Энтин, Юрий Сергеевич
Поделись знанием:
– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
| Юрий Сергеевич Энтин | ||
 Юрий Энтин в 2013 году | ||
| Род деятельности: | ||
|---|---|---|
| Годы творчества: |
1969 — по настоящее время | |
| Язык произведений: | ||
| Награды: |
| |
Ю́рий Серге́евич Э́нтин (род. 21 августа 1935 года, Москва) — советский и российский поэт, драматург, поэт-песенник, сценарист. Широко известен в России и СНГ благодаря песням из кино-, теле- и мультипликационных фильмов.
Содержание
Биография
Со школьных лет Юрий увлекался литературой и историей. Закончил исторический факультет педагогического института, затем факультет редактирования в полиграфическом институте, работал в школе учителем истории и библиотекарем.
С 1962 по 1969 год — главный редактор детской редакции фирмы «Мелодия».
С 1969 года — свободный художник. Пишет песни для кино и телевидения, сценарии, книги. О своем решении быть самостоятельным поэт вспоминает так:
Однажды я сидел в фирме «Мелодия», где тогда работал, вдруг раздался телефонный звонок. Это был Гладков, который мне сказал: «Юр, можешь сейчас послушать предварительный вариант». Я прижал трубку к уху, и Гладков запел: «Ничего на свете лучше нету…» Когда я услышал эту музыку, что-то во мне перевернулось, и я написал заявление об уходе, прихватив с собой тамошнего редактора
В 1998 году поэту была присуждена профессиональная премия «Золотой Остап» в номинации «Юмор для детей».
В 2004 году отметил 35-летие своей творческой деятельности, подготовил и провёл 20 февраля 2004 года в Кремлёвском дворце большой музыкальный вечер по старым и новым песням.
В 2007 году Энтину присуждена премия имени Корнея Чуковского в номинации «за развитие новаторских традиций Чуковского в современной детской литературе».
В 2015 году на сцене «Крокус Сити Холл» состоялся юбилейный концерт маэстро «Мир без любви твоей».
Энтин — член Союза кинематографистов России, состоял в КПСС, автор стихов множества песен (более 500). Песни на его стихи звучат во множестве детских и взрослых фильмов (более 100). Написал несколько книг для детей.
Многие песни из кинофильмов и анимационных фильмов стали хитами благодаря стихам Юрия Энтина: «31 июня», «Приключения Буратино», «Достояние республики», «Гостья из будущего», «Ох уж эта Настя!», «Незнайка с нашего двора», «Приключения Электроника», «Бременские музыканты» и «По следам бременских музыкантов», «Катерок», «Летучий корабль», «Голубой щенок», «Ну, погоди!». Его песни знают и дети и взрослые, а фразы из песен стали крылатыми: «Никто не водится со мной…», «Такая-сякая сбежала из дворца», «Вжик-вжик, уноси готовенького», «Лучший мой подарочек — это ты…», «Прекрасное далёко» и множество других.
Неоднократно становился лауреатом Всесоюзного конкурса «Песня года» с песнями «Лесной олень», «Крылатые качели», «Уч-кудук — три колодца», «Гей, славяне!» (1997).
В течение нескольких лет (1995—1997) был автором и ведущим детской передачи «До-ми-соль» на канале ОРТ, создателем которой был также Станислав Митин.
Музыку к песням писали Геннадий Гладков, Алексей Рыбников, Владимир Шаинский, Евгений Крылатов, Максим Дунаевский, Марк Минков, Давид Тухманов.
Произведения Юрия Энтина нередко критиковали в художественных советах, отказывали в разрешении издавать и транслировать по телевидению и радио. Возражения вызывали даже безобидные формулировки: «Ох, рано встает охрана», «Эх, жизнь моя, жестянка! Живу я как поганка», «Чудо-остров, жить на нём легко и просто». Некоторые произведения удалось отстоять, другие пришлось переделывать или откладывать на будущее.
Пластинка девять месяцев пылилась на полке, потому что чиновников смущали стихи. Самыми опасными были признаны строчки: «Ох, рано встает охрана» и «Величество должны мы уберечь от всяческих ему ненужных встреч»
Выпущено аудио-собрание поэта, включающее все «старые» песни. Изданы сборники стихов для детей:
- «А мне летать охота!»,
- «Ничего на свете лучше нету»,
- «Антошка»,
- «Пой частушки, Бабка Ёжка»,
- «Сказочная Азбука»,
- «Золотая горка»,
- «Ужастик-парк»,
- «О многих шестиногих».
В 2002 году вышел мультимедийный сборник, включающий книгу «Детский альбом», ноты, диски, кассеты и караоке[что?], записанные совместно с Давидом Тухмановым.
Творчество
Песни к мультфильмам
- 1967 «Четверо с одного двора» («Союзмультфильм»), муз. Ген. Гладкова
- 1969 «Бременские музыканты» («Союзмультфильм»), муз. Ген. Гладкова
- 1969 «Весёлая карусель. Выпуск № 1» («Союзмультфильм»), муз. В. Шаинского
- 1970 «Катерок» («Союзмультфильм»), муз. В. Шаинского (песня Чунга-Чанга)
- 1970 «Бобры идут по следу» («Союзмультфильм»), муз. В. Шаинского
- 1970 «Маленькие недоразумения (Котик-Мотик)» («Экран»), муз. В. Шаинского
- 1970 «Малышок и чёрная маска» («Экран»), муз. В. Быканова
- 1972 «Край, в котором ты живёшь» («Союзмультфильм»), муз. Ген. Гладкова
- 1972 «Куда летишь, Витар?» («Союзмультфильм»), муз. О. Фельцмана
- 1973 «Песня о дружбе» («Союзмультфильм»), муз. В. Шаинского
- 1973 «По следам бременских музыкантов» («Союзмультфильм»), муз. Ген. Гладкова
- 1973 «Паучок Ананси и волшебная палочка» («Экран»), муз. А.Рыбникова
- 1973 «Индекс» («Союзмультфильм»), муз. А. Рыбникова
- 1974 «Сказка за сказкой»: «Петер — весёлый обманщик» («Союзмультфильм»), муз. Е. Крылатова
- 1974 Ну, погоди! (выпуск 8) («Союзмультфильм»), муз. Ген. Гладкова
- 1974 «Катавасия» («Экран»), муз. Шахова
- 1975 «Волк и семеро козлят на новый лад» («Экран»), муз. А.Рыбникова
- 1976 «Голубой щенок» («Союзмультфильм»), муз. Гладкова
- 1979 «Летучий корабль» («Союзмультфильм»), муз. М. Дунаевского
- 1980 «Пиф-паф, ой-ой-ой!» («Экран»), муз. М. Дунаевского
- 1980 «Баба Яга против!» («Союзмультфильм»), муз. Э. Артемьева
- 1982 «Прежде мы были птицами»
- 1984 «Зима в Простоквашино» («Союзмультфильм»), муз. Е. Крылатова
- 1984 «Крем-брюле» («Экран»), муз. В. Назарова
- 1984—1987 «Контакты... конфликты...», выпуски № 2, 3 («Союзмультфильм»), муз. П. Овсянникова
- 1989 «Клетка» («Союзмультфильм»), муз. Г. Гладкова
- 1990 «Серый волк энд Красная Шапочка» («Союзмультфильм»), муз. Г. Гараняна
- 1992 «Йоксель-Моксель» («Ренешанс»), муз. Д. Тухманова
- 1996 «Лягушка-путешественница» («Анимафильм»), муз. Е. Крылатова
- 2000 «Новые бременские» («Кино-мост»), муз. Ген. Гладкова
- 2002 «Светлячок», муз. Д. Тухманова
- 2002 «Новые приключения Карандаша и Самоделкина» («Про-класс»), муз. Д. Тухманова
- 2003 «Виноватая тучка», муз. Д. Тухманова
- 2004 «Страходон Мохнатый» («Студия СВЕТ»), муз. Д. Тухманова
- 2002—2004 «Птичка», «Неваляшка», «Аэробика для Бобика», «Любимый папа», «Храбрый зайчик», «Ленивая песня» (Студия «Божья коровка»), муз. Д. Тухманова
- «Школа с уклоном», Молдова-фильм, муз. Островской
- «Улица Сезам», мультсериал, США, муз. В. Шаинского
Песни к фильмам
- «Бу-ра-ти-но!» (Начальная песня)
- Песня Дуремара
- Песня кукол («Что скрывает Карабас?»)
- Песня пауков
- Песня черепахи Тортилы
- «Бу-ра-ти-но!» (Финальные куплеты)
- «Кто на новенького?»
- «Лесной олень»
- «Крылатые качели»
- «До чего дошел прогресс»
- «Бьют часы на старой башне»
- Песенка о собаке
- Песенка Урри
- «Заводные игрушки»
- Песня Сыроежкина о замкнутом круге
- Первая грустная песня Сыроежкина
- Вторая грустная песня Сыроежкина
- Песня Стампа
- «Ты — человек»
- Песенка принца Сережи
- «Мы маленькие дети»
«31 июня»
- «Сказочный мир» («Мир без любимого»)
- «Чарльстон» (Песенка о танцующем короле)
- «Хэппи энд»
- Песенка о жирафе («Есть на свете место беззаботное…»)
- «Да здравствует сюрприз»
- «Где водятся волшебники»
- Песня Синеглазки
- Песенка про дождик
- Гимн Незнайки и Ко
- Гимн Знайкинцев
- Песенка любопытных коротышек
- Песенка Медуницы
- Обжорная песенка (дуэт Пончика и Сиропчика)
- Песенка Кнопочки
- «Дорогою добра»
- Песня Сулеймана
- Песня Скороходов
- «Разве это не чудо?»
- Песня Короля
- Песня Судьи
- Песня Тюремщика
- Песня Казначея
- «Первоклашка-первоклассник»
- «Если б не было школ…»
- «Лозунги»
- «Небылицы-небылицы»
- Песенка водолаза
- Марш суворовцев
- Песня манекенов
- «Женщина и мужчина»
- «Двух дорог пересеченье»
- Песенка про жилплощадь
- «С первого взгляда»
- «Педагогическая песня»
- «Обычная песня»
- Песня Эмира
- Песня Визиря
- Насреддин на базаре
- Песня стражников и служанок
- Глашатай и толпа
- Хвала Эмиру
- Песня главного повара
- «Зверь, именуемый кот»
- Дуэт Шир-мамеда и старухи
- Песня старой циганки
- Заключительная песня Насреддина
- Песня ковровщиков
- Лунная вода
- Бармалей
- Песня Сульпитиуса
- Облака
- Песенка про чёрта
- «Чудо придёт»
- «Контрольная работа»
«Новые приключения капитана Врунгеля»
- Песенка Врунгеля
- «Музыка моря»
- «Московский старый дом»
- «Найти себя»
- «Себя забудь»
- Песенка о бароне Мюнхаузене
- «Златокудрый ангел»
«Чехарда»
- «Такое бывает?»
- «Ты любишь необычное?»
- «Сосчитай до десяти»
- «Любовь»
- «Светло-лиловый платок»
- «Вы слыхали?»
- «Обида»
- «Любовь человека сильнее»
- «Любовный треугольник»
- «Колыбельная»
- «Серенада»
- «Колыбельная»
- «Моя Мадонна»
- «Про Кавказ»
- «Это проще простого»
- «Тайна морская»
- «Просто так»
«Карантин»
- «Карантин»
- «Про любовь»
- «Скандал»
- «Вот если бы…»
- Песня Агабека
- «Чёрная магия»
- Песня Насреддина и Ишака
- «Верь в доброго человека»
- Песня Багдадского Вора
- «Самая интересная»
«Безумный день инженера Баркасова»
- «Любят роботы аэробику»
- Песня зверей и Бабы Яги
- Песня рыцарей
- Песня ангелов
- Стихи поэта
- Песня фонарщика
- «Всем народам нужен мир»
- Песня о крыльях
- Песня правительницы Джок
- «Ах, розовые сны»
- «Земля — звезда»
- Дорожная песенка Арслана
- «Добрые глаза»
- Песня мима
- «Ябеда-корябеда»
- Песня Сверчка
- «Едут, едут!»
- «Здравствуй, Мэри!»
- «За чаем»
«Мама»
- Песня о маме
- «Ах, ярмарка!»
- Песня ласточек
- Песня медведей на ярмарке
- Песня снежинок
- Песенка попугая
- Песня волка
«Люби меня»
- «Туман»
- Песня экстрасенса
«Чокнутые»
- «Королева рок-н-ролла»
- «Ешьте мармелад!»
- Зачем мальчишкам карманы
- Колокольчик мой хрустальный
- Песня дуболомов
- «Время пик»
- Танго «Мираж»
- «С новым добрым утром»
- «О, казино!»
- «Африканские страсти»
- «Феерическое чудо»
- «Рыбки золотые»
- «Баюшки баю»
- «Манекен»
- «Я с детством прощаюсь»
- Частушки
«Три мушкетёра» (новогодний мюзикл)
- «Женские секреты»
- «Королевские страдания»
- Песня о власти
- «Это было во сне»
- Песня бродячих артистов
- «Гвардейцы и Д’Артаньян»
- Песня о мушкетерах
- «Парижские соблазны»
- Песня мадам Ришелье о личном счастье
- «Легкокрылые Эльфы»
- «Волшебный цветок»
- Колыбельная Жабы
- Песня Дюймовочки, Головастиков и Жабика
- «Обучение во сне»
- Песня Крота
- Песня Мышки
- Песня Для Кротика
- Я тебе расскажу
Сценарии
| Год | Название | Примечание | |
|---|---|---|---|
| 1969 | мф | «Бременские музыканты» (совместно с В.Ливановым) | Сценарист |
| 1972 | мф | «Край, в котором ты живёшь» | Сценарист |
| 1973 | мф | «По следам бременских музыкантов» (совместно с В.Ливановым) | Сценарист |
| 1974 | мф | «Сказка за сказкой» | Сценарист |
| 1974 | мф | «Катавасия» | Сценарист |
| 1975 | мф | «Волк и семеро козлят на новый лад» | Сценарист |
| 1976 | мф | «Голубой щенок» | Сценарист |
| 1980 | мф | «Пиф-паф, ой-ой-ой!» | Сценарист |
| 1980 | мф | «Трус» | Сценарист |
| 1982 | мф | «Прежде мы были птицами» | Сценарист |
| 1992 | мф | «Йоксель-моксель» | Сценарист |
| 2000 | мф | «Новые бременские» | Сценарист |
| 2004 | ф | «Одна ночь из тысячи» | Сценарист |
Драматург и автор текстов песен спектаклей
- «Трубадур и его друзья» (пьеса совместно с Ливановым), муз. Г. Гладкова; («Ленком», Театр им. Ленсовета и ещё более 100 театров)
- «Хоттабыч» (пьеса совместно с Лагиным), муз. Г. Гладкова; (Московский театр оперетты)
- «Шиворот-навыворот», муз. Г. Гладкова; (театр им. Моссовета)
- «Багдадский вор», муз. Д. Тухманова («Сатирикон», Театр музкомедии г. Екатеринбург)
- «Майсара», муз. Ф. Закирова (эстрадный театр «Заравшан», г. Ташкент)
- «Фатима богатырь», муз. Д. Тухманова («Дворец наций», г. Ташкент)
- «Сказка. RU», муз. Д. Тухманова (Кремлёвский дворец)
- «Энтин-шоу или Ничего на свете лучше нету», муз. Д. Тухманова (ТЮЗ им. Брянцева, г. Санкт-Петербург)
Автор текстов песен к спектаклям
- «Сказка о четырёх близнецах», муз. А. Рыбникова (Центральный детский театр)
- «Иохим Лис — детектив с дипломом», муз. Г. Гладкова (театр «Детектив», г. Москва)
- «Прыгающая принцесса» (Центральный театр кукол им. Образцова)
- «Сказки Дядюшки Римуса», муз. Александрова (Центральный театр кукол им. Образцова)
- «Полоумный Журден», муз. С. Никитина (Центральный театр кукол им. Образцова)
- «Тайна голубого камня» (Театр «Ромэн»)
- «Снегурочка», муз. Е. Крылатова (Театр Российской армии)
- «Тиль», муз. Г. Гладкова («Ленком»)
- «Кола Брюньон», муз. К. Молчанова (МХАТ им. М. Горького)
- «Чудак-человек», муз. Г. Гладкова (Московский театр сатиры)
Книги
- «Очень длинношеее животное» ISBN 5-17-025094-0, 5-271-09303-4
- «Песни для детей». — Москва: Издательство Астрель, 2004. — 382 с., илл., ISBN 5-17-021279-8
- «Песенки из мультфильмов и кинофильмов», М. АСТ, 2007. — 160с. цв. илл. ISBN 978-5-17-043731-3.
- «Самое-самое! 20 лучших песен». — Оренбург: Оренбургское книжное издательство, 2008. — 120 с., илл.
- «Азбука сказочная». М. Самовар, 2011. — 64с. цв.илл. ISBN 978-5-9781-0048-8, ISBN 978-5-9781-0441-7.
- Не для печати: Стихи, эпиграммы, посвящения. — Оренбург: Оренбургское книжное издательство им. Г. П. Донковцева, 2013. — 272 с., илл., ISBN 978-5-88788-202-4
Мюзиклы
Телепередачи и массовые мероприятия
- «Чунга-Чанга» на Первом канале
- «До-ми-соль» на канале ОРТ
Признание
- 2015 — лауреат премии Президента Российской Федерации в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества — за вклад в развитие отечественной детской литературы[1].
Напишите отзыв о статье "Энтин, Юрий Сергеевич"
Примечания
- ↑ kremlin.ru/events/president/news/51552
Ссылки
- [www.entin.ru Entin.ru — Официальный сайт Ю. С. Энтина]
- [russiancinema.ru/names/name2739/ Юрий Энтин — Энциклопедия отчественного кино]
- [www.animator.ru/db/?p=show_person&pid=265&sp=0 Энтин Юрий Сергеевич на animator.ru]
- [2001.novayagazeta.ru/nomer/2001/55n/n55n-s03.shtml Интервью «Новой газете», 6 августа 2001]
- [www.newizv.ru/news/2004-02-17/4689/ Интервью «Новым известиям», 17 февраля 2004 г.]
- [www.km.ru/magazin/view.asp?id=3BADA181141347378E873E7037B8C44D Интервью Мультипорталу, 17.02.2004]
- [www.ironicpoetry.ru/autors/26-ae/entin/index.html Юрий Энтин на сайте иронической поэзии]
- [konst-arbenin.livejournal.com/21153.html Статья К. Ю. Арбенина о Ю. С. Энтине]
- [www.jewish.ru/culture/events/2008/10/news994267988.php «Шестьсот песен Юрия Энтина»], интервью Jewish.ru
- [tvkultura.ru/video/show/brand_id/20872/episode_id/1236256/video_id/1395578 Ю.Энтин. Линия жизни]
- [vmiremusiki.ru/yurij-entin.html Юрий Энтин — достояние республики]
Отрывок, характеризующий Энтин, Юрий Сергеевич
– По обстоятельствам нынешним, Софья Даниловна с детьми уехали в торжковскую деревню, ваше сиятельство.– Я все таки войду, мне надо книги разобрать, – сказал Пьер.
– Пожалуйте, милости просим, братец покойника, – царство небесное! – Макар Алексеевич остались, да, как изволите знать, они в слабости, – сказал старый слуга.
Макар Алексеевич был, как знал Пьер, полусумасшедший, пивший запоем брат Иосифа Алексеевича.
– Да, да, знаю. Пойдем, пойдем… – сказал Пьер и вошел в дом. Высокий плешивый старый человек в халате, с красным носом, в калошах на босу ногу, стоял в передней; увидав Пьера, он сердито пробормотал что то и ушел в коридор.
– Большого ума были, а теперь, как изволите видеть, ослабели, – сказал Герасим. – В кабинет угодно? – Пьер кивнул головой. – Кабинет как был запечатан, так и остался. Софья Даниловна приказывали, ежели от вас придут, то отпустить книги.
Пьер вошел в тот самый мрачный кабинет, в который он еще при жизни благодетеля входил с таким трепетом. Кабинет этот, теперь запыленный и нетронутый со времени кончины Иосифа Алексеевича, был еще мрачнее.
Герасим открыл один ставень и на цыпочках вышел из комнаты. Пьер обошел кабинет, подошел к шкафу, в котором лежали рукописи, и достал одну из важнейших когда то святынь ордена. Это были подлинные шотландские акты с примечаниями и объяснениями благодетеля. Он сел за письменный запыленный стол и положил перед собой рукописи, раскрывал, закрывал их и, наконец, отодвинув их от себя, облокотившись головой на руки, задумался.
Несколько раз Герасим осторожно заглядывал в кабинет и видел, что Пьер сидел в том же положении. Прошло более двух часов. Герасим позволил себе пошуметь в дверях, чтоб обратить на себя внимание Пьера. Пьер не слышал его.
– Извозчика отпустить прикажете?
– Ах, да, – очнувшись, сказал Пьер, поспешно вставая. – Послушай, – сказал он, взяв Герасима за пуговицу сюртука и сверху вниз блестящими, влажными восторженными глазами глядя на старичка. – Послушай, ты знаешь, что завтра будет сражение?..
– Сказывали, – отвечал Герасим.
– Я прошу тебя никому не говорить, кто я. И сделай, что я скажу…
– Слушаюсь, – сказал Герасим. – Кушать прикажете?
– Нет, но мне другое нужно. Мне нужно крестьянское платье и пистолет, – сказал Пьер, неожиданно покраснев.
– Слушаю с, – подумав, сказал Герасим.
Весь остаток этого дня Пьер провел один в кабинете благодетеля, беспокойно шагая из одного угла в другой, как слышал Герасим, и что то сам с собой разговаривая, и ночевал на приготовленной ему тут же постели.
Герасим с привычкой слуги, видавшего много странных вещей на своем веку, принял переселение Пьера без удивления и, казалось, был доволен тем, что ему было кому услуживать. Он в тот же вечер, не спрашивая даже и самого себя, для чего это было нужно, достал Пьеру кафтан и шапку и обещал на другой день приобрести требуемый пистолет. Макар Алексеевич в этот вечер два раза, шлепая своими калошами, подходил к двери и останавливался, заискивающе глядя на Пьера. Но как только Пьер оборачивался к нему, он стыдливо и сердито запахивал свой халат и поспешно удалялся. В то время как Пьер в кучерском кафтане, приобретенном и выпаренном для него Герасимом, ходил с ним покупать пистолет у Сухаревой башни, он встретил Ростовых.
1 го сентября в ночь отдан приказ Кутузова об отступлении русских войск через Москву на Рязанскую дорогу.
Первые войска двинулись в ночь. Войска, шедшие ночью, не торопились и двигались медленно и степенно; но на рассвете двигавшиеся войска, подходя к Дорогомиловскому мосту, увидали впереди себя, на другой стороне, теснящиеся, спешащие по мосту и на той стороне поднимающиеся и запружающие улицы и переулки, и позади себя – напирающие, бесконечные массы войск. И беспричинная поспешность и тревога овладели войсками. Все бросилось вперед к мосту, на мост, в броды и в лодки. Кутузов велел обвезти себя задними улицами на ту сторону Москвы.
К десяти часам утра 2 го сентября в Дорогомиловском предместье оставались на просторе одни войска ариергарда. Армия была уже на той стороне Москвы и за Москвою.
В это же время, в десять часов утра 2 го сентября, Наполеон стоял между своими войсками на Поклонной горе и смотрел на открывавшееся перед ним зрелище. Начиная с 26 го августа и по 2 е сентября, от Бородинского сражения и до вступления неприятеля в Москву, во все дни этой тревожной, этой памятной недели стояла та необычайная, всегда удивляющая людей осенняя погода, когда низкое солнце греет жарче, чем весной, когда все блестит в редком, чистом воздухе так, что глаза режет, когда грудь крепнет и свежеет, вдыхая осенний пахучий воздух, когда ночи даже бывают теплые и когда в темных теплых ночах этих с неба беспрестанно, пугая и радуя, сыплются золотые звезды.
2 го сентября в десять часов утра была такая погода. Блеск утра был волшебный. Москва с Поклонной горы расстилалась просторно с своей рекой, своими садами и церквами и, казалось, жила своей жизнью, трепеща, как звезды, своими куполами в лучах солнца.
При виде странного города с невиданными формами необыкновенной архитектуры Наполеон испытывал то несколько завистливое и беспокойное любопытство, которое испытывают люди при виде форм не знающей о них, чуждой жизни. Очевидно, город этот жил всеми силами своей жизни. По тем неопределимым признакам, по которым на дальнем расстоянии безошибочно узнается живое тело от мертвого. Наполеон с Поклонной горы видел трепетание жизни в городе и чувствовал как бы дыханио этого большого и красивого тела.
– Cette ville asiatique aux innombrables eglises, Moscou la sainte. La voila donc enfin, cette fameuse ville! Il etait temps, [Этот азиатский город с бесчисленными церквами, Москва, святая их Москва! Вот он, наконец, этот знаменитый город! Пора!] – сказал Наполеон и, слезши с лошади, велел разложить перед собою план этой Moscou и подозвал переводчика Lelorgne d'Ideville. «Une ville occupee par l'ennemi ressemble a une fille qui a perdu son honneur, [Город, занятый неприятелем, подобен девушке, потерявшей невинность.] – думал он (как он и говорил это Тучкову в Смоленске). И с этой точки зрения он смотрел на лежавшую перед ним, невиданную еще им восточную красавицу. Ему странно было самому, что, наконец, свершилось его давнишнее, казавшееся ему невозможным, желание. В ясном утреннем свете он смотрел то на город, то на план, проверяя подробности этого города, и уверенность обладания волновала и ужасала его.
«Но разве могло быть иначе? – подумал он. – Вот она, эта столица, у моих ног, ожидая судьбы своей. Где теперь Александр и что думает он? Странный, красивый, величественный город! И странная и величественная эта минута! В каком свете представляюсь я им! – думал он о своих войсках. – Вот она, награда для всех этих маловерных, – думал он, оглядываясь на приближенных и на подходившие и строившиеся войска. – Одно мое слово, одно движение моей руки, и погибла эта древняя столица des Czars. Mais ma clemence est toujours prompte a descendre sur les vaincus. [царей. Но мое милосердие всегда готово низойти к побежденным.] Я должен быть великодушен и истинно велик. Но нет, это не правда, что я в Москве, – вдруг приходило ему в голову. – Однако вот она лежит у моих ног, играя и дрожа золотыми куполами и крестами в лучах солнца. Но я пощажу ее. На древних памятниках варварства и деспотизма я напишу великие слова справедливости и милосердия… Александр больнее всего поймет именно это, я знаю его. (Наполеону казалось, что главное значение того, что совершалось, заключалось в личной борьбе его с Александром.) С высот Кремля, – да, это Кремль, да, – я дам им законы справедливости, я покажу им значение истинной цивилизации, я заставлю поколения бояр с любовью поминать имя своего завоевателя. Я скажу депутации, что я не хотел и не хочу войны; что я вел войну только с ложной политикой их двора, что я люблю и уважаю Александра и что приму условия мира в Москве, достойные меня и моих народов. Я не хочу воспользоваться счастьем войны для унижения уважаемого государя. Бояре – скажу я им: я не хочу войны, а хочу мира и благоденствия всех моих подданных. Впрочем, я знаю, что присутствие их воодушевит меня, и я скажу им, как я всегда говорю: ясно, торжественно и велико. Но неужели это правда, что я в Москве? Да, вот она!»
– Qu'on m'amene les boyards, [Приведите бояр.] – обратился он к свите. Генерал с блестящей свитой тотчас же поскакал за боярами.
Прошло два часа. Наполеон позавтракал и опять стоял на том же месте на Поклонной горе, ожидая депутацию. Речь его к боярам уже ясно сложилась в его воображении. Речь эта была исполнена достоинства и того величия, которое понимал Наполеон.
Тот тон великодушия, в котором намерен был действовать в Москве Наполеон, увлек его самого. Он в воображении своем назначал дни reunion dans le palais des Czars [собраний во дворце царей.], где должны были сходиться русские вельможи с вельможами французского императора. Он назначал мысленно губернатора, такого, который бы сумел привлечь к себе население. Узнав о том, что в Москве много богоугодных заведений, он в воображении своем решал, что все эти заведения будут осыпаны его милостями. Он думал, что как в Африке надо было сидеть в бурнусе в мечети, так в Москве надо было быть милостивым, как цари. И, чтобы окончательно тронуть сердца русских, он, как и каждый француз, не могущий себе вообразить ничего чувствительного без упоминания о ma chere, ma tendre, ma pauvre mere, [моей милой, нежной, бедной матери ,] он решил, что на всех этих заведениях он велит написать большими буквами: Etablissement dedie a ma chere Mere. Нет, просто: Maison de ma Mere, [Учреждение, посвященное моей милой матери… Дом моей матери.] – решил он сам с собою. «Но неужели я в Москве? Да, вот она передо мной. Но что же так долго не является депутация города?» – думал он.
Между тем в задах свиты императора происходило шепотом взволнованное совещание между его генералами и маршалами. Посланные за депутацией вернулись с известием, что Москва пуста, что все уехали и ушли из нее. Лица совещавшихся были бледны и взволнованны. Не то, что Москва была оставлена жителями (как ни важно казалось это событие), пугало их, но их пугало то, каким образом объявить о том императору, каким образом, не ставя его величество в то страшное, называемое французами ridicule [смешным] положение, объявить ему, что он напрасно ждал бояр так долго, что есть толпы пьяных, но никого больше. Одни говорили, что надо было во что бы то ни стало собрать хоть какую нибудь депутацию, другие оспаривали это мнение и утверждали, что надо, осторожно и умно приготовив императора, объявить ему правду.
– Il faudra le lui dire tout de meme… – говорили господа свиты. – Mais, messieurs… [Однако же надо сказать ему… Но, господа…] – Положение было тем тяжеле, что император, обдумывая свои планы великодушия, терпеливо ходил взад и вперед перед планом, посматривая изредка из под руки по дороге в Москву и весело и гордо улыбаясь.
– Mais c'est impossible… [Но неловко… Невозможно…] – пожимая плечами, говорили господа свиты, не решаясь выговорить подразумеваемое страшное слово: le ridicule…
Между тем император, уставши от тщетного ожидания и своим актерским чутьем чувствуя, что величественная минута, продолжаясь слишком долго, начинает терять свою величественность, подал рукою знак. Раздался одинокий выстрел сигнальной пушки, и войска, с разных сторон обложившие Москву, двинулись в Москву, в Тверскую, Калужскую и Дорогомиловскую заставы. Быстрее и быстрее, перегоняя одни других, беглым шагом и рысью, двигались войска, скрываясь в поднимаемых ими облаках пыли и оглашая воздух сливающимися гулами криков.
Увлеченный движением войск, Наполеон доехал с войсками до Дорогомиловской заставы, но там опять остановился и, слезши с лошади, долго ходил у Камер коллежского вала, ожидая депутации.
Москва между тем была пуста. В ней были еще люди, в ней оставалась еще пятидесятая часть всех бывших прежде жителей, но она была пуста. Она была пуста, как пуст бывает домирающий обезматочивший улей.
В обезматочившем улье уже нет жизни, но на поверхностный взгляд он кажется таким же живым, как и другие.
Так же весело в жарких лучах полуденного солнца вьются пчелы вокруг обезматочившего улья, как и вокруг других живых ульев; так же издалека пахнет от него медом, так же влетают и вылетают из него пчелы. Но стоит приглядеться к нему, чтобы понять, что в улье этом уже нет жизни. Не так, как в живых ульях, летают пчелы, не тот запах, не тот звук поражают пчеловода. На стук пчеловода в стенку больного улья вместо прежнего, мгновенного, дружного ответа, шипенья десятков тысяч пчел, грозно поджимающих зад и быстрым боем крыльев производящих этот воздушный жизненный звук, – ему отвечают разрозненные жужжания, гулко раздающиеся в разных местах пустого улья. Из летка не пахнет, как прежде, спиртовым, душистым запахом меда и яда, не несет оттуда теплом полноты, а с запахом меда сливается запах пустоты и гнили. У летка нет больше готовящихся на погибель для защиты, поднявших кверху зады, трубящих тревогу стражей. Нет больше того ровного и тихого звука, трепетанья труда, подобного звуку кипенья, а слышится нескладный, разрозненный шум беспорядка. В улей и из улья робко и увертливо влетают и вылетают черные продолговатые, смазанные медом пчелы грабительницы; они не жалят, а ускользают от опасности. Прежде только с ношами влетали, а вылетали пустые пчелы, теперь вылетают с ношами. Пчеловод открывает нижнюю колодезню и вглядывается в нижнюю часть улья. Вместо прежде висевших до уза (нижнего дна) черных, усмиренных трудом плетей сочных пчел, держащих за ноги друг друга и с непрерывным шепотом труда тянущих вощину, – сонные, ссохшиеся пчелы в разные стороны бредут рассеянно по дну и стенкам улья. Вместо чисто залепленного клеем и сметенного веерами крыльев пола на дне лежат крошки вощин, испражнения пчел, полумертвые, чуть шевелящие ножками и совершенно мертвые, неприбранные пчелы.
Пчеловод открывает верхнюю колодезню и осматривает голову улья. Вместо сплошных рядов пчел, облепивших все промежутки сотов и греющих детву, он видит искусную, сложную работу сотов, но уже не в том виде девственности, в котором она бывала прежде. Все запущено и загажено. Грабительницы – черные пчелы – шныряют быстро и украдисто по работам; свои пчелы, ссохшиеся, короткие, вялые, как будто старые, медленно бродят, никому не мешая, ничего не желая и потеряв сознание жизни. Трутни, шершни, шмели, бабочки бестолково стучатся на лету о стенки улья. Кое где между вощинами с мертвыми детьми и медом изредка слышится с разных сторон сердитое брюзжание; где нибудь две пчелы, по старой привычке и памяти очищая гнездо улья, старательно, сверх сил, тащат прочь мертвую пчелу или шмеля, сами не зная, для чего они это делают. В другом углу другие две старые пчелы лениво дерутся, или чистятся, или кормят одна другую, сами не зная, враждебно или дружелюбно они это делают. В третьем месте толпа пчел, давя друг друга, нападает на какую нибудь жертву и бьет и душит ее. И ослабевшая или убитая пчела медленно, легко, как пух, спадает сверху в кучу трупов. Пчеловод разворачивает две средние вощины, чтобы видеть гнездо. Вместо прежних сплошных черных кругов спинка с спинкой сидящих тысяч пчел и блюдущих высшие тайны родного дела, он видит сотни унылых, полуживых и заснувших остовов пчел. Они почти все умерли, сами не зная этого, сидя на святыне, которую они блюли и которой уже нет больше. От них пахнет гнилью и смертью. Только некоторые из них шевелятся, поднимаются, вяло летят и садятся на руку врагу, не в силах умереть, жаля его, – остальные, мертвые, как рыбья чешуя, легко сыплются вниз. Пчеловод закрывает колодезню, отмечает мелом колодку и, выбрав время, выламывает и выжигает ее.
Так пуста была Москва, когда Наполеон, усталый, беспокойный и нахмуренный, ходил взад и вперед у Камерколлежского вала, ожидая того хотя внешнего, но необходимого, по его понятиям, соблюдения приличий, – депутации.
В разных углах Москвы только бессмысленно еще шевелились люди, соблюдая старые привычки и не понимая того, что они делали.
Когда Наполеону с должной осторожностью было объявлено, что Москва пуста, он сердито взглянул на доносившего об этом и, отвернувшись, продолжал ходить молча.
– Подать экипаж, – сказал он. Он сел в карету рядом с дежурным адъютантом и поехал в предместье.
– «Moscou deserte. Quel evenemeDt invraisemblable!» [«Москва пуста. Какое невероятное событие!»] – говорил он сам с собой.
Он не поехал в город, а остановился на постоялом дворе Дорогомиловского предместья.
Le coup de theatre avait rate. [Не удалась развязка театрального представления.]
Русские войска проходили через Москву с двух часов ночи и до двух часов дня и увлекали за собой последних уезжавших жителей и раненых.
Самая большая давка во время движения войск происходила на мостах Каменном, Москворецком и Яузском.
В то время как, раздвоившись вокруг Кремля, войска сперлись на Москворецком и Каменном мостах, огромное число солдат, пользуясь остановкой и теснотой, возвращались назад от мостов и украдчиво и молчаливо прошныривали мимо Василия Блаженного и под Боровицкие ворота назад в гору, к Красной площади, на которой по какому то чутью они чувствовали, что можно брать без труда чужое. Такая же толпа людей, как на дешевых товарах, наполняла Гостиный двор во всех его ходах и переходах. Но не было ласково приторных, заманивающих голосов гостинодворцев, не было разносчиков и пестрой женской толпы покупателей – одни были мундиры и шинели солдат без ружей, молчаливо с ношами выходивших и без ноши входивших в ряды. Купцы и сидельцы (их было мало), как потерянные, ходили между солдатами, отпирали и запирали свои лавки и сами с молодцами куда то выносили свои товары. На площади у Гостиного двора стояли барабанщики и били сбор. Но звук барабана заставлял солдат грабителей не, как прежде, сбегаться на зов, а, напротив, заставлял их отбегать дальше от барабана. Между солдатами, по лавкам и проходам, виднелись люди в серых кафтанах и с бритыми головами. Два офицера, один в шарфе по мундиру, на худой темно серой лошади, другой в шинели, пешком, стояли у угла Ильинки и о чем то говорили. Третий офицер подскакал к ним.
– Генерал приказал во что бы то ни стало сейчас выгнать всех. Что та, это ни на что не похоже! Половина людей разбежалась.
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Драматурги по алфавиту
- Драматурги СССР
- Драматурги России
- Драматурги XX века
- Драматурги XXI века
- Поэты по алфавиту
- Поэты СССР
- Поэты России XX века
- Поэты России XXI века
- Сценаристы по алфавиту
- Сценаристы СССР
- Сценаристы России
- Лауреаты премии Президента Российской Федерации
- Писатели по алфавиту
- Русские поэты
- Поэты-песенники СССР
- Поэты-песенники России
- Выпускники Московского государственного областного университета
- Выпускники Московского университета печати
- Лауреаты премии «Золотой Остап»
- Члены КПСС
- Мелодия (фирма)
