Энтин, Лев Матвеевич
Поделись знанием:
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
| Лев Матвеевич Энтин | |
| Дата рождения: | |
|---|---|
| Место рождения: | |
| Страна: | |
| Научная сфера: | |
| Место работы: | |
| Учёная степень: | |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
| Известен как: |
юрист-международник, специалист по по проблемам конституционного и европейского права |
| Награды и премии: |
|
Лев Матвеевич Энтин (род. 4 июня 1928, Гомель, Белорусская ССР) — доктор юридических наук, заслуженный деятель науки Российской Федерации, профессор Института европейского права Московского государственного института международных отношений (университета) МИД России.
Биография
Лев Матвеевич Энтин родился 4 июня 1928 года в Гомеле.
В 1951 году окончил с отличием международно-правовой факультет МГИМО МИД СССР.
В 1951-1961 годах — преподаватель, доцент Таджикского университета. В 1957 году защитил кандидатскую диссертацию в Институте права им. А. Я. Вышинского АН СССР на тему: «Устройство французского союза».
В 1962-1965 годах — доцент Московского государственного пединститута иностранных языков им. М. Тореза. С 1965 года — доцент, а после защиты докторской диссертации «Крушение французского колониализма и становление национальной государственности народов Tропической Африки», с 1967 года — профессор МГИМО МИД России.
Впоследствии Л. М. Энтин более двадцати лет работал и преподавал за рубежом: в 1967-1969 годах в Республике Мали. В 1971-1975 годах — в Народной Республике Конго; в 1988-1992 годах — в Бельгии.
Также читал лекции в Сорбонне (Париж-I) и других европейских университетах. Работал приглашенным профессором университета Париж-I (1988 г.) и Лувенском Католическом Университете (1988-1992 г.г.) .
Л. М. Энтин участвовал в работе Конституционного Совещания Российской Федерации 1993 года, подготовившего проект Конституции Российской Федерации. По поручению Совета Европы возглавлял группу независимых российских экспертов по проверке соответствия российского законодательства и практики положениям Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Преподаёт в МГИМО МИД РФ. С 1996 года являлся директором Института Европейского Права и заведующим кафедрой Европейского Права МГИМО МИД РФ, членом учёного и совета университета. Научный руководитель магистратуры Института европейского права, созданного при его участии.
В настоящее время (2013 г.) - член двух диссертационных советов при МГИМО МИД РФ и научный руководитель Магистратуры Института Европейского Права МГИМО МИД РФ.
В 2005 году ему было присвоено звание Почётного профессора МГИМО.
В 2008 году «за многолетний и добросовестный труд в системе МИД России» ему было присвоено звание Почётного работника МИД России[1].
Научная деятельность
Л. М. Энтин — заслуженный деятель науки России[2], известный специалист по проблемам конституционного права и государственного строительства зарубежных стран, а также по проблемам европейского права.
Является экспертом Высшей аттестационной комиссии Министерства образования и науки Российской Федерации.
Библиография
- Конституции государств Африки. - М.: Иностранная литература, 1963. 3 тома, Энтин Л.М. - составитель, редактор, автор комментариев.
- Крушение империи. - М.: Международные отношения, 1965 г. - 198 с.
- Становление независимой государственности народов Западной и Центральной Африки. - М.: Наука, 1966.
- Энтин Л.М., Сосна С. Национально-демократическое государство и экономический прогресс. - М.: Наука, 1971.
- Политические системы развивающихся стран: государство и политические партии в странах Азии и Африки. — М.: Международные отношения, 1978. — 264 с. — 13000 экз.
- Политические системы стран Тропической Африки: Учеб. пособие. — М.: МГИМО, 1981. — 108 с.
- Ильинский И. П., Мишин А. А., Энтин Л. М. Политическая система современного капитализма. — М.: Международные отношения, 1983. — 303 с.
- Энтин Л. М., Старушенко Г. Б., Косухин Н. Д. и др. Политические партии современной Африки: Справочник / Отв. ред. Ан. А. Громыко. — М.: Наука, 1984. — 222 с.
- Гречко Н. В., Ильинский И. П., Кожемяков А. С. и др. Конституционно-правовой механизм осуществления внешней политики государств / Редкол.: Л. М. Энтин (отв. ред.) и др. — М.: Международные отношения, 1986. — 303 с.
- Энтин Л. М., Энтин М. Л. Политология развития и освободившиеся страны: Критика немарксистских концепций. — М.: Наука, 1986. — 280 с.
- Энтин Л. М., Даниленко В. Н., Баглай М. В. и др. Государственное право буржуазных и освободившихся стран / Под ред. И. П. Ильинского, Л. М. Энтина. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Международные отношения, 1988. — 478 с. — ISBN 5-7133-0107-9.
- Энтин Л. М., Яблочков Л. Д., Гусаров В. И. и др. Социальная политика государств Африки / Редкол.: Л. М. Энтин (отв. ред.) и др. — М.: Наука, 1988. — 215 с.
- Разделение властей: Опыт современ. государств. — М.: Юрид. лит., 1995. — 174 с. — ISBN 5-7260-0776-X.
- Энтин Л. М., Наку А. А., Водолагин С. В. и др. Европейское право: Учеб. для вузов / Рук. авт. коллектива и отв. ред. Л. М. Энтин. — М.: НОРМА-ИНФРА-М, 2000, 2002, 2004. — 699 с. — ISBN 5-89123-433-5.
- Энтин Л.М. и др. Европейское право: право Европейского Союза и правовое обеспечение защиты прав человека: учеб. для вузов / Рук. авт. кол. и отв. ред. Л. М. Энтин. — 2-е изд., пересмотр. и доп. — М.: Норма, 2005, 2008. — 939 с. — ISBN 5-89123-918-3.
- Энтин Л. М. и др. Актуальные проблемы европейского права: учебное пособие. — Рязань: Рязанский гос. пед. ун-т им. С. А. Есенина, 2005. — 135 с. — ISBN 5-88006-406-9.
- Энтин Л. М. и др. Актуальные проблемы европейского права: учебное пособие / Гл. ред. Д. И. Фельдштейн. — М.: Флинта: Московский психолого-социальный ин-т, 2008. — 161 с. — ISBN 978-5-9765-0172-0.
- Право Европейского Союза. Новый этап эволюции: 2009—2017 годы. — М.: Аксиом, 2009. — 300 с. — ISBN 978-5-904032-05-0.
- Отношения Россия — ЕС на пороге перемен = RF-EU relations on the eve of change: liber amicorum в честь профессора Л. М. Энтина / Подгот. Барабанов О. Н. и др. — М.: Аксиом: Европейский учебный ин-т МГИМО, 2009. — 557 с. — ISBN 978-5-904032-02-9.
- Энтин Л.М. и др. Европейское право. Право Европейского Союза и правовое обеспечение защиты прав человека: учебник для студентов вузов / Рук. авт. кол. и отв. ред. Л. М Энтин. — 3-е изд., пересмотр. и доп. — М.: Норма: ИНФРА-М, 2011. — 959 с. — ISBN 978-5-468-00326-8.
- Энтин Л.М., Баглай М.В., Лейбо Ю.И. Конституционное право зарубежных стран. 3-е издание, - М.: Норма, 2011.
Напишите отзыв о статье "Энтин, Лев Матвеевич"
Примечания
Литература
- Видные учёные-юристы России (Вторая половина XX века). Энциклопедический словарь биографий / Под ред. докт. юрид. наук В. М. Сырых. — М.: РАП, 2006. — 548 с.
Ссылки
- [law.edu.ru/person/person.asp?persID=1114696 Лев Матвеевич Энтин] // Портал «Юридическая Россия». — 16 июня 2010 года.
- [www.mgimo.ru/users/document2597.phtml Энтин Лев Матвеевич] // Информационный портал МГИМО МИД России.
- [www.mgimo.ru/news/faculty/document12958.phtml Юбилей Льва Энтина] // Информационный портал МГИМО МИД России. — 4 июня 2008 года.
Отрывок, характеризующий Энтин, Лев Матвеевич
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.
Видно, Пфуль, уже всегда готовый на ироническое раздражение, нынче был особенно возбужден тем, что осмелились без него осматривать его лагерь и судить о нем. Князь Андрей по одному короткому этому свиданию с Пфулем благодаря своим аустерлицким воспоминаниям составил себе ясную характеристику этого человека. Пфуль был один из тех безнадежно, неизменно, до мученичества самоуверенных людей, которыми только бывают немцы, и именно потому, что только немцы бывают самоуверенными на основании отвлеченной идеи – науки, то есть мнимого знания совершенной истины. Француз бывает самоуверен потому, что он почитает себя лично, как умом, так и телом, непреодолимо обворожительным как для мужчин, так и для женщин. Англичанин самоуверен на том основании, что он есть гражданин благоустроеннейшего в мире государства, и потому, как англичанин, знает всегда, что ему делать нужно, и знает, что все, что он делает как англичанин, несомненно хорошо. Итальянец самоуверен потому, что он взволнован и забывает легко и себя и других. Русский самоуверен именно потому, что он ничего не знает и знать не хочет, потому что не верит, чтобы можно было вполне знать что нибудь. Немец самоуверен хуже всех, и тверже всех, и противнее всех, потому что он воображает, что знает истину, науку, которую он сам выдумал, но которая для него есть абсолютная истина. Таков, очевидно, был Пфуль. У него была наука – теория облического движения, выведенная им из истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей истории войн Фридриха Великого, и все, что встречалось ему в новейшей военной истории, казалось ему бессмыслицей, варварством, безобразным столкновением, в котором с обеих сторон было сделано столько ошибок, что войны эти не могли быть названы войнами: они не подходили под теорию и не могли служить предметом науки.
В 1806 м году Пфуль был одним из составителей плана войны, кончившейся Иеной и Ауерштетом; но в исходе этой войны он не видел ни малейшего доказательства неправильности своей теории. Напротив, сделанные отступления от его теории, по его понятиям, были единственной причиной всей неудачи, и он с свойственной ему радостной иронией говорил: «Ich sagte ja, daji die ganze Geschichte zum Teufel gehen wird». [Ведь я же говорил, что все дело пойдет к черту (нем.) ] Пфуль был один из тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории – приложение ее к практике; он в любви к теории ненавидел всякую практику и знать ее не хотел. Он даже радовался неуспеху, потому что неуспех, происходивший от отступления в практике от теории, доказывал ему только справедливость его теории.
Он сказал несколько слов с князем Андреем и Чернышевым о настоящей войне с выражением человека, который знает вперед, что все будет скверно и что даже не недоволен этим. Торчавшие на затылке непричесанные кисточки волос и торопливо прилизанные височки особенно красноречиво подтверждали это.
Он прошел в другую комнату, и оттуда тотчас же послышались басистые и ворчливые звуки его голоса.
Не успел князь Андрей проводить глазами Пфуля, как в комнату поспешно вошел граф Бенигсен и, кивнув головой Болконскому, не останавливаясь, прошел в кабинет, отдавая какие то приказания своему адъютанту. Государь ехал за ним, и Бенигсен поспешил вперед, чтобы приготовить кое что и успеть встретить государя. Чернышев и князь Андрей вышли на крыльцо. Государь с усталым видом слезал с лошади. Маркиз Паулучи что то говорил государю. Государь, склонив голову налево, с недовольным видом слушал Паулучи, говорившего с особенным жаром. Государь тронулся вперед, видимо, желая окончить разговор, но раскрасневшийся, взволнованный итальянец, забывая приличия, шел за ним, продолжая говорить:
– Quant a celui qui a conseille ce camp, le camp de Drissa, [Что же касается того, кто присоветовал Дрисский лагерь,] – говорил Паулучи, в то время как государь, входя на ступеньки и заметив князя Андрея, вглядывался в незнакомое ему лицо.
