Эпоха грюндерства

Эпоха грюндерства (нем. Gründerzeit) — период в экономическом развитии Германии и Австро-Венгрии в XIX веке до экономического кризиса 1873 года. В это время Центральную Европу охватила индустриализация, начало которой было заложено в 1840-е годы, поэтому точно указать начало эпохи грюндерства не представляется возможным. В Австрии за точку отсчёта принята Мартовская революция, экономические итоги которой в отличие от политических в целом пересмотру не подвергались.

В последние годы до биржевого кризиса (в Германии после победы во Франко-прусской войне, когда германский рынок наводнил французский капитал, поступавший в форме репараций) экономический подъём этого периода достиг своей вершины в невиданном до этого буме, и эти последние годы считаются «грюндерством» в узком смысле слова.

Грюндерство стало периодом в истории Центральной Европы, когда во главе культурного развития встала буржуазия, поэтому это время называют периодом классического либерализма, несмотря на то, что политические требования буржуазии были реализованы лишь частично и относительно в конце этой эпохи.

Индустриализация выдвинула и иные эстетические задачи, прежде всего в архитектуре и художественных промыслах, но они нашли своё отражение в совершенствовании имеющихся форм. В обычной речи под стилем грюндерства понимают эклектику. Поскольку этот стиль сохранялся вплоть до начала XX века, существует некая расплывчатость в употреблении терминов. В стилевом отношении последние десятилетия XIX века также входят в эпоху грюндерства. Н. Д. Кондратьев описывает подъём эпохи грюндерства как период подъёма второго цикла.

Таким образом, к эпохе грюндерства иногда относят совершенно разные периоды времени, например, 1850—1873, 1871—1890, а иногда даже 1850—1914 или вообще только 1871—1873 годы.

Экономика

Подъём

Выражение «эпоха грюндерства» относится к небывалому экономическому подъёму середины XIX века, когда грюндеры (нем. Gründer — учредители компаний) богатели не по дням, а по часам. Существенную роль в этом стремительном экономическом развитии сыграло строительство железных дорог, ставших самым значимым фактором в экономике этого периода. Поэтому типичный «грюндер» — это пионер железнодорожного транспорта, как Бетель Генри Штраусберг. Железные дороги дали серьёзный импульс в развитии других отраслей промышленности благодаря выросшему спросу на уголь и сталь, что привело к учреждению промышленных империй, как компания, основанная Фридрихом Круппом. Но в первую очередь значительно упростились коммуникация и передвижение. Началась массовая миграция низших слоёв сельского населения в города, где они вливались в формирующийся пролетариат, что привело к появлению пауперизма и выявлению необходимости решения социальных проблем.

С развитием железнодорожного транспорта произошла революция в сфере сбыта, позволившая организовать массовое производства и за пределами индустриального сектора. Наиболее известными грюндерами в сфере продуктов питания стали основатель пивоварни Игнац Маутнер и кофейного дела Юлиус Майнль I.

Значительный процент среди грюндеров составляли предприниматели еврейского происхождения, стоит упомянуть банкирский дом Ротшильдов, финансировавших строительство железных дорог.

Кризис грюндерства

Невиданный подъём внезапно закончился крупным биржевым крахом 1873 года, повлёкшим почти двадцатилетний период стагнации, известный как «грюндерский кризис». В Германии перегреву конъюнктуры способствовали упомянутые выше репарации от Франции.

Кризис поставил под сомнение теорию экономического либерализма и привёл к созданию практических механизмов контроля и вводу протекционистских пошлин. Появившиеся в этот период массовые мелкобуржуазные и пролетарские движения стали явными противниками либерализма в экономике.

Самый сокрушительный удар кризис нанёс психологии людей. Обещания богатства и процветания для всех не были реализованы, в кругах мелких ремесленников и предпринимателей господствовал страх социального спада вследствие конкуренции со стороны промышленного производства. В этих кругах быстро распространялись теории заговоров, благодатную почву получил антисемитизм, получивший широкое распространение в 1880-е годы.

Архитектура и дизайн

Индустриализация вызвала спрос на жильё, строительство городов велось целыми кварталами. Во многих городах Центральной Европы до настоящего времени сохранилось целые кварталы жилых домов эпохи грюндерства.

Типичными для архитектуры эпохи грюндерства были четырёх-шестиэтажные жилые дома, возводившиеся по периметру городского квартала, с богато декорированными фасадами в стиле эклектизма, неоготики, неоренессанса и необарокко. Строились не только дворцы для разбогатевшей буржуазии, но и многоквартирные доходные дома для быстро растущего городского населения.

Характерным явлением этого периода стала интеграция новых технологий в архитектуре и дизайне. Отправной точкой для этого стало совершенствование технологий в производства стали (Бессемеровский процесс), позволившее возводить сооружения из стальных конструкций. Построенный из стали и стекла Хрустальный дворец в Лондоне считался революцией в архитектуре, оказавшей влияние на последующие десятилетия.

Самое крупное и полное собрание предметов эпохи грюндерства собрано Шарлоттой фон Мальсдорф в берлинском Музее грюндерства.

Эпоха грюндерства в Австрии

С началом индустриализации в Австрии грюндерство охватило после 1840 года регион Вены, а также Богемию и Моравию.

После неудачи Мартовской революции, после 1850 года Вена, столица и резиденция императора Франца-Иосифа, оказалась к 1910 году за счёт включения в её состав пригородов и притока населения преимущественно из Богемии и Моравии четвёртым по численности городом мира. На месте снесённой старой городской стены появилась венская Рингштрассе, начался подъём жилого строительства. Обретшая силу буржуазия возводила себе памятники в виде роскошных зданий в стиле эклектизма.

Литература

• Hellmut Andics: Gründerzeit, Wien: Jugend und Volk 1981. ISBN 3-7141-6518-5
• Rainer Haaff: Gründerzeit. Möbel und Wohnkultur, Westheim: Rhein-Verlag 1992. ISBN 3-9802812-1-3
• Eberhard Roters: Aspekte der Gründerzeit. Ausstellungskatalog, Berlin: Akademie der Künste 1974

Отрывок, характеризующий Эпоха грюндерства

– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.


Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…