Эпистолярный роман

Эпистолярный роман или роман в письмах — разновидность романа, представляющая собой цикл писем одного или нескольких героев этого романа. В письмах выражаются душевные переживания героев, отражена их внутренняя эволюция.

Один из первых образцов жанра в европейской литературе — «Португальские письма» (1669) Габриэля Жозефа Гийерага, представляющий собой литературную мистификацию — сборник любовных посланий португальской монахини Марианы Алькофорадо. Другой роман в письмах XVII века — «Любовная переписка дворянина и его сестры» (1684) Афры Бен.

Жанр стал очень популярным в литературе XVIII века, особенно в творчестве писателей-сентименталистов. Популярности жанра способствовал успех романов Сэмюэла Ричардсона («Памела, или Вознагражденная добродетель», «Кларисса, или История молодой леди, заключающая в себе важнейшие вопросы частной жизни и показывающая, в особенности, бедствия, которые могут явиться следствием неправильного поведения как родителей, так и детей в отношении к браку», «История сэра Чарльза Грандисона»).

Во Франции XVIII века романы в письмах писали Шарль Луи де Монтескьё («Персидские письма», посвящённый социальным и философским вопросам), Филипп Бридар де ла Гард («Письма Терезы»), Жан-Жак Руссо («Юлия, или Новая Элоиза»), Шодерло де Лакло («Опасные связи»). В Германии в то же время к жанру романа в письмах обратился Иоганн Вольфганг Гёте («Страдания юного Вертера»).

В литературе романтизма развитие жанра продолжилось. В форме писем созданы роман Юлии Криденер («Валери»), Этьенна де Сенанкура («Оберман»), Иоганна Христиана Фридриха Гёльдерлина («Гиперион»). Приемы эпистолярного жанра использовались также в романе «Леди Сьюзан» Джейн Остин. В неоромантической литературе приемы жанра разрабатывал Брэм Стокер («Дракула»).

В русской литературе нельзя не упомянуть о первом романе Федора Достоевского «Бедные люди», написанном между 1844 и 1846 годами, когда автору было двадцать пять лет. В романе изображена переписка между Макаром Алексеевичем и Варварой Добросёловой.

Среди более поздних образцов эпистолярного романа можно упомянуть роман Виктора Шкловского «ZOO или Письма не о любви» (1923), написанный им в эмиграции, и роман Вениамина Каверина «Перед зеркалом» (1972), созданный на основе подлинных женских писем. События романа охватывают период с 1910 по 1932 год.

Благодаря интернету появились и романы, основанные на электронной переписке. Первый значительный роман, написанный на испанском языке и описывающий переписку исключительно посредством электронной почты — «Сердце Вольтера» (2005) пуэрто-риканского писателя Луиса Лопеса Ньевеса. В отличие от традиционного эпистолярного романа, использование электронной почты в романе делает сюжет более динамичным, так как интернет позволяет доставлять сообщения в любую точку планеты за считанные секунды.

Цитата

«По-моему, достаточно собрать письма людей (слегка коснуться их опытной, осторожной и разумной рукой редактора) и опубликовать их — и получится новая литература мирового значения. Литература, конечно, выходит из наблюдения людей. Но где больше их можно наблюдать, как не в их письмах» — Андрей Платонов

См. также

• Эпистолярный стиль

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Отрывок, характеризующий Эпистолярный роман

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.


Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.