Эндрю Уинтонский

Э́ндрю Уи́нтонский (англ. Andrew of Wyntoun, род. ок. 1350 года, † ок. 1423 года) — средневековый шотландский хронист и поэт.

Был каноником собора Сент-Эндрюс, затем в 1393-1421 годах был приором монастыря Сент-Серф в Лохливене (Кинросс, Шотландия). Там по просьбе своего покровителя сэра Джона Уэмисса Лешарского написал большую метрическую хронику «Orygynale Cronykil of Scotland» («Изначальные хроники Шотландии»), которая является основным историческим источником по истории Шотландии XIV-XV веков. Работа составила 9 книг и посвящена в основном шотландской истории от мифических времён до вступления на престол короля Джеймса I в 1406 году. При написании Хроники Эндрю Уинтонский использовал старинные монастырские записи и латиноязычные, а также местные шотландские хроники. «Orygynale Cronykil of Scotland» содержат одно из самых ранних упоминаний о Робин Гуде. До настоящего времени сохранилось восемь манускриптов Хроник. Их первое печатное издание было опубликовано в 1795 году Дэвидом Макперсоном.

Ссылки

• Andrew of Wyntoun. Macbeth and the Weird Sisters  (ср.-шотл.)
• [www.lib.rochester.edu/camelot/teams/orygnale.htm Отрывок из «Orygynale Cronykil of Scotland», в котором упоминается Робин Гуд]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Эндрю Уинтонский

И без его приказания делалось то, чего он хотел, и он распорядился только потому, что думал, что от него ждали приказания. И он опять перенесся в свой прежний искусственный мир призраков какого то величия, и опять (как та лошадь, ходящая на покатом колесе привода, воображает себе, что она что то делает для себя) он покорно стал исполнять ту жестокую, печальную и тяжелую, нечеловеческую роль, которая ему была предназначена.
И не на один только этот час и день были помрачены ум и совесть этого человека, тяжеле всех других участников этого дела носившего на себе всю тяжесть совершавшегося; но и никогда, до конца жизни, не мог понимать он ни добра, ни красоты, ни истины, ни значения своих поступков, которые были слишком противоположны добру и правде, слишком далеки от всего человеческого, для того чтобы он мог понимать их значение. Он не мог отречься от своих поступков, восхваляемых половиной света, и потому должен был отречься от правды и добра и всего человеческого.
Не в один только этот день, объезжая поле сражения, уложенное мертвыми и изувеченными людьми (как он думал, по его воле), он, глядя на этих людей, считал, сколько приходится русских на одного француза, и, обманывая себя, находил причины радоваться, что на одного француза приходилось пять русских. Не в один только этот день он писал в письме в Париж, что le champ de bataille a ete superbe [поле сражения было великолепно], потому что на нем было пятьдесят тысяч трупов; но и на острове Св. Елены, в тиши уединения, где он говорил, что он намерен был посвятить свои досуги изложению великих дел, которые он сделал, он писал: