Эпикур

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Эпикур Самосский
Επίκουρος
Дата рождения:

342 или 341 год до н. э.

Место рождения:

Самос

Дата смерти:

271 или 270 год до н. э.

Место смерти:

Афины

Страна:

Афины

Школа/традиция:

эпикуреизм

Значительные идеи:

учение о счастливой жизни, атараксия

Оказавшие влияние:

Демокрит

Испытавшие влияние:

Метродор из Лампсака, Колот, Зенон из Сидона и др.

Эпику́р (греч. Επίκουρος; 342/341 до н. э., Самос — 271/270 до н. э., Афины) — древнегреческий философ, основатель эпикуреизма в Афинах («Сад Эпикура»).

От почти трехсот произведений, которые, как предполагают, написал Эпикур, сохранились только фрагменты[1]. Среди источников знаний об этом философе — сочинение Диогена Лаэртского (Лаэрция) «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов» и «О природе вещей» Лукреция Кара.





Биография

Согласно Диогену Лаэртскому, афинянин Эпикур, сын Неокла и Херестраты, вырос на острове Самос и с 14 (по другим сведениям, с 12) лет начал интересоваться философией. В 18 лет он приехал в Афины. Когда Пердикка (регент Македонии в 323—321 годах до н. э.) после смерти Александра Македонского изгнал афинян с Самоса, Эпикур направился к своему отцу в Колофон (город в Ионии, Малая Азия), где прожил некоторое время и собрал вокруг себя учеников[2]. В возрасте 32 лет он основал свою философскую школу, которая первоначально находилась в Митилене (на острове Лесбос) и Лампсаке (на азиатском берегу пролива Дарданеллы), а с 306 года до н. э. — в Афинах. В этом городе Эпикур со своими учениками поселился в купленном им саду (отсюда наименование эпикурейцев: «философы Сада»). Над входом туда висело изречение: «Гость, тебе здесь будет хорошо. Здесь удовольствие — высшее благо». Философ скончался («от камня в почках», как пишет Диоген Лаэртский) в 271 или 270 году до н. э.

Труды

Сохранившееся творчество Эпикура, хотя число его работ доходит почти до трехсот, сводится к трем важным письмам к друзьям, к восьмидесяти афоризмам, называемым «Главные мысли», и к нескольким дюжинам отрывков, извлеченных из его работ[3].

Отношения Эпикура и древних авторов

Эпикур полемизировал с Платоном[4]. По мнению Ф. Солмсена, свою философскую систему Эпикур создавал как противостоящую академической[4].

Некоторые древние авторы упрекали Эпикура в плагиате. Например, Аристон в «Жизнеописании Эпикура» утверждает, что Эпикур списал свой «Канон» с «Треножника» Навсифана, а стоики заявляли, что Эпикур присвоил себе учение Демокрита об атомах и учение Аристиппа-киренаика о наслаждении как высшем благе[2][1]. Сам же Эпикур, по некоторым свидетельствам, отзывался о названных и других философах довольно пренебрежительно, а то и презрительно[1].

Учение Эпикура

Он, кто впервые нашёл ту основу разумную жизни,
Что называем теперь мы мудростью. Он, кто искусно
Жизнь из волнений таких и такой темноты непроглядной
В полную ввёл тишину, озарённую ярким сияньем.

Лукреций, О природе вещей, V[5]

Свою философию Эпикур делил на три части:

Теория познания

Свою теорию познания Эпикур именовал «каноникой», так как в её основе лежало учение о критериях или канонах истины. Не соглашаясь с Платоном и Аристотелем, первичным и главным критерием истины он считал ощущения (греч. αἰσθήσεις), в которых даётся нам жизнь. Разум же Эпикур считал полностью зависимым от ощущений. Поскольку чувственное познание, согласно Эпикуру, непогрешимо, постольку ошибки в познании или заблуждения происходят из ошибочных суждений о том, что дано в ощущениях[1].

В канонике Эпикура выделяют также вторичные критерии истины, такие как «предвосхищение» (греч. προλήψεις, пролепсис — мнение, понятие), «претерпевание» (патхэ) и «образный бросок мысли».

«Предвосхищение» — это «памятование того, что часто являлось нам извне», «оттиск, предварением которого были ощущения»[1] и чувственные восприятия[6]. Предвосхищения — это понятия или общие представления, возникающие на основе чувственных восприятий из единичных представлений[6].

«Претерпевание» — патхэ — это скорее критерий отношения к вещам, чем критерий истины. Претерпевание — основа для моральных оценок в соответствии с этическими принципами[1].

Содержание же понятия «образный бросок мысли» определяется как интуиция или интеллектуальная интуиция[6]. Согласно Эпикуру, «истинно только то, что доступно наблюдению или уловляется броском мысли», а «главным признаком совершенного и полного знания является умение быстро пользоваться бросками мысли» (епиболами)[1].

Учение о природе («физика»)

В своём учении Эпикур стремился дать практическое руководство для жизни (этику); этому служила физика (натурфилософия), а последней — логика.

Учение Эпикура о природе, по сути дела, демокритическое учение: Вселенная (греч. πᾶν) представляет собой результат столкновения и разъединения атомов (греч. ἄτομα), помимо которых не существует ничего, кроме пустого пространства (греч. κενόν). Эпикур считал Вселенную беспредельной (греч. ἄπειρόν).

В пространстве между этими мирами («междумириях», метакосмиях, греч. μετακοσμία), бессмертные и счастливые, живут боги, не заботясь о мире и людях. Таким же образом возникают и исчезают живые существа, а также душа, которая состоит из тончайших, легчайших, наиболее круглых и подвижных атомов.

Объяснение природных явлений (греч. φαινόμενα) у Эпикура чрезвычайно близко к точке зрения физиков Нового времени[7]. Он останавливается на происхождении таких явлений как гром, молнии, ветер, снег, радуга, землетрясение и кометы. Эпикура считают открывателем эмпирического естествознания[8].

Этика

Идеалом человека для Эпикура является мудрец (греч. σοφός). Познание природы не есть самоцель, оно освобождает человека от страха суеверий (мнений толпы), а также от боязни смерти (греч. θάνατον). Смерть в понимании Эпикура - это отсутствие ощущений. «Смерть не имеет к нам никакого отношения; когда мы есть, то смерти ещё нет, а когда смерть наступает, то нас уже нет», — утверждал философ.

Эпикур производил различие желаний (греч. ἐπιθυμιῶν), среди которых он обнаруживал естественные и "пустые" (греч. κεναί). Среди естественных он отдельно выделяет необходимые желания. Целью всех деяний является безмятежное и блаженное состояние души. Удовольствия (греч. ἡδονὴν) Эпикур считал началом и концом блаженной жизни. Однако не все желания достойны удовлетворения, поскольку за некоторыми из них могут последовать страдания. Поэтому мудрец должен быть осмотрителен (греч. φρόνησις).

Учение об обществе и человеке

В отличие от стоиков, Эпикур не интересовался участием в ежедневной политике, считая, что это приводит к неприятностям. К общественности (особенно государству и культу) мудрец должен относиться дружественно, но сдержанно. Эпикур проповедовал принцип «живи неприметно» (греч. λάθε βιώσας), считал, что нужно идти по жизни, не привлекая к себе внимания; не стремиться к славе, власти или богатству, а наслаждаться маленькими радостями жизни — вкусной едой, компанией друзей и т. д. Плутарх подробно остановился на этой теме в своём эссе «Хорошо ли изречение: Живи неприметно?» (греч. Εἰ καλῶς εἴρηται τὸ λάθε βιώσας)[9].

Однако Эпикур высказал новую идею — справедливость как общественный договор, договор о том, чтобы не причинять и не терпеть вреда; и такой договор необходим, чтобы пользоваться всеми выгодами совместного проживания в упорядоченном обществе. Законы и наказания необходимы для удержания в узде глупцов, из-за которых договор может пострадать. Однако мудрецу польза договора очевидна и ввиду того, что его желания невелики, ему нет никакой нужды в нарушении законов. Законы полезные для человеческого общения и счастья справедливы, бесполезные — несправедливы[10]. Общество, по Эпикуру, как раз возникло из договора между живущими уединённо и руководствующимися естественным правом людьми. Заключён он с целью непричинения друг другу вреда. При этом люди склонны забывать, что все законы и обычаи могут быть изменяемы, поскольку они должны служить взаимной пользе.[1].

Что касается человеческой речи, Эпикур указывал на связь развития речи с условиями среды проживания человека. В частности, полагал, что в различных географических местностях люди под воздействием одних и тех же вещей издавали различные звуки (за счёт различного влияния среды на человеческие легкие). Таким образом первые слова, произносимые людьми, были различными, а потому стали различными и языки[1].

  • Своим появлением на свет человек обязан самому себе и своим родителям.
  • Человек есть результат естественного развития природы.
  • Боги, возможно, есть, но они никаким образом не могут вмешиваться в жизнь людей и земные дела.
  • Судьба человека зависит от него самого, а не от богов.
  • Душа человека умирает вместе с телом.
  • Умение хорошо жить и хорошо умереть — это одна и та же наука.

О богах

Согласно Эпикуру, бог (греч. θεός) является существом (греч. ζῷον) бессмертным и блаженным. Как пишет Марианна Шахнович, парадоксальность наследия Эпикура заключается в том, что «он, признанный как безбожник, не только утверждал существование богов, но и отвёл учению о богах (теологии) важное место в своей философской системе»[11].

Эпикур отрицал провиденциализм[6]. Он заявлял, что в том виде, в котором боги существуют, им нет дела до людей, они не имеют представления о нашем существовании, и следовательно, они не будут наказывать нас ни в этой, ни в какой-нибудь любой другой жизни[12].

Основные положения учения Эпикура о богах таковы[6]:

  • боги существуют;
  • истинное знание о богах образуется за счёт предвосхищения (пролепсиса);
  • обывательское представление о богах ложно;
  • боги бессмертны и блаженны[6] и пребывают в междумириях (интермундиях)[11].

Шахнович пишет о «знаменитом заключении Эпикура», известном в изложении Лактанция (De ira dei 13, 19), о несовместимости представления о промысле всеблагого бога с наличием зла в мире, в связи с чем утверждает, что Эпикур отвергал теодицею[6].

Публикации сочинений

  • Письмо к Геродоту. Письмо к Пифоклу. Письмо к Менекею. Главные мысли. Перевод М. Л. Гаспарова // Тит Лукреций Кар. О природе вещей. — М., 1983. (серия «Библиотека античной литературы»). — С.292-324.

Напишите отзыв о статье "Эпикур"

Примечания

  1. 1 2 3 4 5 6 7 8 9 Чанышев А. Н. [runivers.ru/lib/book6221/142192/ Курс лекций по древней и средневековой философии]. — М.: Высшая школа, 1991. — 512 с. — ISBN 5-06-000992-0. — с.74-92.
  2. 1 2 Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. [www.psylib.ukrweb.net/books/diogenl/txt10.htm Книга 10 «Эпикур»]
  3. [www.sno.pro1.ru/lib/school/bonnar/39.htm Эпикур и спасение людей]
  4. 1 2 [www.plato.spbu.ru/CONFERENCES/1997/5-21.htm Plato Hodie — Платон Сегодня]
  5. [detectivebooks.ru/book/20844196/?page=5 Книга - О природе вещей - Кар Тит - Читать онлайн, Страница 5 - DetectiveBook]
  6. 1 2 3 4 5 6 7 Шахнович, М. М. [iph.ras.ru/elib/3555.html Эпикур] // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
  7. Г. Гегель «Лекции по истории философии». — Гегель. Сочинения — том X — М.., Партиздат, 1932. — С. 378
  8. Г. Гегель «Лекции по истории философии». — Гегель. Сочинения — том X — М.., Партиздат, 1932. — С. 379
  9. Плутарх; Перевод с древнегреческого и комментарии Э. Г. Юнца. [ancientrome.ru/antlitr/plutarch/moralia/inconsp.htm Хорошо ли изречение: Живи неприметно?] // Вестник древней истории. — 1998. — № 4.
  10. Тит Лукреций Кар. [ancientrome.ru/antlitr/t.htm?a=1358239035 Эпикур. Главные мысли. (31-40)] // О природе вещей / Перевод и комментарии М. Л. Гаспарова. — М., 1983.
  11. 1 2 Шахнович, М. М. Парадоксы теологии Эпикура. — СПб., 2000. — С. 7, 55.
  12. O’Keefe, Tim. «[www.iep.utm.edu/e/epicur.htm Epicurus].» Internet Encyclopedia of Philosophy. Retrieved on 2008-02-12.

См. также

Литература

  • Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Пер. с древнегреч. М. Л. Гаспарова. — М.: Мысль, 1986.
  • Герлак Г. Ньютон и Эпикур // Физика на рубеже XVII—XVIII вв. — М.: Наука, 1974. — С.44-74.
  • Гончарова Т. В. [knigozilla.ru/17410-tatjana-goncharova-jepikur.html Эпикур]. — М., 1988. (ЖЗЛ)
  • Гюйо М. Мораль Эпикура и её связь с современными учениями. Собр. соч., т. 2. — СПб., 1899.
  • Конш М. Эпикур и квантовый анализ // Разум и культура. Труды международного франко-советского коллоквиума. Лилль, 26-29 апреля 1978 года. — М., 1983. — С.42-56.
  • Никольский Б. М. [ancientrome.ru/publik/nikolsky/nikol01.htm Эпикур о наслаждении: проблема кинетического и статического наслаждения] (недоступная ссылка с 12-05-2013 (3973 дня)). // Марк Туллий Цицерон. О пределах блага и зла. Парадоксы стоиков. — М.: РГГУ, 2000. — С.421—451.
  • Танхилевич О. Эпикур и эпикуреизм. — М., 1926.
  • Тер-Аракельянц, Владимир. [culture-and-religion.org/Files/1%2801%292011/Ter-Arakelyanc.pdf Критика русскими религиозными философами XIX—XX вв. принципов этики Эпикура] // Культура и религия. — 2011. — № 1(01).
  • Шакир-Заде А. С. Эпикур. — М.: Соцэкгиз (Серия: Мыслители прошлого), 1963. — 224 с.
  • Шахнович, М. М. [anthropology.ru/ru/texts/shakhn/christ_05.html Христианизация эпикуреизма в эпоху Возрождения и раннего Нового времени] // Христианская культура на пороге третьего тысячелетия. Материалы научной конференции. 12-14 июня 2000 г. — СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. — С.21-28 (Symposium, 5).
  • Шахнович, М. М. Парадоксы теологии Эпикура. — СПб., 2000. — 152 с. — ISBN 5-93597-008-2.
  • Шахнович, М. М. Сад Эпикура. Философия религии Эпикура и эпикурейская традиция в истории европейской культуры. — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. — 284 с. — ISBN 5-288-02654-8.
  • Шахнович, М. М. [iph.ras.ru/elib/3555.html Эпикур] // Новая философская энциклопедия / Ин-т философии РАН; Нац. обществ.-науч. фонд; Предс. научно-ред. совета В. С. Стёпин, заместители предс.: А. А. Гусейнов, Г. Ю. Семигин, уч. секр. А. П. Огурцов. — 2-е изд., испр. и допол. — М.: Мысль, 2010. — ISBN 978-5-244-01115-9.
  • Bailey C. The Greek Atomists and Epicurus. — Oxford, 1928.
  • Г. Гегель «Лекции по истории философии». — Гегель. Сочинения — том X — М.., Партиздат, 1932. — С. 361—390

Ссылки

  • [ancientrome.ru/antlitr/epikouros/index.htm Труды Эпикура (в русском переводе) на портале ancientrome.ru]
  • [www.krotov.info/lib_sec/05_d/dio/gen_08.htm Эпикур] Диоген Лаэртский. О жизни философов. 10 гл.
  • [www.perseus.tufts.edu/hopper/text;jsessionid=36E35B756F46CA0DF3C55272E2C6DBB2?doc=Perseus%3Atext%3A1999.01.0257%3Abook%3D10%3Achapter%3D1 ΕΠΙΚΟΥΡΟΣ] Диоген Лаэртский. О жизни философов. 10 гл.

Отрывок, характеризующий Эпикур

– Они оробели, – сказал он хриплым, доверчивым голосом. – Я говорю: не сдамся, я говорю… так ли, господин? – Он задумался и вдруг, увидав пистолет на столе, неожиданно быстро схватил его и выбежал в коридор.
Герасим и дворник, шедшие следом за Макар Алексеичем, остановили его в сенях и стали отнимать пистолет. Пьер, выйдя в коридор, с жалостью и отвращением смотрел на этого полусумасшедшего старика. Макар Алексеич, морщась от усилий, удерживал пистолет и кричал хриплый голосом, видимо, себе воображая что то торжественное.
– К оружию! На абордаж! Врешь, не отнимешь! – кричал он.
– Будет, пожалуйста, будет. Сделайте милость, пожалуйста, оставьте. Ну, пожалуйста, барин… – говорил Герасим, осторожно за локти стараясь поворотить Макар Алексеича к двери.
– Ты кто? Бонапарт!.. – кричал Макар Алексеич.
– Это нехорошо, сударь. Вы пожалуйте в комнаты, вы отдохните. Пожалуйте пистолетик.
– Прочь, раб презренный! Не прикасайся! Видел? – кричал Макар Алексеич, потрясая пистолетом. – На абордаж!
– Берись, – шепнул Герасим дворнику.
Макара Алексеича схватили за руки и потащили к двери.
Сени наполнились безобразными звуками возни и пьяными хрипящими звуками запыхавшегося голоса.
Вдруг новый, пронзительный женский крик раздался от крыльца, и кухарка вбежала в сени.
– Они! Батюшки родимые!.. Ей богу, они. Четверо, конные!.. – кричала она.
Герасим и дворник выпустили из рук Макар Алексеича, и в затихшем коридоре ясно послышался стук нескольких рук во входную дверь.


Пьер, решивший сам с собою, что ему до исполнения своего намерения не надо было открывать ни своего звания, ни знания французского языка, стоял в полураскрытых дверях коридора, намереваясь тотчас же скрыться, как скоро войдут французы. Но французы вошли, и Пьер все не отходил от двери: непреодолимое любопытство удерживало его.
Их было двое. Один – офицер, высокий, бравый и красивый мужчина, другой – очевидно, солдат или денщик, приземистый, худой загорелый человек с ввалившимися щеками и тупым выражением лица. Офицер, опираясь на палку и прихрамывая, шел впереди. Сделав несколько шагов, офицер, как бы решив сам с собою, что квартира эта хороша, остановился, обернулся назад к стоявшим в дверях солдатам и громким начальническим голосом крикнул им, чтобы они вводили лошадей. Окончив это дело, офицер молодецким жестом, высоко подняв локоть руки, расправил усы и дотронулся рукой до шляпы.
– Bonjour la compagnie! [Почтение всей компании!] – весело проговорил он, улыбаясь и оглядываясь вокруг себя. Никто ничего не отвечал.
– Vous etes le bourgeois? [Вы хозяин?] – обратился офицер к Герасиму.
Герасим испуганно вопросительно смотрел на офицера.
– Quartire, quartire, logement, – сказал офицер, сверху вниз, с снисходительной и добродушной улыбкой глядя на маленького человека. – Les Francais sont de bons enfants. Que diable! Voyons! Ne nous fachons pas, mon vieux, [Квартир, квартир… Французы добрые ребята. Черт возьми, не будем ссориться, дедушка.] – прибавил он, трепля по плечу испуганного и молчаливого Герасима.
– A ca! Dites donc, on ne parle donc pas francais dans cette boutique? [Что ж, неужели и тут никто не говорит по французски?] – прибавил он, оглядываясь кругом и встречаясь глазами с Пьером. Пьер отстранился от двери.
Офицер опять обратился к Герасиму. Он требовал, чтобы Герасим показал ему комнаты в доме.
– Барин нету – не понимай… моя ваш… – говорил Герасим, стараясь делать свои слова понятнее тем, что он их говорил навыворот.
Французский офицер, улыбаясь, развел руками перед носом Герасима, давая чувствовать, что и он не понимает его, и, прихрамывая, пошел к двери, у которой стоял Пьер. Пьер хотел отойти, чтобы скрыться от него, но в это самое время он увидал из отворившейся двери кухни высунувшегося Макара Алексеича с пистолетом в руках. С хитростью безумного Макар Алексеич оглядел француза и, приподняв пистолет, прицелился.
– На абордаж!!! – закричал пьяный, нажимая спуск пистолета. Французский офицер обернулся на крик, и в то же мгновенье Пьер бросился на пьяного. В то время как Пьер схватил и приподнял пистолет, Макар Алексеич попал, наконец, пальцем на спуск, и раздался оглушивший и обдавший всех пороховым дымом выстрел. Француз побледнел и бросился назад к двери.
Забывший свое намерение не открывать своего знания французского языка, Пьер, вырвав пистолет и бросив его, подбежал к офицеру и по французски заговорил с ним.
– Vous n'etes pas blesse? [Вы не ранены?] – сказал он.
– Je crois que non, – отвечал офицер, ощупывая себя, – mais je l'ai manque belle cette fois ci, – прибавил он, указывая на отбившуюся штукатурку в стене. – Quel est cet homme? [Кажется, нет… но на этот раз близко было. Кто этот человек?] – строго взглянув на Пьера, сказал офицер.
– Ah, je suis vraiment au desespoir de ce qui vient d'arriver, [Ах, я, право, в отчаянии от того, что случилось,] – быстро говорил Пьер, совершенно забыв свою роль. – C'est un fou, un malheureux qui ne savait pas ce qu'il faisait. [Это несчастный сумасшедший, который не знал, что делал.]
Офицер подошел к Макару Алексеичу и схватил его за ворот.
Макар Алексеич, распустив губы, как бы засыпая, качался, прислонившись к стене.
– Brigand, tu me la payeras, – сказал француз, отнимая руку.
– Nous autres nous sommes clements apres la victoire: mais nous ne pardonnons pas aux traitres, [Разбойник, ты мне поплатишься за это. Наш брат милосерд после победы, но мы не прощаем изменникам,] – прибавил он с мрачной торжественностью в лице и с красивым энергическим жестом.
Пьер продолжал по французски уговаривать офицера не взыскивать с этого пьяного, безумного человека. Француз молча слушал, не изменяя мрачного вида, и вдруг с улыбкой обратился к Пьеру. Он несколько секунд молча посмотрел на него. Красивое лицо его приняло трагически нежное выражение, и он протянул руку.
– Vous m'avez sauve la vie! Vous etes Francais, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз,] – сказал он. Для француза вывод этот был несомненен. Совершить великое дело мог только француз, а спасение жизни его, m r Ramball'я capitaine du 13 me leger [мосье Рамбаля, капитана 13 го легкого полка] – было, без сомнения, самым великим делом.
Но как ни несомненен был этот вывод и основанное на нем убеждение офицера, Пьер счел нужным разочаровать его.
– Je suis Russe, [Я русский,] – быстро сказал Пьер.
– Ти ти ти, a d'autres, [рассказывайте это другим,] – сказал француз, махая пальцем себе перед носом и улыбаясь. – Tout a l'heure vous allez me conter tout ca, – сказал он. – Charme de rencontrer un compatriote. Eh bien! qu'allons nous faire de cet homme? [Сейчас вы мне все это расскажете. Очень приятно встретить соотечественника. Ну! что же нам делать с этим человеком?] – прибавил он, обращаясь к Пьеру, уже как к своему брату. Ежели бы даже Пьер не был француз, получив раз это высшее в свете наименование, не мог же он отречься от него, говорило выражение лица и тон французского офицера. На последний вопрос Пьер еще раз объяснил, кто был Макар Алексеич, объяснил, что пред самым их приходом этот пьяный, безумный человек утащил заряженный пистолет, который не успели отнять у него, и просил оставить его поступок без наказания.
Француз выставил грудь и сделал царский жест рукой.
– Vous m'avez sauve la vie. Vous etes Francais. Vous me demandez sa grace? Je vous l'accorde. Qu'on emmene cet homme, [Вы спасли мне жизнь. Вы француз. Вы хотите, чтоб я простил его? Я прощаю его. Увести этого человека,] – быстро и энергично проговорил французский офицер, взяв под руку произведенного им за спасение его жизни во французы Пьера, и пошел с ним в дом.
Солдаты, бывшие на дворе, услыхав выстрел, вошли в сени, спрашивая, что случилось, и изъявляя готовность наказать виновных; но офицер строго остановил их.
– On vous demandera quand on aura besoin de vous, [Когда будет нужно, вас позовут,] – сказал он. Солдаты вышли. Денщик, успевший между тем побывать в кухне, подошел к офицеру.
– Capitaine, ils ont de la soupe et du gigot de mouton dans la cuisine, – сказал он. – Faut il vous l'apporter? [Капитан у них в кухне есть суп и жареная баранина. Прикажете принести?]
– Oui, et le vin, [Да, и вино,] – сказал капитан.


Французский офицер вместе с Пьером вошли в дом. Пьер счел своим долгом опять уверить капитана, что он был не француз, и хотел уйти, но французский офицер и слышать не хотел об этом. Он был до такой степени учтив, любезен, добродушен и истинно благодарен за спасение своей жизни, что Пьер не имел духа отказать ему и присел вместе с ним в зале, в первой комнате, в которую они вошли. На утверждение Пьера, что он не француз, капитан, очевидно не понимая, как можно было отказываться от такого лестного звания, пожал плечами и сказал, что ежели он непременно хочет слыть за русского, то пускай это так будет, но что он, несмотря на то, все так же навеки связан с ним чувством благодарности за спасение жизни.
Ежели бы этот человек был одарен хоть сколько нибудь способностью понимать чувства других и догадывался бы об ощущениях Пьера, Пьер, вероятно, ушел бы от него; но оживленная непроницаемость этого человека ко всему тому, что не было он сам, победила Пьера.
– Francais ou prince russe incognito, [Француз или русский князь инкогнито,] – сказал француз, оглядев хотя и грязное, но тонкое белье Пьера и перстень на руке. – Je vous dois la vie je vous offre mon amitie. Un Francais n'oublie jamais ni une insulte ni un service. Je vous offre mon amitie. Je ne vous dis que ca. [Я обязан вам жизнью, и я предлагаю вам дружбу. Француз никогда не забывает ни оскорбления, ни услуги. Я предлагаю вам мою дружбу. Больше я ничего не говорю.]
В звуках голоса, в выражении лица, в жестах этого офицера было столько добродушия и благородства (во французском смысле), что Пьер, отвечая бессознательной улыбкой на улыбку француза, пожал протянутую руку.
– Capitaine Ramball du treizieme leger, decore pour l'affaire du Sept, [Капитан Рамбаль, тринадцатого легкого полка, кавалер Почетного легиона за дело седьмого сентября,] – отрекомендовался он с самодовольной, неудержимой улыбкой, которая морщила его губы под усами. – Voudrez vous bien me dire a present, a qui' j'ai l'honneur de parler aussi agreablement au lieu de rester a l'ambulance avec la balle de ce fou dans le corps. [Будете ли вы так добры сказать мне теперь, с кем я имею честь разговаривать так приятно, вместо того, чтобы быть на перевязочном пункте с пулей этого сумасшедшего в теле?]
Пьер отвечал, что не может сказать своего имени, и, покраснев, начал было, пытаясь выдумать имя, говорить о причинах, по которым он не может сказать этого, но француз поспешно перебил его.
– De grace, – сказал он. – Je comprends vos raisons, vous etes officier… officier superieur, peut etre. Vous avez porte les armes contre nous. Ce n'est pas mon affaire. Je vous dois la vie. Cela me suffit. Je suis tout a vous. Vous etes gentilhomme? [Полноте, пожалуйста. Я понимаю вас, вы офицер… штаб офицер, может быть. Вы служили против нас. Это не мое дело. Я обязан вам жизнью. Мне этого довольно, и я весь ваш. Вы дворянин?] – прибавил он с оттенком вопроса. Пьер наклонил голову. – Votre nom de bapteme, s'il vous plait? Je ne demande pas davantage. Monsieur Pierre, dites vous… Parfait. C'est tout ce que je desire savoir. [Ваше имя? я больше ничего не спрашиваю. Господин Пьер, вы сказали? Прекрасно. Это все, что мне нужно.]
Когда принесены были жареная баранина, яичница, самовар, водка и вино из русского погреба, которое с собой привезли французы, Рамбаль попросил Пьера принять участие в этом обеде и тотчас сам, жадно и быстро, как здоровый и голодный человек, принялся есть, быстро пережевывая своими сильными зубами, беспрестанно причмокивая и приговаривая excellent, exquis! [чудесно, превосходно!] Лицо его раскраснелось и покрылось потом. Пьер был голоден и с удовольствием принял участие в обеде. Морель, денщик, принес кастрюлю с теплой водой и поставил в нее бутылку красного вина. Кроме того, он принес бутылку с квасом, которую он для пробы взял в кухне. Напиток этот был уже известен французам и получил название. Они называли квас limonade de cochon (свиной лимонад), и Морель хвалил этот limonade de cochon, который он нашел в кухне. Но так как у капитана было вино, добытое при переходе через Москву, то он предоставил квас Морелю и взялся за бутылку бордо. Он завернул бутылку по горлышко в салфетку и налил себе и Пьеру вина. Утоленный голод и вино еще более оживили капитана, и он не переставая разговаривал во время обеда.
– Oui, mon cher monsieur Pierre, je vous dois une fiere chandelle de m'avoir sauve… de cet enrage… J'en ai assez, voyez vous, de balles dans le corps. En voila une (on показал на бок) a Wagram et de deux a Smolensk, – он показал шрам, который был на щеке. – Et cette jambe, comme vous voyez, qui ne veut pas marcher. C'est a la grande bataille du 7 a la Moskowa que j'ai recu ca. Sacre dieu, c'etait beau. Il fallait voir ca, c'etait un deluge de feu. Vous nous avez taille une rude besogne; vous pouvez vous en vanter, nom d'un petit bonhomme. Et, ma parole, malgre l'atoux que j'y ai gagne, je serais pret a recommencer. Je plains ceux qui n'ont pas vu ca. [Да, мой любезный господин Пьер, я обязан поставить за вас добрую свечку за то, что вы спасли меня от этого бешеного. С меня, видите ли, довольно тех пуль, которые у меня в теле. Вот одна под Ваграмом, другая под Смоленском. А эта нога, вы видите, которая не хочет двигаться. Это при большом сражении 7 го под Москвою. О! это было чудесно! Надо было видеть, это был потоп огня. Задали вы нам трудную работу, можете похвалиться. И ей богу, несмотря на этот козырь (он указал на крест), я был бы готов начать все снова. Жалею тех, которые не видали этого.]
– J'y ai ete, [Я был там,] – сказал Пьер.
– Bah, vraiment! Eh bien, tant mieux, – сказал француз. – Vous etes de fiers ennemis, tout de meme. La grande redoute a ete tenace, nom d'une pipe. Et vous nous l'avez fait cranement payer. J'y suis alle trois fois, tel que vous me voyez. Trois fois nous etions sur les canons et trois fois on nous a culbute et comme des capucins de cartes. Oh!! c'etait beau, monsieur Pierre. Vos grenadiers ont ete superbes, tonnerre de Dieu. Je les ai vu six fois de suite serrer les rangs, et marcher comme a une revue. Les beaux hommes! Notre roi de Naples, qui s'y connait a crie: bravo! Ah, ah! soldat comme nous autres! – сказал он, улыбаясь, поело минутного молчания. – Tant mieux, tant mieux, monsieur Pierre. Terribles en bataille… galants… – он подмигнул с улыбкой, – avec les belles, voila les Francais, monsieur Pierre, n'est ce pas? [Ба, в самом деле? Тем лучше. Вы лихие враги, надо признаться. Хорошо держался большой редут, черт возьми. И дорого же вы заставили нас поплатиться. Я там три раза был, как вы меня видите. Три раза мы были на пушках, три раза нас опрокидывали, как карточных солдатиков. Ваши гренадеры были великолепны, ей богу. Я видел, как их ряды шесть раз смыкались и как они выступали точно на парад. Чудный народ! Наш Неаполитанский король, который в этих делах собаку съел, кричал им: браво! – Га, га, так вы наш брат солдат! – Тем лучше, тем лучше, господин Пьер. Страшны в сражениях, любезны с красавицами, вот французы, господин Пьер. Не правда ли?]