Энергетическая сверхдержава

Энергети́ческая сверхдержа́ва — термин, обозначающий государство, обладающее большими разведанными запасами нефти, природного газа, угля, урана или, по некоторым определениям, возможностями использования возобновляемой энергии и являющееся крупнейшим экспортёром энергоносителей хотя бы одного из перечисленных видов. Однако энергетические сверхдержавы не контролируют мировой рынок энергоносителей, хотя и имеют возможности оказывать некоторое влияние на ценообразование.

Согласно вышеприведённым критериям, на сегодняшний день существует две энергетических сверхдержавы: Россия, обладающая крупнейшими запасами природного газа, а также входящая в тройку лидеров по добыче нефти , и Саудовская Аравия, занимающая первое место в мире по запасам и экспорту нефти, а также входящая в тройку лидеров по добыче нефти. Также к энергетической сверхдержаве иногда относят Казахстан, Канаду, Венесуэлу, Австралию и Иран.

Термин «энергетическая сверхдержава» применительно к России впервые применил генеральный директор АПЭК Д. И. Орлов в полемике с С. А. Белковским в «Известиях» в январе 2006.

Энергетические сверхдержавы

Россия

Россия является мировым лидером по запасам природных ресурсов. Она обладает крупнейшими после Ирана запасами природного газа, вторым по размеру запасами нефти, входя в тройку ведущих производителей нефти, наряду с США и Саудовской Аравией, а также и восьмым по размеру запасом угля. В последние годы страна признала свои природные ресурсы стратегическим объектом, многие частные добывающие компании, такие как «ЮКОС» и «Сибнефть» перешли под контроль государственных «Газпрома» и «Роснефти».

В 2006 Россия обеспечивала 25 % поставленной в Европу нефти и 40% газа. Её монопольное положение на рынке энергоносителей некоторых стран вызвало волнение в Евросоюзе. В то же время для самой России важным является недопущение монопсонии и выход на другие рынки, помимо европейского, например, на китайский. Проблему представляют страны Восточной Европы, через территорию которых ведётся транзит, прекращение которого является способом давления на Россию.

В последнее время (после конфликтов с Украиной и Белоруссией) Запад упрекает Россию в использовании цен на энергоносители в качестве механизма внешнеполитического воздействия. В частности, эти упрёки явились поводом для остановки Болгарией (по настоянию Еврокомиссии) работ по строительству Южного потока. Тем не менее, несмотря на эти упрёки, строительство второй очереди Северного потока пока что не встречает никаких нареканий со стороны Еврокомиссии и стран ЕС.

По мнению ряда СМИ, в Российской Федерации в 2011 году произошли бензиновый и керосиновый «кризисы». Этим термином был назван значительный рост цен на бензин в ряде регионов России, а также временные трудности со снабжением авиакеросином ряда аэропортов, вызванные, по мнению экспертов, неразберихой среди посреднических и транспортных организаций. Публикации этих СМИ в ироническом ключе увязывали происходящее с термином «энергетическая сверхдержава».

По поставкам энергетического сырья и выработке электроэнергии Россия постепенно теряет свои позиции, выраженные как в долях мирового рынка, так и в абсолютных величинах.

Саудовская Аравия

Саудовская Аравия занимает первое место в мире по разведанным запасам нефти и по экспорту нефти, а также входит в тройку лидеров (вместе с Россией и США) по добыче нефти. Занимая лидирующее положение в ОПЕК, эта страна, поднимая или снижая объёмы добычи, оказывает непосредственное влияние на мировые цены нефти. Саудовская Аравия является классическим примером энергетической сверхдержавы, играющей значительную роль на мировой арене (благодаря не только нефти, но и природному газу) и иногда называется единственной «нефтяной сверхдержавой».

Формирующиеся энергетические сверхдержавы

Это страны с растущей добычей и большими разведанными запасами сырья, кроме Казахстана они находятся на Западе и имеют традиции частной собственности, благодаря чему они — одни из немногих государств на Земле, в которых осуществляются прямые иностранные инвестиции в сырьевой сектор экономики.

Казахстан

Казахстан — первая в мире страна по добыче урана, по запасам урана занимает 1-2 место. В стране имеется значительные запасы нефти, природного газа и угля.

Канада

Канада — вторая в мире страна (после Казахстана) по добыче урана, Energy Information Administration (EIA) ставит её на второе место после Саудовской Аравии по запасам нефти. Однако по добыче нефти Канада пока только седьмая, по добыче газа — третья .

Премьер-министр Канады Стивен Харпер объявил построение энергетической сверхдержавы своей целью, критикуя при этом политику России в данной области за её грубое использование экономических рычагов для политического воздействия. Напротив, Канада, по словам Харпера, должна следовать рыночным принципам, а не одним лишь интересам монополий и государства.

Австралия

Австралия обладает большими запасами угля и экспортирует его в Китай, Японию и Индию. Потребительский бум и связанный с ним бурный рост промышленности Китая вызвал его обширную экономическую экспансию в Австралию в последние 15 лет.

В 2006 премьер-министр Джон Говард выступил с пожеланием, что Австралия станет новой энергетической сверхдержавой.

Потенциальные энергетические сверхдержавы

Многие страны Центральной Азии и Латинской Америки показали свою возможность стать энергетическими сверхдержавами.

Бразилия

Потенциальная биотопливная сверхдержава, Бразилия производит большие количества этанола, используемого как горючее, чтобы избавиться от зависимости от политически нестабильных стран-экспортёров нефти Латинской Америки и Ближнего Востока.

Венесуэла

Венесуэла обладает большими запасами нефти, однако её добыча в настоящее время сокращается, поскольку правительство устанавливает слишком высокие налоги для иностранных (преимущественно американских) компаний, что препятствует инвестициям в нефтедобывающую отрасль.

См. также

• Проклятие ресурсов
• Сверхдержава

Отрывок, характеризующий Энергетическая сверхдержава

Кутузов в расстегнутом мундире, из которого, как бы освободившись, выплыла на воротник его жирная шея, сидел в вольтеровском кресле, положив симметрично пухлые старческие руки на подлокотники, и почти спал. На звук голоса Вейротера он с усилием открыл единственный глаз.
– Да, да, пожалуйста, а то поздно, – проговорил он и, кивнув головой, опустил ее и опять закрыл глаза.
Ежели первое время члены совета думали, что Кутузов притворялся спящим, то звуки, которые он издавал носом во время последующего чтения, доказывали, что в эту минуту для главнокомандующего дело шло о гораздо важнейшем, чем о желании выказать свое презрение к диспозиции или к чему бы то ни было: дело шло для него о неудержимом удовлетворении человеческой потребности – .сна. Он действительно спал. Вейротер с движением человека, слишком занятого для того, чтобы терять хоть одну минуту времени, взглянул на Кутузова и, убедившись, что он спит, взял бумагу и громким однообразным тоном начал читать диспозицию будущего сражения под заглавием, которое он тоже прочел:
«Диспозиция к атаке неприятельской позиции позади Кобельница и Сокольница, 20 ноября 1805 года».
Диспозиция была очень сложная и трудная. В оригинальной диспозиции значилось:
Da der Feind mit seinerien linken Fluegel an die mit Wald bedeckten Berge lehnt und sich mit seinerien rechten Fluegel laengs Kobeinitz und Sokolienitz hinter die dort befindIichen Teiche zieht, wir im Gegentheil mit unserem linken Fluegel seinen rechten sehr debordiren, so ist es vortheilhaft letzteren Fluegel des Feindes zu attakiren, besondere wenn wir die Doerfer Sokolienitz und Kobelienitz im Besitze haben, wodurch wir dem Feind zugleich in die Flanke fallen und ihn auf der Flaeche zwischen Schlapanitz und dem Thuerassa Walde verfolgen koennen, indem wir dem Defileen von Schlapanitz und Bellowitz ausweichen, welche die feindliche Front decken. Zu dieserien Endzwecke ist es noethig… Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt… [Так как неприятель опирается левым крылом своим на покрытые лесом горы, а правым крылом тянется вдоль Кобельница и Сокольница позади находящихся там прудов, а мы, напротив, превосходим нашим левым крылом его правое, то выгодно нам атаковать сие последнее неприятельское крыло, особливо если мы займем деревни Сокольниц и Кобельниц, будучи поставлены в возможность нападать на фланг неприятеля и преследовать его в равнине между Шлапаницем и лесом Тюрасским, избегая вместе с тем дефилеи между Шлапаницем и Беловицем, которою прикрыт неприятельский фронт. Для этой цели необходимо… Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…] и т. д., читал Вейротер. Генералы, казалось, неохотно слушали трудную диспозицию. Белокурый высокий генерал Буксгевден стоял, прислонившись спиною к стене, и, остановив свои глаза на горевшей свече, казалось, не слушал и даже не хотел, чтобы думали, что он слушает. Прямо против Вейротера, устремив на него свои блестящие открытые глаза, в воинственной позе, оперев руки с вытянутыми наружу локтями на колени, сидел румяный Милорадович с приподнятыми усами и плечами. Он упорно молчал, глядя в лицо Вейротера, и спускал с него глаза только в то время, когда австрийский начальник штаба замолкал. В это время Милорадович значительно оглядывался на других генералов. Но по значению этого значительного взгляда нельзя было понять, был ли он согласен или несогласен, доволен или недоволен диспозицией. Ближе всех к Вейротеру сидел граф Ланжерон и с тонкой улыбкой южного французского лица, не покидавшей его во всё время чтения, глядел на свои тонкие пальцы, быстро перевертывавшие за углы золотую табакерку с портретом. В середине одного из длиннейших периодов он остановил вращательное движение табакерки, поднял голову и с неприятною учтивостью на самых концах тонких губ перебил Вейротера и хотел сказать что то; но австрийский генерал, не прерывая чтения, сердито нахмурился и замахал локтями, как бы говоря: потом, потом вы мне скажете свои мысли, теперь извольте смотреть на карту и слушать. Ланжерон поднял глаза кверху с выражением недоумения, оглянулся на Милорадовича, как бы ища объяснения, но, встретив значительный, ничего не значущий взгляд Милорадовича, грустно опустил глаза и опять принялся вертеть табакерку.
– Une lecon de geographie, [Урок из географии,] – проговорил он как бы про себя, но довольно громко, чтобы его слышали.
Пржебышевский с почтительной, но достойной учтивостью пригнул рукой ухо к Вейротеру, имея вид человека, поглощенного вниманием. Маленький ростом Дохтуров сидел прямо против Вейротера с старательным и скромным видом и, нагнувшись над разложенною картой, добросовестно изучал диспозиции и неизвестную ему местность. Он несколько раз просил Вейротера повторять нехорошо расслышанные им слова и трудные наименования деревень. Вейротер исполнял его желание, и Дохтуров записывал.
Когда чтение, продолжавшееся более часу, было кончено, Ланжерон, опять остановив табакерку и не глядя на Вейротера и ни на кого особенно, начал говорить о том, как трудно было исполнить такую диспозицию, где положение неприятеля предполагается известным, тогда как положение это может быть нам неизвестно, так как неприятель находится в движении. Возражения Ланжерона были основательны, но было очевидно, что цель этих возражений состояла преимущественно в желании дать почувствовать генералу Вейротеру, столь самоуверенно, как школьникам ученикам, читавшему свою диспозицию, что он имел дело не с одними дураками, а с людьми, которые могли и его поучить в военном деле. Когда замолк однообразный звук голоса Вейротера, Кутузов открыл глава, как мельник, который просыпается при перерыве усыпительного звука мельничных колес, прислушался к тому, что говорил Ланжерон, и, как будто говоря: «а вы всё еще про эти глупости!» поспешно закрыл глаза и еще ниже опустил голову.
Стараясь как можно язвительнее оскорбить Вейротера в его авторском военном самолюбии, Ланжерон доказывал, что Бонапарте легко может атаковать, вместо того, чтобы быть атакованным, и вследствие того сделать всю эту диспозицию совершенно бесполезною. Вейротер на все возражения отвечал твердой презрительной улыбкой, очевидно вперед приготовленной для всякого возражения, независимо от того, что бы ему ни говорили.
– Ежели бы он мог атаковать нас, то он нынче бы это сделал, – сказал он.
– Вы, стало быть, думаете, что он бессилен, – сказал Ланжерон.
– Много, если у него 40 тысяч войска, – отвечал Вейротер с улыбкой доктора, которому лекарка хочет указать средство лечения.
– В таком случае он идет на свою погибель, ожидая нашей атаки, – с тонкой иронической улыбкой сказал Ланжерон, за подтверждением оглядываясь опять на ближайшего Милорадовича.
Но Милорадович, очевидно, в эту минуту думал менее всего о том, о чем спорили генералы.
– Ma foi, [Ей Богу,] – сказал он, – завтра всё увидим на поле сражения.
Вейротер усмехнулся опять тою улыбкой, которая говорила, что ему смешно и странно встречать возражения от русских генералов и доказывать то, в чем не только он сам слишком хорошо был уверен, но в чем уверены были им государи императоры.
– Неприятель потушил огни, и слышен непрерывный шум в его лагере, – сказал он. – Что это значит? – Или он удаляется, чего одного мы должны бояться, или он переменяет позицию (он усмехнулся). Но даже ежели бы он и занял позицию в Тюрасе, он только избавляет нас от больших хлопот, и распоряжения все, до малейших подробностей, остаются те же.
– Каким же образом?.. – сказал князь Андрей, уже давно выжидавший случая выразить свои сомнения.
Кутузов проснулся, тяжело откашлялся и оглянул генералов.
– Господа, диспозиция на завтра, даже на нынче (потому что уже первый час), не может быть изменена, – сказал он. – Вы ее слышали, и все мы исполним наш долг. А перед сражением нет ничего важнее… (он помолчал) как выспаться хорошенько.
Он сделал вид, что привстает. Генералы откланялись и удалились. Было уже за полночь. Князь Андрей вышел.

Военный совет, на котором князю Андрею не удалось высказать свое мнение, как он надеялся, оставил в нем неясное и тревожное впечатление. Кто был прав: Долгоруков с Вейротером или Кутузов с Ланжероном и др., не одобрявшими план атаки, он не знал. «Но неужели нельзя было Кутузову прямо высказать государю свои мысли? Неужели это не может иначе делаться? Неужели из за придворных и личных соображений должно рисковать десятками тысяч и моей, моей жизнью?» думал он.
«Да, очень может быть, завтра убьют», подумал он. И вдруг, при этой мысли о смерти, целый ряд воспоминаний, самых далеких и самых задушевных, восстал в его воображении; он вспоминал последнее прощание с отцом и женою; он вспоминал первые времена своей любви к ней! Вспомнил о ее беременности, и ему стало жалко и ее и себя, и он в нервично размягченном и взволнованном состоянии вышел из избы, в которой он стоял с Несвицким, и стал ходить перед домом.
Ночь была туманная, и сквозь туман таинственно пробивался лунный свет. «Да, завтра, завтра! – думал он. – Завтра, может быть, всё будет кончено для меня, всех этих воспоминаний не будет более, все эти воспоминания не будут иметь для меня более никакого смысла. Завтра же, может быть, даже наверное, завтра, я это предчувствую, в первый раз мне придется, наконец, показать всё то, что я могу сделать». И ему представилось сражение, потеря его, сосредоточение боя на одном пункте и замешательство всех начальствующих лиц. И вот та счастливая минута, тот Тулон, которого так долго ждал он, наконец, представляется ему. Он твердо и ясно говорит свое мнение и Кутузову, и Вейротеру, и императорам. Все поражены верностью его соображения, но никто не берется исполнить его, и вот он берет полк, дивизию, выговаривает условие, чтобы уже никто не вмешивался в его распоряжения, и ведет свою дивизию к решительному пункту и один одерживает победу. А смерть и страдания? говорит другой голос. Но князь Андрей не отвечает этому голосу и продолжает свои успехи. Диспозиция следующего сражения делается им одним. Он носит звание дежурного по армии при Кутузове, но делает всё он один. Следующее сражение выиграно им одним. Кутузов сменяется, назначается он… Ну, а потом? говорит опять другой голос, а потом, ежели ты десять раз прежде этого не будешь ранен, убит или обманут; ну, а потом что ж? – «Ну, а потом, – отвечает сам себе князь Андрей, – я не знаю, что будет потом, не хочу и не могу знать: но ежели хочу этого, хочу славы, хочу быть известным людям, хочу быть любимым ими, то ведь я не виноват, что я хочу этого, что одного этого я хочу, для одного этого я живу. Да, для одного этого! Я никогда никому не скажу этого, но, Боже мой! что же мне делать, ежели я ничего не люблю, как только славу, любовь людскую. Смерть, раны, потеря семьи, ничто мне не страшно. И как ни дороги, ни милы мне многие люди – отец, сестра, жена, – самые дорогие мне люди, – но, как ни страшно и неестественно это кажется, я всех их отдам сейчас за минуту славы, торжества над людьми, за любовь к себе людей, которых я не знаю и не буду знать, за любовь вот этих людей», подумал он, прислушиваясь к говору на дворе Кутузова. На дворе Кутузова слышались голоса укладывавшихся денщиков; один голос, вероятно, кучера, дразнившего старого Кутузовского повара, которого знал князь Андрей, и которого звали Титом, говорил: «Тит, а Тит?»