Ли, Энг

Энг Ли (Ли Ань)
Ang Lee (李安)
Ли на Венецианском кинофестивале
Дата рождения:	23 октября 1954(1954-10-23) (69 лет)
Место рождения:	Пиндун, Тайвань
Гражданство:	Китайская Республика Китайская Республика США США
Профессия:	кинорежиссёр, кинопродюсер
Карьера:	1992 — по сей день
Награды:	«Золотой медведь» (1993, 1996) «Оскар» (2000, 2006, 2013) «Золотой лев» (2005, 2007)

Энг Ли, в нормативной транскрипции с китайского Ли Ань (англ. Ang Lee, кит. упр. 李安, пиньинь: Lǐ Ān; р. 1954) — тайваньский кинорежиссёр и продюсер. Дважды обладатель «Золотого медведя» Берлинского кинофестиваля (1993, 1996), дважды обладатель «Золотого льва» Венецианского кинофестиваля (2005, 2007). Лауреат премий «Золотой глобус» (2001, 2006) и «Оскар» (2000, 2006, 2013) за лучший фильм на иностранном языке («Крадущийся тигр, затаившийся дракон») и две премии за лучшую режиссуру («Горбатая гора» и «Жизнь Пи»).

Известность

Самые громкие проекты Энга Ли — историческая мелодрама «Разум и чувства», уся «Крадущийся тигр, затаившийся дракон» (2000), драма «Горбатая гора» (2005) и приключенческий фильм «Жизнь Пи» (2012).

Биография

Ли Ань родился 23 октября 1954 года в Пиндуне на юге Тайваня. В 1975 году закончил местный колледж, после чего отправился служить в армию по призыву. Для продолжения образования Ли переехал в США, где он последовательно получил степень бакалавра по театральному искусству в Университете штата Иллинойс и степень магистра по специальности кинопроизводство в Нью-Йоркском университете. Ко времени обучения в Нью-Йорке относятся первые кинематографические опыты Энга Ли. Его короткометражный дебют «Тени озера» (1982) получил награду на фестивале на Тайване. В 1983 году Энг Ли выступил ассистентом на дипломном фильме своего однокурсника Спайка Ли, ныне одного из лидеров американского независимого кино. Собственная дипломная картина Ана Ли 41-минутная драма «Тонкая линия» (1984) была признана лучшей на фестивале студенческих фильмов Нью-Йоркского университета и принесла своему создателю приз за режиссуру.

Несмотря на успех своих студенческих фильмов, Энг Ли оставался без работы в течение шести лет. Наконец, в 1990 году два его сценария победили в конкурсе, организованном при участии правительства Тайваня. Победа в конкурсе дала старт профессиональной карьере режиссёра. Энг Ли сумел привлечь финансовые средства для создания своего полнометражного дебюта «Толкающие руки» (1992).

Кавалер тайваньского ордена Бриллиантовой звезды второй степени (2006).

Фильмография

• 1992 — Толкающие руки / 推手
• 1993 — Свадебный банкет / 喜宴
• 1994 — Есть, пить, мужчина, женщина / 飲食男女
• 1995 — Разум и чувства / Sense and Sensibility
• 1997 — Ледяной ветер / The Ice Storm
• 1999 — Погоня с дьяволом / Ride with the Devil
• 2000 — Крадущийся тигр, затаившийся дракон / 臥虎藏龍
• 2001 — Избранник / Chosen (короткометражный)
• 2003 — Халк / Hulk
• 2005 — Горбатая гора / Brokeback Mountain
• 2007 — Вожделение / 色戒
• 2009 — Штурмуя Вудсток / Taking Woodstock
• 2012 — Жизнь Пи / Life of Pi
• 2016 — Долгая прогулка Билли Линна в перерыве футбольного матча / Billy Lynn’s Long Halftime Walk

Литература

• Dilley W. C. The Cinema of Ang Lee: The Other Side of the Screen : [англ.]. — Wallflower Press, 2014. — 248 p. — ISBN 978-0-231-16772-7.</span>

Ссылки

• Энг Ли (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Ли, Энг

– Всё от этих, от штабных, беспорядок весь, – проворчал он. – Делайте ж, как знаете.
Князь Андрей торопливо, не поднимая глаз, отъехал от лекарской жены, называвшей его спасителем, и, с отвращением вспоминая мельчайшие подробности этой унизи тельной сцены, поскакал дальше к той деревне, где, как ему сказали, находился главнокомандующий.
Въехав в деревню, он слез с лошади и пошел к первому дому с намерением отдохнуть хоть на минуту, съесть что нибудь и привесть в ясность все эти оскорбительные, мучившие его мысли. «Это толпа мерзавцев, а не войско», думал он, подходя к окну первого дома, когда знакомый ему голос назвал его по имени.
Он оглянулся. Из маленького окна высовывалось красивое лицо Несвицкого. Несвицкий, пережевывая что то сочным ртом и махая руками, звал его к себе.
– Болконский, Болконский! Не слышишь, что ли? Иди скорее, – кричал он.
Войдя в дом, князь Андрей увидал Несвицкого и еще другого адъютанта, закусывавших что то. Они поспешно обратились к Болконскому с вопросом, не знает ли он чего нового. На их столь знакомых ему лицах князь Андрей прочел выражение тревоги и беспокойства. Выражение это особенно заметно было на всегда смеющемся лице Несвицкого.
– Где главнокомандующий? – спросил Болконский.
– Здесь, в том доме, – отвечал адъютант.
– Ну, что ж, правда, что мир и капитуляция? – спрашивал Несвицкий.
– Я у вас спрашиваю. Я ничего не знаю, кроме того, что я насилу добрался до вас.
– А у нас, брат, что! Ужас! Винюсь, брат, над Маком смеялись, а самим еще хуже приходится, – сказал Несвицкий. – Да садись же, поешь чего нибудь.
– Теперь, князь, ни повозок, ничего не найдете, и ваш Петр Бог его знает где, – сказал другой адъютант.
– Где ж главная квартира?
– В Цнайме ночуем.
– А я так перевьючил себе всё, что мне нужно, на двух лошадей, – сказал Несвицкий, – и вьюки отличные мне сделали. Хоть через Богемские горы удирать. Плохо, брат. Да что ты, верно нездоров, что так вздрагиваешь? – спросил Несвицкий, заметив, как князя Андрея дернуло, будто от прикосновения к лейденской банке.
– Ничего, – отвечал князь Андрей.
Он вспомнил в эту минуту о недавнем столкновении с лекарскою женой и фурштатским офицером.
– Что главнокомандующий здесь делает? – спросил он.
– Ничего не понимаю, – сказал Несвицкий.
– Я одно понимаю, что всё мерзко, мерзко и мерзко, – сказал князь Андрей и пошел в дом, где стоял главнокомандующий.
Пройдя мимо экипажа Кутузова, верховых замученных лошадей свиты и казаков, громко говоривших между собою, князь Андрей вошел в сени. Сам Кутузов, как сказали князю Андрею, находился в избе с князем Багратионом и Вейротером. Вейротер был австрийский генерал, заменивший убитого Шмита. В сенях маленький Козловский сидел на корточках перед писарем. Писарь на перевернутой кадушке, заворотив обшлага мундира, поспешно писал. Лицо Козловского было измученное – он, видно, тоже не спал ночь. Он взглянул на князя Андрея и даже не кивнул ему головой.
– Вторая линия… Написал? – продолжал он, диктуя писарю, – Киевский гренадерский, Подольский…
– Не поспеешь, ваше высокоблагородие, – отвечал писарь непочтительно и сердито, оглядываясь на Козловского.
Из за двери слышен был в это время оживленно недовольный голос Кутузова, перебиваемый другим, незнакомым голосом. По звуку этих голосов, по невниманию, с которым взглянул на него Козловский, по непочтительности измученного писаря, по тому, что писарь и Козловский сидели так близко от главнокомандующего на полу около кадушки,и по тому, что казаки, державшие лошадей, смеялись громко под окном дома, – по всему этому князь Андрей чувствовал, что должно было случиться что нибудь важное и несчастливое.
Князь Андрей настоятельно обратился к Козловскому с вопросами.
– Сейчас, князь, – сказал Козловский. – Диспозиция Багратиону.
– А капитуляция?
– Никакой нет; сделаны распоряжения к сражению.
Князь Андрей направился к двери, из за которой слышны были голоса. Но в то время, как он хотел отворить дверь, голоса в комнате замолкли, дверь сама отворилась, и Кутузов, с своим орлиным носом на пухлом лице, показался на пороге.
Князь Андрей стоял прямо против Кутузова; но по выражению единственного зрячего глаза главнокомандующего видно было, что мысль и забота так сильно занимали его, что как будто застилали ему зрение. Он прямо смотрел на лицо своего адъютанта и не узнавал его.
– Ну, что, кончил? – обратился он к Козловскому.
– Сию секунду, ваше высокопревосходительство.
Багратион, невысокий, с восточным типом твердого и неподвижного лица, сухой, еще не старый человек, вышел за главнокомандующим.
– Честь имею явиться, – повторил довольно громко князь Андрей, подавая конверт.
– А, из Вены? Хорошо. После, после!
Кутузов вышел с Багратионом на крыльцо.
– Ну, князь, прощай, – сказал он Багратиону. – Христос с тобой. Благословляю тебя на великий подвиг.
Лицо Кутузова неожиданно смягчилось, и слезы показались в его глазах. Он притянул к себе левою рукой Багратиона, а правой, на которой было кольцо, видимо привычным жестом перекрестил его и подставил ему пухлую щеку, вместо которой Багратион поцеловал его в шею.