Эпилептолог

Эпилептолог — это невролог или психиатр, являющийся экспертом в диагностике приступов и пароксизмальных расстройств, в лечении эпилепсии, в применении антиэпилептических препаратов (антиконвульсантов), а также в ведении специфических популяций пациентов с эпилепсией (больные с неконтролируемыми — резистентными — формами эпилепсии, беременные женщины,, [en.wikipedia.org/wiki/Pediatrics дети]).

Эпилептология (термин впервые был использован в 1904 году [en.wikipedia.org/wiki/William_P._Spratling William P. Spratling]) — это направление в неврологии ([www.wisegeek.com/what-is-neurology.htm neurology]), которое занимается изучением и лечением [www.wisegeek.com/what-is-epilepsy.htm эпилепсии]. Практические врачи, как правило, имеют специализацию по неврологии (реже — по психиатрии), однако получают дополнительное образование, углубленно изучив пароксизмальные расстройства, электрофизиологию, нейровизуализацию, фармакологию антиэпилептических средств, генетику и социальную реабилитацию пациентов. Такая всесторонняя подготовка необходима для работы с пациентами с редкими, тяжелыми формами эпилепсии, а также при неэффективной стандартной терапии.

Среди эпилептологов более узкой специализацией обладают детские эпилептологи. Лечение детей может значительно отличаться от взрослых, так как именно в детском возрасте встречается много особых возраст-зависимых форм эпилепсии, а также могут требоваться другие препараты для лечения эпилепсии именно в этом возрасте.

Целью лечения является полное прекращение приступов или сведение их к минимуму при отсутствии значительных нежелательных эффектов антиэпилептических препаратов. Часто на подбор оптимального режима приема препаратов под наблюдением эпилептолога уходят многие месяцы.

Эпилептологи работают в специализированных стационарах, ведут прием в амбулаторных учреждениях (поликлиниках) и эпилептологических центрах. Специализированные отделения для больных с тяжелыми резистентными формами эпилепсии (по европейской классификации — третичный центр) располагаются, как правило, в крупных научных центрах. Часто в таких отделениях проводится углубленное обследование для решения вопроса о хирургическом лечении эпилепсии и, при необходимости, собственно хирургическое вмешательство (четвертичный центр). Однако большинство пациентов с благоприятным течением заболевания нуждается в длительном амбулаторном лечении у эпилептолога, которое позволяет обеспечить оптимальное лечение на разных этапах течения заболевания.

Во второй половине 1990-х годов в России была создана широкая сеть таких амбулаторных эпилептологических центров (вторичный центр), включающих как взрослых, так и детских эпилептологов. Значительный вклад в создание таких центров и обучение специалистов по эпилептологии осуществлялось при поддержке фармацевтической компании [www.sanofi-aventis.ru/l/ru/ru/index.jsp Sanofi].

При отсутствии эпилептолога пациенты с легкими формами эпилепсии, которые хорошо поддаются стандартному лечению, могут наблюдаться неврологами и врачами общей практики (первичный центр).

Важным направлением эпилептологии является исследовательская деятельность, которая позволяет более детально изучить патогенетические механизмы при различных формах эпилепсии и разработать новые подходы к лечению. Исследования в области эпилептологии могут спонсироваться государством, различными фондами и фармакологическими компаниями, разрабатывающими новые антиэпилептические препараты.

Отрывок, характеризующий Эпилептолог

– Насилу спасли этого несчастного, – продолжала гостья. – И это сын графа Кирилла Владимировича Безухова так умно забавляется! – прибавила она. – А говорили, что так хорошо воспитан и умен. Вот всё воспитание заграничное куда довело. Надеюсь, что здесь его никто не примет, несмотря на его богатство. Мне хотели его представить. Я решительно отказалась: у меня дочери.
– Отчего вы говорите, что этот молодой человек так богат? – спросила графиня, нагибаясь от девиц, которые тотчас же сделали вид, что не слушают. – Ведь у него только незаконные дети. Кажется… и Пьер незаконный.
Гостья махнула рукой.
– У него их двадцать незаконных, я думаю.
Княгиня Анна Михайловна вмешалась в разговор, видимо, желая выказать свои связи и свое знание всех светских обстоятельств.
– Вот в чем дело, – сказала она значительно и тоже полушопотом. – Репутация графа Кирилла Владимировича известна… Детям своим он и счет потерял, но этот Пьер любимый был.
– Как старик был хорош, – сказала графиня, – еще прошлого года! Красивее мужчины я не видывала.
– Теперь очень переменился, – сказала Анна Михайловна. – Так я хотела сказать, – продолжала она, – по жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает, ежели он умрет (он так плох, что этого ждут каждую минуту, и Lorrain приехал из Петербурга), кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы. Я это очень хорошо знаю, потому что мне сам князь Василий это говорил. Да и Кирилл Владимирович мне приходится троюродным дядей по матери. Он и крестил Борю, – прибавила она, как будто не приписывая этому обстоятельству никакого значения.
– Князь Василий приехал в Москву вчера. Он едет на ревизию, мне говорили, – сказала гостья.
– Да, но, entre nous, [между нами,] – сказала княгиня, – это предлог, он приехал собственно к графу Кирилле Владимировичу, узнав, что он так плох.
– Однако, ma chere, это славная штука, – сказал граф и, заметив, что старшая гостья его не слушала, обратился уже к барышням. – Хороша фигура была у квартального, я воображаю.
И он, представив, как махал руками квартальный, опять захохотал звучным и басистым смехом, колебавшим всё его полное тело, как смеются люди, всегда хорошо евшие и особенно пившие. – Так, пожалуйста же, обедать к нам, – сказал он.


Наступило молчание. Графиня глядела на гостью, приятно улыбаясь, впрочем, не скрывая того, что не огорчится теперь нисколько, если гостья поднимется и уедет. Дочь гостьи уже оправляла платье, вопросительно глядя на мать, как вдруг из соседней комнаты послышался бег к двери нескольких мужских и женских ног, грохот зацепленного и поваленного стула, и в комнату вбежала тринадцатилетняя девочка, запахнув что то короткою кисейною юбкою, и остановилась по средине комнаты. Очевидно было, она нечаянно, с нерассчитанного бега, заскочила так далеко. В дверях в ту же минуту показались студент с малиновым воротником, гвардейский офицер, пятнадцатилетняя девочка и толстый румяный мальчик в детской курточке.
Граф вскочил и, раскачиваясь, широко расставил руки вокруг бежавшей девочки.
– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.