Эн-Сипадзидана

Эн-Сипадзидана (Эн-сипад-зид-ана) — шестой додинастический царь легендарного периода до Великого потопа.

Основатель династии и единственный известный мифический царь третьего города-государства древнего Шумера Ларака, расположенного на юге древней Месопотамии и правивший 8 шаров (28800 лет), согласно Ниппурскому царскому списку. Ему приписывают божественное происхождение.

«После того, как царствие было ниспослано с небес, город Эриду стал (местом) престола» и его первым архаическим царём стал Алулим, который правил городом 8 шаров (28 800 лет), после него правителем города значится Аллалгар, который правил городом 10 шаров (36000 лет). Два царя правили 18 шаров (64800 лет). г.Эриду был оставлен, (и) престол был перенесен в г.Бад-тибиру. Эн-Менлуана правил в г.Бад-тибиру 12 шаров (43200 лет), после него правителем города значится Эн-Менгалана, который правил 8 шаров (28 800 лет), а третьим и последним правителем значится Думузи (рыбак), который правил 10 шаров (36000 лет), г.Бад-Тибиру был оставлен и престол был перенесён в г.Ларак и его царём стал Эн-Сипадзидана, который правил 8 шаров (28 800 лет), (интересно, то обстоятельство, что кроме него точно такие же года правления царский список приписывает ещё трём допотопным царям, представителям I Раннего династического периода - Ал-Лулиму, первому правителю г.Эриду; Эн-Менгалане, второму правителю г.Бад-Тибиры и Шукурламу второму правителю г.Шуруппака).

Согласно царскому списку до всемирного потопа в Шумере поочерёдно правили 9 царей в поочерёдно сменяющихся 5 городах-государствах общей продолжительностью правления 277200 лет. Исходя из того же списка можно сделать вывод, что всемирный потоп случился 12 тыс. лет до н. э., следовательно начало правления архаического царя Думузи следует отнести к 153 тысячелетию до н. э. Принято считать, что годы его правления значительно завышены. Согласно царского списка г.Ларак был оставлен и престол перенесён в г.Сиппар царём которого стал Эн-Мендурана.

Ссылки

• [khazarzar.skeptik.net/books/shumer/malkha.htm Ниппурский царский список]

Отрывок, характеризующий Эн-Сипадзидана

– Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!
– Что от них проку! Только напоказ и водят! – говорил другой.
– Пехота, не пыли! – шутил гусар, под которым лошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.
– Прогонял бы тебя с ранцем перехода два, шнурки то бы повытерлись, – обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; – а то не человек, а птица сидит!
– То то бы тебя, Зикин, на коня посадить, ловок бы ты был, – шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранца солдатиком.
– Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и конь буде, – отозвался гусар.


Остальная пехота поспешно проходила по мосту, спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, и последний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставались по ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный с противоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, по которой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальше полуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое где шевелились кучки наших разъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показались войска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысью отошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старались говорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только о том, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие на горизонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода после полудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими его темными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криков неприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелких разъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него. Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная, неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.
«Один шаг за эту черту, напоминающую черту, отделяющую живых от мертвых, и – неизвестность страдания и смерть. И что там? кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто не знает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; и знаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по той стороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А сам силен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми и раздраженно оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякий человек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск и радостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.