Энлиль

Энлиль (букв. «Владыка-ветер», аккад. Эллиль) — в шумеро-аккадской мифологии — один из трех великих богов (наряду с Ану и Эа). Сын Ану (неба) и богини Ки (земли), которых в аккадской мифологии звали соответственно Аншар и Кишар. Персонификация природных сил, бог воздуха и, видимо, бог плодородия. Бог-покровитель города Ниппура.

Согласно мифам, Энлиль отделил небо от земли, создал сельскохозяйственные орудия, божеств скотоводства и земледелия, приобщил к культуре людей. Считалось также, что Энлиль насылает стихийные бедствия. В эпосе о Гильгамеше Энлиль назван одним из инициаторов всемирного потопа с целью уничтожения человечества.

Энлиль изображался также как божество коварное и злобное (видимо, как персонификация стихии); насылал стихийные бедствия, стремился уничтожить людей потопом и т. д. Супругой Энлиля была богиня Нинлиль. Сыновья — лунный бог Нанна, воин Нинурта, божество подземной стихии Нергал, посол богов Намтар. Со времён 3-ей династии Ура Энлиль стал верховным богом пантеона. Храм Энлиля в Ниппуре — Э-кур («Дом на горе») — являлся главным религиозным центром страны. Из шумерского пантеона перекочевал в аккадский, а также ханаанский и хеттский.

В художественной литературе

В романе В. Пелевина «Generation П» Энлиль упоминается в рамках шумеро-аккадской мифологии, являющейся частью сюжета.

См. также

• Элохим (Иудаизм)
• Аллах (Ислам)
• Ахура Мазда (Зороастризм)

Отрывок, характеризующий Энлиль

Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.