился! Нет свечей! Чаю!
– Да меня то поцелуй!
– Душенька… а меня то.
Соня, Наташа, Петя, Анна Михайловна, Вера, старый граф, обнимали его; и люди и горничные, наполнив комнаты, приговаривали и ахали.
Петя повис на его ногах. – А меня то! – кричал он. Наташа, после того, как она, пригнув его к себе, расцеловала всё его лицо, отскочила от него и держась за полу его венгерки, прыгала как коза всё на одном месте и пронзительно визжала.
Со всех сторон были блестящие слезами радости, любящие глаза, со всех сторон были губы, искавшие поцелуя.
Соня красная, как кумач, тоже держалась за его руку и вся сияла в блаженном взгляде, устремленном в его глаза, которых она ждала. Соне минуло уже 16 лет, и она была очень красива, особенно в эту минуту счастливого, восторженного оживления. Она смотрела на него, не спуская глаз, улыбаясь и задерживая дыхание. Он благодарно взглянул на нее; но всё еще ждал и искал кого то. Старая графиня еще не выходила. И вот послышались шаги в дверях. Шаги такие быстрые, что это не могли быть шаги его матери.
Но это была она в новом, незнакомом еще ему, сшитом без него платье. Все оставили его, и он побежал к ней. Когда они сошлись, она упала на его грудь рыдая. Она не могла поднять лица и только прижимала его к холодным снуркам его венгерки. Денисов, никем не замеченный, войдя в комнату, стоял тут же и, глядя на них, тер себе глаза.
– Василий Денисов, друг вашего сына, – сказал он, рекомендуясь графу, вопросительно смотревшему на него.
– Милости прошу. Знаю, знаю, – сказал граф, целуя и обнимая Денисова. – Николушка писал… Наташа, Вера, вот он Денисов.
Те же счастливые, восторженные лица обратились на мохнатую фигуру Денисова и окружили его.