Эоган мак Нейлл

Эоган мак Нейлл др.‑ирл. Eógan mac Néill
король Айлеха
около 428 — 465
Предшественник:	новое образование
Преемник:	Муйредах мак Эогайн
Смерть:	465(0465)
Род:	Кенел Эогайн
Отец:	Ниалл Девять Заложников
Дети:	сыновья: Муйредах, Фергус, Айлил, Эоху Биндех, Федлимид и другие

Эо́ган мак Нейлл (др.‑ирл. Eógan mac Néill; умер в 465) — первый король Айлеха (около 428—465), родоначальник ирландского рода Кенел Эогайн.

Биография

Завоевание севера Ирландии

Эоган был третьим из четырнадцати сыновей верховного короля Ирландии Ниалла Девять Заложников.

Около 428 года по приказу отца Эоган вместе со своими братьями Коналлом Гулбаном и Эндой начал войну с королевством Ульстер. Род Уи Нейллов, к которому принадлежал Ниалл и его сыновья, уже долгое время боролся с ульстерцами за власть над северными землями острова. В новой войне успех сопутствовал Уи Нейллам. Благодаря переходу на их сторону некоторых подчинённых правителям Ульстера племён (в том числе, жителей Айргиаллы), трём сыновьям Ниалла и их союзникам-коннахтцам удалось разбить ульстерцев и захватить обширные области, примыкающие к северному побережью Ирландии. Этим походом был положен конец доминированию Ульстера в северной части острова. Братья поделили между собой завоёванные земли, основав здесь три королевства: Эоган стал править в Кенел Эогайн, позднее получившем название Айлех, Коналл Гулбан — в Кенел Конайлл, включавшем бо́льшую часть современного Донегола, а Энда — в Кенел Эндай. Их потомки владели этими землями в течение большей части Средневековья.

Сведения о завоевании Уи Нейллами севера Ирландии содержатся и в средневековых преданиях, связанных с родом правителей Тирконнелла. В этих легендах главным действующим лицом был брат Эогана мак Нейлла, Коналл Гулбан, родоначальник правящей династии Тирконнелла. Предания повествуют, что во время одного из набегов ульстерцев на Коннахт погиб воспитатель Коналла Муйредах. Желая отомстить за его смерть, Коналл Гулбан обратился к своим родичам за военной помощью. Поддержку ему оказали его братья, Лоэгайре, Эоган, Кайрпре и Энда, а также дяди, Фиахра и Брион. В битве при Ат Кро (современном Баллишанноне) союзники одержали победу, а Коналл собственноручно казнил ульстерского короля Кана. Вскоре, благодаря личному мужеству Коналла Гулбана, сыновья короля Ниалла при Круахан Дрома Лигене (современном Лиффорде) нанесли своим противникам решающее поражение, позволившее Уи Нейллам закрепиться на землях северной Ирландии. Возможно, эти же события нашли отражение и в легендах о разрушении Эмайн Махи тремя братьями Коллами.

Правление

О правлении Эогана мак Нейлла известно не очень много. Согласно преданиям, в 443 году он был крещён святым Патриком.

В написанном в VII веке Тиреханом житии Патрика сообщается, что Эоган и его брат, верховный король Ирландии Лоэгайре мак Нейлл, были посредниками в споре сыновей короля Коннахта Амалгайда мак Фиахраха, боровшихся за власть над родовыми землями своего отца. Эоган и Лоэгайре примирили их, присудив власть над отцовскими владениями Энгусу мак Амалгайду. В этом же источнике упоминаются дети Эогана и рассказывается, что все они получили благословение от святого Патрика.

Средневековые ирландские генеалогии сообщают, что Эоган был отцом десяти сыновей, из которых наиболее известными были Муйредах, Фергус, Айлиль, Эоху Биндех и Федлимид. Все они считались родоначальниками различных септов северной ветви Уи Нейллов.

Ирландские анналы датируют кончину Эогана мак Нейлла 465 годом. «Анналы четырёх мастеров» сообщают, что причиной смерти короля Айлеха стала его глубокая печаль по погибшему в прошлом году брату Коналлу Гулбану. Тело Эогана было похоронено в селении Искаин. В построенной в XVIII веке местной церкви Святого Патрика находится мемориальная табличка, посвящённая этому королю.

Новым правителем Айлеха стал старший сын скончавшегося монарха Муйредах мак Эогайн.

Литература

• Бирн Д. Ф. Короли и верховные правители Ирландии. — СПб.: Евразия, 2006. — 368 с. — ISBN 5-8071-0169-3.
• Mac Niocaill G. [books.google.ru/books?id=VatnAAAAMAAJ Ireland before the Vikings]. — Dublin: Gill and Macmillan, 1972. — 172 p.
• Charles-Edwards T. M. [books.google.ru/books?id=g6yq2sKLlFkC Early Christian Ireland]. — Cambridge: Cambridge University Press, 2000. — P. 728. — ISBN 978-0-5213-6395-2.
• [books.google.ru/books?id=Kk_QygAACAAJ A New History of Ireland. Volume I. Prehistoric and Early Ireland] / Ó Cróinín D.. — Oxford: Oxford University Press, 2008. — 1219 p. — ISBN 978-0-1992-2665-8.

Ссылки

• [www.ucc.ie/celt/published/T100001A/index.html The Annals of Ulster] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 7 апреля 2013. [www.webcitation.org/6G1kqdaR9 Архивировано из первоисточника 20 апреля 2013].
• [www.ucc.ie/celt/published/T100005A/index.html Annals of the Four Masters] (англ.). CELT: The Corpus of Electronic Texts. Проверено 7 апреля 2013. [www.webcitation.org/6G1krIb1L Архивировано из первоисточника 20 апреля 2013].

Отрывок, характеризующий Эоган мак Нейлл

– Ne me tourmentez pas. Eh bien, qu'a t on decide par rapport a la depeche de Novosiizoff? Vous savez tout. [Не мучьте меня. Ну, что же решили по случаю депеши Новосильцова? Вы все знаете.]
– Как вам сказать? – сказал князь холодным, скучающим тоном. – Qu'a t on decide? On a decide que Buonaparte a brule ses vaisseaux, et je crois que nous sommes en train de bruler les notres. [Что решили? Решили, что Бонапарте сжег свои корабли; и мы тоже, кажется, готовы сжечь наши.] – Князь Василий говорил всегда лениво, как актер говорит роль старой пиесы. Анна Павловна Шерер, напротив, несмотря на свои сорок лет, была преисполнена оживления и порывов.
Быть энтузиасткой сделалось ее общественным положением, и иногда, когда ей даже того не хотелось, она, чтобы не обмануть ожиданий людей, знавших ее, делалась энтузиасткой. Сдержанная улыбка, игравшая постоянно на лице Анны Павловны, хотя и не шла к ее отжившим чертам, выражала, как у избалованных детей, постоянное сознание своего милого недостатка, от которого она не хочет, не может и не находит нужным исправляться.
В середине разговора про политические действия Анна Павловна разгорячилась.
– Ах, не говорите мне про Австрию! Я ничего не понимаю, может быть, но Австрия никогда не хотела и не хочет войны. Она предает нас. Россия одна должна быть спасительницей Европы. Наш благодетель знает свое высокое призвание и будет верен ему. Вот одно, во что я верю. Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он так добродетелен и хорош, что Бог не оставит его, и он исполнит свое призвание задавить гидру революции, которая теперь еще ужаснее в лице этого убийцы и злодея. Мы одни должны искупить кровь праведника… На кого нам надеяться, я вас спрашиваю?… Англия с своим коммерческим духом не поймет и не может понять всю высоту души императора Александра. Она отказалась очистить Мальту. Она хочет видеть, ищет заднюю мысль наших действий. Что они сказали Новосильцову?… Ничего. Они не поняли, они не могут понять самоотвержения нашего императора, который ничего не хочет для себя и всё хочет для блага мира. И что они обещали? Ничего. И что обещали, и того не будет! Пруссия уж объявила, что Бонапарте непобедим и что вся Европа ничего не может против него… И я не верю ни в одном слове ни Гарденбергу, ни Гаугвицу. Cette fameuse neutralite prussienne, ce n'est qu'un piege. [Этот пресловутый нейтралитет Пруссии – только западня.] Я верю в одного Бога и в высокую судьбу нашего милого императора. Он спасет Европу!… – Она вдруг остановилась с улыбкою насмешки над своею горячностью.
– Я думаю, – сказал князь улыбаясь, – что ежели бы вас послали вместо нашего милого Винценгероде, вы бы взяли приступом согласие прусского короля. Вы так красноречивы. Вы дадите мне чаю?
– Сейчас. A propos, – прибавила она, опять успокоиваясь, – нынче у меня два очень интересные человека, le vicomte de MorteMariet, il est allie aux Montmorency par les Rohans, [Кстати, – виконт Мортемар,] он в родстве с Монморанси чрез Роганов,] одна из лучших фамилий Франции. Это один из хороших эмигрантов, из настоящих. И потом l'abbe Morio: [аббат Морио:] вы знаете этот глубокий ум? Он был принят государем. Вы знаете?
– А! Я очень рад буду, – сказал князь. – Скажите, – прибавил он, как будто только что вспомнив что то и особенно небрежно, тогда как то, о чем он спрашивал, было главною целью его посещения, – правда, что l'imperatrice mere [императрица мать] желает назначения барона Функе первым секретарем в Вену? C'est un pauvre sire, ce baron, a ce qu'il parait. [Этот барон, кажется, ничтожная личность.] – Князь Василий желал определить сына на это место, которое через императрицу Марию Феодоровну старались доставить барону.
Анна Павловна почти закрыла глаза в знак того, что ни она, ни кто другой не могут судить про то, что угодно или нравится императрице.
– Monsieur le baron de Funke a ete recommande a l'imperatrice mere par sa soeur, [Барон Функе рекомендован императрице матери ее сестрою,] – только сказала она грустным, сухим тоном. В то время, как Анна Павловна назвала императрицу, лицо ее вдруг представило глубокое и искреннее выражение преданности и уважения, соединенное с грустью, что с ней бывало каждый раз, когда она в разговоре упоминала о своей высокой покровительнице. Она сказала, что ее величество изволила оказать барону Функе beaucoup d'estime, [много уважения,] и опять взгляд ее подернулся грустью.
Князь равнодушно замолк. Анна Павловна, с свойственною ей придворною и женскою ловкостью и быстротою такта, захотела и щелконуть князя за то, что он дерзнул так отозваться о лице, рекомендованном императрице, и в то же время утешить его.
– Mais a propos de votre famille,[Кстати о вашей семье,] – сказала она, – знаете ли, что ваша дочь с тех пор, как выезжает, fait les delices de tout le monde. On la trouve belle, comme le jour. [составляет восторг всего общества. Ее находят прекрасною, как день.]
Князь наклонился в знак уважения и признательности.
– Я часто думаю, – продолжала Анна Павловна после минутного молчания, подвигаясь к князю и ласково улыбаясь ему, как будто выказывая этим, что политические и светские разговоры кончены и теперь начинается задушевный, – я часто думаю, как иногда несправедливо распределяется счастие жизни. За что вам судьба дала таких двух славных детей (исключая Анатоля, вашего меньшого, я его не люблю, – вставила она безапелляционно, приподняв брови) – таких прелестных детей? А вы, право, менее всех цените их и потому их не стоите.
И она улыбнулась своею восторженною улыбкой.
– Que voulez vous? Lafater aurait dit que je n'ai pas la bosse de la paterienite, [Чего вы хотите? Лафатер сказал бы, что у меня нет шишки родительской любви,] – сказал князь.
– Перестаньте шутить. Я хотела серьезно поговорить с вами. Знаете, я недовольна вашим меньшим сыном. Между нами будь сказано (лицо ее приняло грустное выражение), о нем говорили у ее величества и жалеют вас…
Князь не отвечал, но она молча, значительно глядя на него, ждала ответа. Князь Василий поморщился.
– Что вы хотите, чтоб я делал! – сказал он наконец. – Вы знаете, я сделал для их воспитания все, что может отец, и оба вышли des imbeciles. [дураки.] Ипполит, по крайней мере, покойный дурак, а Анатоль – беспокойный. Вот одно различие, – сказал он, улыбаясь более неестественно и одушевленно, чем обыкновенно, и при этом особенно резко выказывая в сложившихся около его рта морщинах что то неожиданно грубое и неприятное.