Эпимах-Шипило, Бронислав Игнатьевич
Бронислав Игнатьевич Эпимах-Шипило | ||||
белор. Браніслаў Ігнатавіч Эпімах-Шыпіла | ||||
Бронислав Игнатьевич Эпимах-Шипило | ||||
Дата рождения: | ||||
---|---|---|---|---|
Место рождения: |
хутор Судиловичи, Лепельский уезд, Витебская губерния, Российская империя, (ныне — д. Будьковщина, Полоцкий район, Белоруссия) | |||
Дата смерти: | ||||
Место смерти: | ||||
Страна: | ||||
Научная сфера: | ||||
Место работы: | ||||
Учёная степень: | ||||
Учёное звание: | ||||
Альма-матер: | ||||
Известен как: |
составитель рукописной «Беларускай хрэстаматыі» | |||
Награды и премии: |
Бронислав Игнатьевич Эпимах-Шипило (белор. Браніслаў Ігнатавіч Эпімах-Шыпіла; криптоним: Б. Э.-Ш.; 1859—1934) — белорусский литературовед, фольклорист, педагог, издатель. Профессор Императорской римско-католической духовной академии в Петербурге. БиографияРодился 4 сентября 1859 года на хуторе Судиловичи (ныне деревня Будьковщина Полоцкого района) Лепельского уезда Витебской губернии в обедневшей католической дворянской семье. Затем семья переехала на хутор Залесье Лепельского уезда (ныне — Полоцкий район). В 1871—1880 годах учился в Александровской гимназии города Рига. В 1880—1886 годах — на историко-филологический факультет Петербургского университета. В 1887 году получил степень кандидата историко-филологических наук. Работал в редакции «Журнала Министерства путей сообщения». Позже — в библиотеке Петербургского университета (до 1925 года). С 1907 по 1917 год работал также в католической духовной академии. Преподавал в частной мужской гимназии при католическом приходе Святой Екатерины в Петербурге. Был одним из лидеров белорусской общественно-политической жизни Петербурга. Являлся инициатором создания издательского товарищества «Загляне сонца і ў наша ваконца» (1906). Содействовал развитию национального самосознания у ряда будущих активистов белорусского религиозного и культурного движения — А. Станкевича, А. Цикото, М. Петровского, Я. Купалы. Поддерживал контакты с белорусскими священниками И. Белоголовым, Л. Хведько, Ф. Абрантовичем, В. Шутовичем. Являлся лидером белорусского научно-литературного кружка Петербургского университета (1912—1917). 18 июля 1930 года арестован в Минске по делу «Саюза вызваленьня Беларусі». 12 сентября 1930 года судебное дело было закрыто, учёному запретили жить и работать в Минске. Осенью 1930 года он вернулся в Ленинград. Умер 6 июня 1934 года в Ленинграде[1]. Научная деятельностьСо времени обучения в рижской гимназии собирал материалы по белорусской истории, этнографии и литературе. Является составитель рукописной «Беларускай хрэстаматыі» (1889—1931), в которой собраны редкие тексты белорусской литературы XIX века. Являлся редактором первого поэтического сборника Янки Купалы «Жалейка» (1908). Почётный член Витебской учёной архивной комиссии, участник 10-го археологического съезда в Риге (1896). Участвовал в академической научной конференции по реформе белорусского правописания в Минске в 1926 году. В 1927—1929 годах — директор комиссии Института белорусской культуры по созданию словаря белорусского языка. НаградыНаграждён орденами Святой Анны ІІІ степени (1899), Святой Анны ІІ степени (1910) и Святого Владимира IV степени (1917). ПамятьВ 1998 году в ветринской средней школе был учрежден музей Б. И. Эпимаха-Шипилы. В 2006 году в Залесье на месте бывшей родовой усадьбы Б. И. Эпимаха-Шипилы был установлен памятный знак. Напишите отзыв о статье "Эпимах-Шипило, Бронислав Игнатьевич"Примечания
Литература
Ссылки
| |||
Отрывок, характеризующий Эпимах-Шипило, Бронислав Игнатьевич
– Ну что «ваше превосходительство»? Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! А что ваше превосходительство – никому неизвестно.– Ваше превосходительство, это Долохов, разжалованный… – сказал тихо капитан.
– Что он в фельдмаршалы, что ли, разжалован или в солдаты? А солдат, так должен быть одет, как все, по форме.
– Ваше превосходительство, вы сами разрешили ему походом.
– Разрешил? Разрешил? Вот вы всегда так, молодые люди, – сказал полковой командир, остывая несколько. – Разрешил? Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Полковой командир помолчал. – Вам что нибудь скажешь, а вы и… – Что? – сказал он, снова раздражаясь. – Извольте одеть людей прилично…
И полковой командир, оглядываясь на адъютанта, своею вздрагивающею походкой направился к полку. Видно было, что его раздражение ему самому понравилось, и что он, пройдясь по полку, хотел найти еще предлог своему гневу. Оборвав одного офицера за невычищенный знак, другого за неправильность ряда, он подошел к 3 й роте.
– Кааак стоишь? Где нога? Нога где? – закричал полковой командир с выражением страдания в голосе, еще человек за пять не доходя до Долохова, одетого в синеватую шинель.
Долохов медленно выпрямил согнутую ногу и прямо, своим светлым и наглым взглядом, посмотрел в лицо генерала.
– Зачем синяя шинель? Долой… Фельдфебель! Переодеть его… дря… – Он не успел договорить.
– Генерал, я обязан исполнять приказания, но не обязан переносить… – поспешно сказал Долохов.
– Во фронте не разговаривать!… Не разговаривать, не разговаривать!…
– Не обязан переносить оскорбления, – громко, звучно договорил Долохов.
Глаза генерала и солдата встретились. Генерал замолчал, сердито оттягивая книзу тугой шарф.
– Извольте переодеться, прошу вас, – сказал он, отходя.
– Едет! – закричал в это время махальный.
Полковой командир, покраснел, подбежал к лошади, дрожащими руками взялся за стремя, перекинул тело, оправился, вынул шпагу и с счастливым, решительным лицом, набок раскрыв рот, приготовился крикнуть. Полк встрепенулся, как оправляющаяся птица, и замер.
– Смир р р р на! – закричал полковой командир потрясающим душу голосом, радостным для себя, строгим в отношении к полку и приветливым в отношении к подъезжающему начальнику.
По широкой, обсаженной деревьями, большой, бесшоссейной дороге, слегка погромыхивая рессорами, шибкою рысью ехала высокая голубая венская коляска цугом. За коляской скакали свита и конвой кроатов. Подле Кутузова сидел австрийский генерал в странном, среди черных русских, белом мундире. Коляска остановилась у полка. Кутузов и австрийский генерал о чем то тихо говорили, и Кутузов слегка улыбнулся, в то время как, тяжело ступая, он опускал ногу с подножки, точно как будто и не было этих 2 000 людей, которые не дыша смотрели на него и на полкового командира.
Раздался крик команды, опять полк звеня дрогнул, сделав на караул. В мертвой тишине послышался слабый голос главнокомандующего. Полк рявкнул: «Здравья желаем, ваше го го го го ство!» И опять всё замерло. Сначала Кутузов стоял на одном месте, пока полк двигался; потом Кутузов рядом с белым генералом, пешком, сопутствуемый свитою, стал ходить по рядам.
По тому, как полковой командир салютовал главнокомандующему, впиваясь в него глазами, вытягиваясь и подбираясь, как наклоненный вперед ходил за генералами по рядам, едва удерживая подрагивающее движение, как подскакивал при каждом слове и движении главнокомандующего, – видно было, что он исполнял свои обязанности подчиненного еще с большим наслаждением, чем обязанности начальника. Полк, благодаря строгости и старательности полкового командира, был в прекрасном состоянии сравнительно с другими, приходившими в то же время к Браунау. Отсталых и больных было только 217 человек. И всё было исправно, кроме обуви.
Кутузов прошел по рядам, изредка останавливаясь и говоря по нескольку ласковых слов офицерам, которых он знал по турецкой войне, а иногда и солдатам. Поглядывая на обувь, он несколько раз грустно покачивал головой и указывал на нее австрийскому генералу с таким выражением, что как бы не упрекал в этом никого, но не мог не видеть, как это плохо. Полковой командир каждый раз при этом забегал вперед, боясь упустить слово главнокомандующего касательно полка. Сзади Кутузова, в таком расстоянии, что всякое слабо произнесенное слово могло быть услышано, шло человек 20 свиты. Господа свиты разговаривали между собой и иногда смеялись. Ближе всех за главнокомандующим шел красивый адъютант. Это был князь Болконский. Рядом с ним шел его товарищ Несвицкий, высокий штаб офицер, чрезвычайно толстый, с добрым, и улыбающимся красивым лицом и влажными глазами; Несвицкий едва удерживался от смеха, возбуждаемого черноватым гусарским офицером, шедшим подле него. Гусарский офицер, не улыбаясь, не изменяя выражения остановившихся глаз, с серьезным лицом смотрел на спину полкового командира и передразнивал каждое его движение. Каждый раз, как полковой командир вздрагивал и нагибался вперед, точно так же, точь в точь так же, вздрагивал и нагибался вперед гусарский офицер. Несвицкий смеялся и толкал других, чтобы они смотрели на забавника.
- Родившиеся 4 сентября
- Родившиеся в 1859 году
- Персоналии по алфавиту
- Родившиеся в Лепельском уезде
- Родившиеся в Полоцком районе
- Умершие 6 июня
- Умершие в 1934 году
- Умершие в Санкт-Петербурге
- Кандидаты филологических наук
- Кавалеры ордена Святой Анны 3 степени
- Кавалеры ордена Святой Анны 2 степени
- Кавалеры ордена Святого Владимира 4 степени
- Учёные по алфавиту
- Педагоги по алфавиту
- Педагоги Белоруссии
- Литературоведы Белоруссии
- Лингвисты Белоруссии
- Издатели Белоруссии
- Фольклористы Белоруссии
- Белорусисты
- Выпускники историко-филологического факультета Санкт-Петербургского университета