Эннакин, Кен

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Кен Эннакин
Ken Annakin
Имя при рождении:

Кеннет Купер Эннакин
Kenneth Cooper Annakin

Дата рождения:

10 августа 1914(1914-08-10)

Место рождения:

Беверли, Восточный райдинг Йоркшира, Великобритания

Дата смерти:

22 апреля 2009(2009-04-22) (94 года)

Место смерти:

Беверли-Хиллз, Калифорния, США

Гражданство:

Великобритания Великобритания

Профессия:

кинорежиссёр

Карьера:

1941 — 2001

Награды:


Золотая малина (1983)

Кен Э́ннакин (англ. Ken Annakin; 10 августа 191422 апреля 2009) — английский кинорежиссёр, также иногда пробовал себя в роли сценариста, продюсера и актёра. Офицер Ордена Британской империи. Военный авиамеханик Второй мировой войны.





Биография

Кеннет Купер Эннакин родился 10 августа 1914 года в Беверли, Великобритания. Из-за крайне неприязненных отношений с родителями (он даже отказывался назвать их имена своим дочерям), не закончив среднее образование в школе Beverley Grammar School, он отправился в путешествия в Австралию, Новую Зеландию и США. Вернувшись на родину, Кен работал страховым агентом, продавал подержанные автомобили, после устроился на службу в ВВС механиком. В 1942 году был ранен под Ливерпулем и был демобилизован, стал работать кинооператором документальных фильмов, снимаемых по заказу Министерств информации и обороны. В том же году, работая в фильме «Мы служим» (англ. We Serve), обратил на себя внимание режиссёра этой ленты Кэрола Рида, который предложил Кену стать своим ассистентом. В том же 1942 году Кен впервые стал режиссёром собственной ленты: «Лондон 1942» (англ. London 1942), рассказывающей о жизни лондонцев под бомбёжками. До 1946 года Эннакин снимал исключительно агитационно-образовательные фильмы, последним в этом ряду стал «Английское уголовное правосудие» (англ. English Criminal Justice).

В 1979 году переехал на постоянное место жительства в США и поселился в Лос-Анджелесе, но несмотря на это в 2002 году стал офицером Ордена Британской империи. Скончался в Беверли-Хиллз 22 апреля 2009 года на 95-м году жизни от заболевания сердца. Кен Эннакин умер в один день с Джеком Кардиффом, кинооператором, который работал у него на съёмках фильма «Пятый мушкетёр» (1979).

Кен Эннакин всегда подозревал, что Джордж Лукас дал имя своему персонажу, Энакину Скайуокеру (Дарт Вейдер), использовав слегка видоизменённую его фамилию, не поставив самого́ Кена в известность[1]. Сам Лукас категорически опроверг это на следующий же день после смерти Кена[2].

Личная жизнь

Кен Эннакин был женат дважды.

  • Бланка (англ. Blanka) (до 1959 года) — развод.
  • Полин (англ. Pauline) (1959—2009) — смерть Кена Аннакина.
    • Дочь Дебора (англ. Deborah)
      • Двое внуков
        • Двое правнуков

Награды и номинации[3]

Избранная фильмография

Режиссёр

Сценарист

Продюсер

Актёр

  • 1941 — Радио свободы / Freedom Radio — диктор на радио (только голос, в титрах не указан)
  • 2001 — / Rent-a-Person — рассказчик (к/м, только голос)

Напишите отзыв о статье "Эннакин, Кен"

Ссылки

Некрологи

  • [www.legacy.com/obituaries/latimes/obituary.aspx?page=lifestory&pid=126535103 Некролог] на сайте Los Angeles Times
  • [www.guardian.co.uk/film/2009/apr/25/ken-annakin-obituary Некролог] на сайте The Guardian
  • [www.independent.co.uk/news/obituaries/ken-annakin-film-director-whose-50-films-included-the-longest-day-and-the-battle-of-the-bulge-1674023.html Некролог] на сайте The Independent
  • [www.telegraph.co.uk/news/obituaries/culture-obituaries/film-obituaries/5225858/Ken-Annakin.html Некролог] на сайте The Daily Telegraph

Примечания

  1. [www.theforce.net/latestnews/story/british_director_ken_annakin_passes_away_122592.asp British Director Ken Annakin Passes Away], theforce.net, 24 апреля 2009
  2. [www.latimes.com/news/obituaries/la-me-ken-annakin24-2009apr24,0,3633303.story Ken Annakin dies at 94; British director of 'Swiss Family Robinson' and others], latimes.com, 24 апреля 2009
  3. [www.imdb.com/name/nm0002175/awards IMDB — awards]

Отрывок, характеризующий Эннакин, Кен

– Ее племянницу, княжну Болконскую. Она здесь, в Воронеже, с теткой. Ого! как покраснел! Что, или?..
– И не думал, полноте, ma tante.
– Ну хорошо, хорошо. О! какой ты!
Губернаторша подводила его к высокой и очень толстой старухе в голубом токе, только что кончившей свою карточную партию с самыми важными лицами в городе. Это была Мальвинцева, тетка княжны Марьи по матери, богатая бездетная вдова, жившая всегда в Воронеже. Она стояла, рассчитываясь за карты, когда Ростов подошел к ней. Она строго и важно прищурилась, взглянула на него и продолжала бранить генерала, выигравшего у нее.
– Очень рада, мой милый, – сказала она, протянув ему руку. – Милости прошу ко мне.
Поговорив о княжне Марье и покойнике ее отце, которого, видимо, не любила Мальвинцева, и расспросив о том, что Николай знал о князе Андрее, который тоже, видимо, не пользовался ее милостями, важная старуха отпустила его, повторив приглашение быть у нее.
Николай обещал и опять покраснел, когда откланивался Мальвинцевой. При упоминании о княжне Марье Ростов испытывал непонятное для него самого чувство застенчивости, даже страха.
Отходя от Мальвинцевой, Ростов хотел вернуться к танцам, но маленькая губернаторша положила свою пухленькую ручку на рукав Николая и, сказав, что ей нужно поговорить с ним, повела его в диванную, из которой бывшие в ней вышли тотчас же, чтобы не мешать губернаторше.
– Знаешь, mon cher, – сказала губернаторша с серьезным выражением маленького доброго лица, – вот это тебе точно партия; хочешь, я тебя сосватаю?
– Кого, ma tante? – спросил Николай.
– Княжну сосватаю. Катерина Петровна говорит, что Лили, а по моему, нет, – княжна. Хочешь? Я уверена, твоя maman благодарить будет. Право, какая девушка, прелесть! И она совсем не так дурна.
– Совсем нет, – как бы обидевшись, сказал Николай. – Я, ma tante, как следует солдату, никуда не напрашиваюсь и ни от чего не отказываюсь, – сказал Ростов прежде, чем он успел подумать о том, что он говорит.
– Так помни же: это не шутка.
– Какая шутка!
– Да, да, – как бы сама с собою говоря, сказала губернаторша. – А вот что еще, mon cher, entre autres. Vous etes trop assidu aupres de l'autre, la blonde. [мой друг. Ты слишком ухаживаешь за той, за белокурой.] Муж уж жалок, право…
– Ах нет, мы с ним друзья, – в простоте душевной сказал Николай: ему и в голову не приходило, чтобы такое веселое для него препровождение времени могло бы быть для кого нибудь не весело.
«Что я за глупость сказал, однако, губернаторше! – вдруг за ужином вспомнилось Николаю. – Она точно сватать начнет, а Соня?..» И, прощаясь с губернаторшей, когда она, улыбаясь, еще раз сказала ему: «Ну, так помни же», – он отвел ее в сторону:
– Но вот что, по правде вам сказать, ma tante…
– Что, что, мой друг; пойдем вот тут сядем.
Николай вдруг почувствовал желание и необходимость рассказать все свои задушевные мысли (такие, которые и не рассказал бы матери, сестре, другу) этой почти чужой женщине. Николаю потом, когда он вспоминал об этом порыве ничем не вызванной, необъяснимой откровенности, которая имела, однако, для него очень важные последствия, казалось (как это и кажется всегда людям), что так, глупый стих нашел; а между тем этот порыв откровенности, вместе с другими мелкими событиями, имел для него и для всей семьи огромные последствия.
– Вот что, ma tante. Maman меня давно женить хочет на богатой, но мне мысль одна эта противна, жениться из за денег.
– О да, понимаю, – сказала губернаторша.
– Но княжна Болконская, это другое дело; во первых, я вам правду скажу, она мне очень нравится, она по сердцу мне, и потом, после того как я ее встретил в таком положении, так странно, мне часто в голову приходило что это судьба. Особенно подумайте: maman давно об этом думала, но прежде мне ее не случалось встречать, как то все так случалось: не встречались. И во время, когда Наташа была невестой ее брата, ведь тогда мне бы нельзя было думать жениться на ней. Надо же, чтобы я ее встретил именно тогда, когда Наташина свадьба расстроилась, ну и потом всё… Да, вот что. Я никому не говорил этого и не скажу. А вам только.
Губернаторша пожала его благодарно за локоть.
– Вы знаете Софи, кузину? Я люблю ее, я обещал жениться и женюсь на ней… Поэтому вы видите, что про это не может быть и речи, – нескладно и краснея говорил Николай.
– Mon cher, mon cher, как же ты судишь? Да ведь у Софи ничего нет, а ты сам говорил, что дела твоего папа очень плохи. А твоя maman? Это убьет ее, раз. Потом Софи, ежели она девушка с сердцем, какая жизнь для нее будет? Мать в отчаянии, дела расстроены… Нет, mon cher, ты и Софи должны понять это.
Николай молчал. Ему приятно было слышать эти выводы.
– Все таки, ma tante, этого не может быть, – со вздохом сказал он, помолчав немного. – Да пойдет ли еще за меня княжна? и опять, она теперь в трауре. Разве можно об этом думать?
– Да разве ты думаешь, что я тебя сейчас и женю. Il y a maniere et maniere, [На все есть манера.] – сказала губернаторша.
– Какая вы сваха, ma tante… – сказал Nicolas, целуя ее пухлую ручку.


Приехав в Москву после своей встречи с Ростовым, княжна Марья нашла там своего племянника с гувернером и письмо от князя Андрея, который предписывал им их маршрут в Воронеж, к тетушке Мальвинцевой. Заботы о переезде, беспокойство о брате, устройство жизни в новом доме, новые лица, воспитание племянника – все это заглушило в душе княжны Марьи то чувство как будто искушения, которое мучило ее во время болезни и после кончины ее отца и в особенности после встречи с Ростовым. Она была печальна. Впечатление потери отца, соединявшееся в ее душе с погибелью России, теперь, после месяца, прошедшего с тех пор в условиях покойной жизни, все сильнее и сильнее чувствовалось ей. Она была тревожна: мысль об опасностях, которым подвергался ее брат – единственный близкий человек, оставшийся у нее, мучила ее беспрестанно. Она была озабочена воспитанием племянника, для которого она чувствовала себя постоянно неспособной; но в глубине души ее было согласие с самой собою, вытекавшее из сознания того, что она задавила в себе поднявшиеся было, связанные с появлением Ростова, личные мечтания и надежды.
Когда на другой день после своего вечера губернаторша приехала к Мальвинцевой и, переговорив с теткой о своих планах (сделав оговорку о том, что, хотя при теперешних обстоятельствах нельзя и думать о формальном сватовстве, все таки можно свести молодых людей, дать им узнать друг друга), и когда, получив одобрение тетки, губернаторша при княжне Марье заговорила о Ростове, хваля его и рассказывая, как он покраснел при упоминании о княжне, – княжна Марья испытала не радостное, но болезненное чувство: внутреннее согласие ее не существовало более, и опять поднялись желания, сомнения, упреки и надежды.
В те два дня, которые прошли со времени этого известия и до посещения Ростова, княжна Марья не переставая думала о том, как ей должно держать себя в отношении Ростова. То она решала, что она не выйдет в гостиную, когда он приедет к тетке, что ей, в ее глубоком трауре, неприлично принимать гостей; то она думала, что это будет грубо после того, что он сделал для нее; то ей приходило в голову, что ее тетка и губернаторша имеют какие то виды на нее и Ростова (их взгляды и слова иногда, казалось, подтверждали это предположение); то она говорила себе, что только она с своей порочностью могла думать это про них: не могли они не помнить, что в ее положении, когда еще она не сняла плерезы, такое сватовство было бы оскорбительно и ей, и памяти ее отца. Предполагая, что она выйдет к нему, княжна Марья придумывала те слова, которые он скажет ей и которые она скажет ему; и то слова эти казались ей незаслуженно холодными, то имеющими слишком большое значение. Больше же всего она при свидании с ним боялась за смущение, которое, она чувствовала, должно было овладеть ею и выдать ее, как скоро она его увидит.