Эомер

Эомер Éomer
Карл Урбан в роли Эомера
Титул	третий маршал, впоследствии — король Рохана
Раса	Человек
Пол	Мужской
Место обитания	Эдорас
Годы жизни	2901 г. Т.Э. — 63 г. Ч.Э.
Оружие	меч Гутвин

Э́омер (др.-англ. Éomer, в ряде переводов — Йомер) — персонаж легендариума Дж. Р. Р. Толкина, один из главных героев романа «Властелин Колец». Сын Эомунда, брат Эовин и племянник короля Рохана Теодена.

Имя

Имя «Эомер» предположительно происходит от древнеанглийских корней, означающих «лошадь» и «славный». Имя можно найти в «Беовульфе» - англо-саксонской поэме, которую переводил и изучал Дж. Р. Р. Толкин, частично нашедшей отражение в его творчестве в некоторых персонажах.

Также его называли Эадиг (др.-англ. Éadig — «счастливый, благословенный, процветающий, богатый»).

В вымышленном мире Толкина имя Эомер на роханском языке означает «Знаменитый конями», «Прославленный конями».

Биография

Детство

Эомер родился в 2991 г. Третьей эпохи. Его матерью была Теодвин, сестра короля Теодена. В 3002 г. отец Эомера Эомунд погиб, а вскоре заболела и умерла мать. Теоден забрал Эомера и его сестру Эовин к себе и воспитывал как собственных сына и дочь.

Эомер походил на своих предков, но был выше, чем обычно бывают рохиррим, унаследовав эту черту от своей бабушки по матери, Морвен Лоссарнахской.

Участие в событиях Войны Кольца

Будучи военачальником (третьим маршалом) Рохана, Эомер серьёзно воспринял сложившееся в Рохане к 3018—3019 гг. Т.Э. положение вещей и, несмотря на препятствия со стороны королевского советника Гримы Гнилоуста, пытался сделать всё, что было в его силах, для поддержания боеспособности роханского войска и обороны рубежей от участившихся нападений со стороны орков Сарумана. Именно поэтому он — в нарушение королевского приказа, переданного устами Гримы — весной 3019 года уничтожил со своим эоредом отряд орков под предводительством Углука и Гришнака и невольно способствовал освобождению взятых орками в плен членов Братства Кольца — хоббитов Перегрина и Мериадока. После битвы его отряд столкнулся с преследующими орков Арагорном, Леголасом и Гимли; и вновь, в нарушение действующих установлений, Эомер не только не взял в плен и оставил подозрительных чужаков в живых, но даже снабдил их лошадьми из-под убитых воинов своей дружины.

«Самовольство» Эомера не сошло ему с рук — по возвращении в Эдорас он (по наущению Гримы) был отстранён от командования и заключён под стражу, где и находился вплоть до прибытия в столицу Гэндальфа с его спутниками. После исцеления Теодена и изгнания Гримы он был восстановлен в своих правах, объявлен наследником престола, и вместе с королём участвовал в обороне Хельмовой Пади от войск Сарумана — урук-хаев и дунландцев. После разгрома войск Сарумана он сопровождал Гэндальфа и Теодена в Изенгард.

В сражении на Пеленнорских полях принял командование после гибели Теодена и атакой на юг соединился с войском Арагорна. После смерти Теодена стал королём. Участвовал в сражении у Чёрных Врат Мордора. Подтвердил клятву Эорла Арагорну в обмен на подтверждение владения землями Рохана.

Образ Эомера в экранизациях

Мультфильм

В анимационной картине «Властелин Колец» 1978 года режиссёра Ральфа Бакши Эомер изображён как изменник. Во многих эпизодах он отсутствует, но, тем не менее, всё же занимает достаточно существенное место в сценарии.

Появляется Эомер и в анимационной картине «Возвращение Короля», снятой режиссёрами Артуром Рэнкином и Жюлем Бэссом.

Кинотрилогия

В кинотрилогии Питера Джексона «Властелин Колец» роль Эомера исполнил новозеландский актёр Карл Урбан. В сравнении с текстом оригинала его роль оказалась весьма усечённой и изменённой. Так, в фильме «Властелин колец: Две крепости» Эомер по наущению Гримы Червеуста изгоняется из Эдораса. Будучи изгнанником, он предводительствует отрядом роханских всадников, сохраняя при этом верность Теодену. Эомер ведет свой отряд на север и по пути, на границе леса Фангорн, разбивает отряд орков, который направляется в Изенгард. Это были те самые орки, что захватили в плен Мерри и Пиппина, и за которыми гнались Арагорн, Гимли и Леголас. Во время сражения хоббитам удается незамеченными бежать в Фангорн. И только на следующий день Эомер встречается с тремя охотниками. Он рассказывает им об уничтожении орков, указывает на место сражения и дарит двух лошадей.

В экранизации Питера Джексона Эомер и его отряд играют решающую роль в битве при Хельмовой Пади. Именно за Эомером Гэндальф отправляется из Эдораса и приводит его к Хорнбургу. После победы вместе с Теоденом, Гэндальфом, Арагорном, Гимли и Леголасом Эомер отправляется в Изенгард, чтобы попытаться узнать у Сарумана планы Врага. Участвовал как высший роханский полководец в битве на Пелленорских полях, после гибели Теодена возглавил роханское войско, возглавил рохиррим в походе к Морранону.

Литература

• Шиппи, Т. Дорога в Средьземелье = The Road to Middle-Earth / Пер. с англ. М. Каменкович. — СПб.: Лимбус Пресс, 2003. — 824 с. — 2 000 экз. — ISBN 5-8370-0181-6.
• Edmund W. Tolkien's mythology for England: a Middle-Earth companion. — Anglo-Saxon Books, 2004. — P. 44. — 116 p.

Отрывок, характеризующий Эомер

– Ну ли вы, разлюбезные, – крикнул Николай, с одной стороны подергивая вожжу и отводя с кнутом pуку. И только по усилившемуся как будто на встречу ветру, и по подергиванью натягивающих и всё прибавляющих скоку пристяжных, заметно было, как шибко полетела тройка. Николай оглянулся назад. С криком и визгом, махая кнутами и заставляя скакать коренных, поспевали другие тройки. Коренной стойко поколыхивался под дугой, не думая сбивать и обещая еще и еще наддать, когда понадобится.
Николай догнал первую тройку. Они съехали с какой то горы, выехали на широко разъезженную дорогу по лугу около реки.
«Где это мы едем?» подумал Николай. – «По косому лугу должно быть. Но нет, это что то новое, чего я никогда не видал. Это не косой луг и не Дёмкина гора, а это Бог знает что такое! Это что то новое и волшебное. Ну, что бы там ни было!» И он, крикнув на лошадей, стал объезжать первую тройку.
Захар сдержал лошадей и обернул свое уже объиндевевшее до бровей лицо.
Николай пустил своих лошадей; Захар, вытянув вперед руки, чмокнул и пустил своих.
– Ну держись, барин, – проговорил он. – Еще быстрее рядом полетели тройки, и быстро переменялись ноги скачущих лошадей. Николай стал забирать вперед. Захар, не переменяя положения вытянутых рук, приподнял одну руку с вожжами.
– Врешь, барин, – прокричал он Николаю. Николай в скок пустил всех лошадей и перегнал Захара. Лошади засыпали мелким, сухим снегом лица седоков, рядом с ними звучали частые переборы и путались быстро движущиеся ноги, и тени перегоняемой тройки. Свист полозьев по снегу и женские взвизги слышались с разных сторон.
Опять остановив лошадей, Николай оглянулся кругом себя. Кругом была всё та же пропитанная насквозь лунным светом волшебная равнина с рассыпанными по ней звездами.
«Захар кричит, чтобы я взял налево; а зачем налево? думал Николай. Разве мы к Мелюковым едем, разве это Мелюковка? Мы Бог знает где едем, и Бог знает, что с нами делается – и очень странно и хорошо то, что с нами делается». Он оглянулся в сани.
– Посмотри, у него и усы и ресницы, всё белое, – сказал один из сидевших странных, хорошеньких и чужих людей с тонкими усами и бровями.
«Этот, кажется, была Наташа, подумал Николай, а эта m me Schoss; а может быть и нет, а это черкес с усами не знаю кто, но я люблю ее».
– Не холодно ли вам? – спросил он. Они не отвечали и засмеялись. Диммлер из задних саней что то кричал, вероятно смешное, но нельзя было расслышать, что он кричал.
– Да, да, – смеясь отвечали голоса.
– Однако вот какой то волшебный лес с переливающимися черными тенями и блестками алмазов и с какой то анфиладой мраморных ступеней, и какие то серебряные крыши волшебных зданий, и пронзительный визг каких то зверей. «А ежели и в самом деле это Мелюковка, то еще страннее то, что мы ехали Бог знает где, и приехали в Мелюковку», думал Николай.
Действительно это была Мелюковка, и на подъезд выбежали девки и лакеи со свечами и радостными лицами.
– Кто такой? – спрашивали с подъезда.
– Графские наряженные, по лошадям вижу, – отвечали голоса.


Пелагея Даниловна Мелюкова, широкая, энергическая женщина, в очках и распашном капоте, сидела в гостиной, окруженная дочерьми, которым она старалась не дать скучать. Они тихо лили воск и смотрели на тени выходивших фигур, когда зашумели в передней шаги и голоса приезжих.
Гусары, барыни, ведьмы, паясы, медведи, прокашливаясь и обтирая заиндевевшие от мороза лица в передней, вошли в залу, где поспешно зажигали свечи. Паяц – Диммлер с барыней – Николаем открыли пляску. Окруженные кричавшими детьми, ряженые, закрывая лица и меняя голоса, раскланивались перед хозяйкой и расстанавливались по комнате.
– Ах, узнать нельзя! А Наташа то! Посмотрите, на кого она похожа! Право, напоминает кого то. Эдуард то Карлыч как хорош! Я не узнала. Да как танцует! Ах, батюшки, и черкес какой то; право, как идет Сонюшке. Это еще кто? Ну, утешили! Столы то примите, Никита, Ваня. А мы так тихо сидели!
– Ха ха ха!… Гусар то, гусар то! Точно мальчик, и ноги!… Я видеть не могу… – слышались голоса.
Наташа, любимица молодых Мелюковых, с ними вместе исчезла в задние комнаты, куда была потребована пробка и разные халаты и мужские платья, которые в растворенную дверь принимали от лакея оголенные девичьи руки. Через десять минут вся молодежь семейства Мелюковых присоединилась к ряженым.
Пелагея Даниловна, распорядившись очисткой места для гостей и угощениями для господ и дворовых, не снимая очков, с сдерживаемой улыбкой, ходила между ряжеными, близко глядя им в лица и никого не узнавая. Она не узнавала не только Ростовых и Диммлера, но и никак не могла узнать ни своих дочерей, ни тех мужниных халатов и мундиров, которые были на них.
– А это чья такая? – говорила она, обращаясь к своей гувернантке и глядя в лицо своей дочери, представлявшей казанского татарина. – Кажется, из Ростовых кто то. Ну и вы, господин гусар, в каком полку служите? – спрашивала она Наташу. – Турке то, турке пастилы подай, – говорила она обносившему буфетчику: – это их законом не запрещено.
Иногда, глядя на странные, но смешные па, которые выделывали танцующие, решившие раз навсегда, что они наряженные, что никто их не узнает и потому не конфузившиеся, – Пелагея Даниловна закрывалась платком, и всё тучное тело ее тряслось от неудержимого доброго, старушечьего смеха. – Сашинет то моя, Сашинет то! – говорила она.
После русских плясок и хороводов Пелагея Даниловна соединила всех дворовых и господ вместе, в один большой круг; принесли кольцо, веревочку и рублик, и устроились общие игры.
Через час все костюмы измялись и расстроились. Пробочные усы и брови размазались по вспотевшим, разгоревшимся и веселым лицам. Пелагея Даниловна стала узнавать ряженых, восхищалась тем, как хорошо были сделаны костюмы, как шли они особенно к барышням, и благодарила всех за то, что так повеселили ее. Гостей позвали ужинать в гостиную, а в зале распорядились угощением дворовых.