Эпоха (журнал)
| Эпоха | |
 Титульный лист 12-го номера журнала (декабрь 1864) | |
| Специализация: |
литературно-политический журнал |
|---|---|
| Периодичность: |
ежемесячный |
| Язык: |
русский |
| Главный редактор: | |
| Издатель: |
Михаил Достоевский; семейство Михаила Достоевского[2] |
| Страна: | |
| История издания: | |
| Дата основания: |
1864 |
| Тираж: |
1 300[1] |
| Доступ: | |
| Эпоха в Викитеке | |
«Эпоха» — литературный и политический журнал братьев Михаила Михайловича и Фёдора Михайловича Достоевских. Издавался в 1864—1865 годах, стал преемником журнала «Время».
Содержание
История издания
После закрытия журнала «Время» братья Достоевские пытались продолжить издательскую деятельность. К январю 1864 года М. М. Достоевский получил разрешение на выпуск нового журнала под другим названием[1]. Официально Ф. М. Достоевский не мог значиться ни редактором, ни издателем из-за запрета властей на издательскую деятельность. Два первых выпуска за январь и февраль 1864 года были опубликованы одновременно — в марте. В них вышли первые главы повести Ф. М. Достоевского «Записки из подполья». Вопреки ожиданиям Ф. М. Достоевского «Эпоха» не добилась столь большого успеха у подписчиков, которым пользовалось «Время». Смерть жены Марии Дмитриевны, кончина брата Михаила, уход из жизни ценнейшего сотрудника журнала Аполлона Григорьева, финансовые и организационные сложности стали причинами закрытия журнала. Последний номер «Эпохи» вышел в феврале 1865 года.
Редакция и редакционная политика
В редакционный кружок журнала входили Михаил и Фёдор Достоевские, Аполлон Григорьев и Николай Страхов. После смерти М. М. Достоевского летом 1864 года с № 6 издателем-редактором «Эпохи» значилось семейство М. М. Достоевских[2], а официальным редактором журнала был назначен А. У. Порецкий[3][1]. «Эпоха» продолжила направление «Времени» и была органом почвенников. Журнал вёл ожесточенную полемику с журналами «Русское слово» и «Современник» Н. А. Некрасова.
Достоевист Давид Магаршак (David Magarshack) отметил, что Достоевский в журналах «Время» и «Эпоха» никогда не сомневался в том, чтобы бросить вызов радикалам, то есть так называемым нигилистам, и особенно литературным критикам, сплотившихся вокруг журнала «Современник»[4].
Официальная критика советских времён расценивала журнал как реакционный[2].
Сотрудники и публикации
В общей сложности «Записки из подполья» заняли первые четыре номера журнала. Рассказ Ф. М. Достоевского Крокодил вышел в последнем выпуске журнала от февраля 1865 года. Н. В. Живолупова писала, что долгое время современники и критики считали, что «Крокодил» был «злой пародией на судьбу и учение Н. Г. Чернышевского»[5].
Наряду с произведениями Достоевского «Эпоха» публиковала статьи Аполлона Григорьева, Николая Страхова, произведения известных писателей: повесть Ивана Тургенева «Призраки», очерк Николая Лескова Леди Макбет Мценского уезда, беллетристику Всеволода Крестовского, Алексея Разина и ряда других авторов. В издании принимали участие Д. В. Аверкиев, А. Н. Майков, А. Н. Плещеев, Я. П. Полонский, К. М. Станюкович, А. П. Милюков.
См. также
Напишите отзыв о статье "Эпоха (журнал)"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 Шилова.
- ↑ 1 2 3 Русская периодическая печать, 1959, с. 457—458.
- ↑ [www.fedordostoevsky.ru/around/Poretsky_A_I/ Порецкий Александр Устинович]. Федор Михайлович Достоевский. Антология жизни и творчества. Проверено 7 мая 2016.
- ↑ Magarshack, David. [books.google.com/books?id=AMTSP3kG850C&pg=PR13&dq=Epoch+dostoyevsky&hl=en&sa=X&ei=sRD3T_qGN8Ly2QXInqy_Aw&ved=0CDkQ6AEwAQ#v=onepage&q=Epoch%20dostoyevsky&f=false Introduction] // Dostoevsky's Occasional Writings. — Northwestern University Press, 1997. — P. xiv. — ISBN 0810114739.
- ↑ Живолупова Н. В. [www.fedordostoevsky.ru/works/lifetime/crocodile/ Крокодил. Необыкновенное событие или Пассаж в Пассаже]. Федор Михайлович Достоевский. Антология жизни и творчества. Проверено 7 мая 2016.
Литература
- [feb-web.ru/feb/periodic/pp0-abc/pp1/pp1-4573.htm Эпоха [Спб., 1864—1865]] // Русская периодическая печать (1702—1894): Справочник / Под редакцией А. Г. Дементьева, А. В. Западова, М. С. Черепахова. — М. : Гос. изд-во политический литературы, 1959. — С. 457—458. — 835 с.</span>
- [www.fedordostoevsky.ru/works/lifetime/epoch/ Эпоха (публицистика)]. Федор Михайлович Достоевский. Антология жизни и творчества. Проверено 7 мая 2016.
- Нечаева В. С. [www.fedordostoevsky.ru/research/literary/065/ Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Эпоха». 1864—1865]. — М.: Наука, 1975. — 302 с.
- Шилова Н. Л. [philolog.petrsu.ru/fmdost/epoha/epoha.html Журнал М. М. и Ф. М. Достоевских «Эпоха»]. Кафедра русской литературы и журналистики Петрозаводского университета. Проверено 7 мая 2016.
Ссылки
- [philolog.petrsu.ru/fmdost/epoha/epoha.html Тексты статей из журнала «Эпоха» на сайте кафедры русской литературы и журналистики Петрозаводского государственного университета]
Отрывок, характеризующий Эпоха (журнал)
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»
Среди тех ничтожно мелких, искусственных интересов, которые связывали это общество, попало простое чувство стремления красивых и здоровых молодых мужчины и женщины друг к другу. И это человеческое чувство подавило всё и парило над всем их искусственным лепетом. Шутки были невеселы, новости неинтересны, оживление – очевидно поддельно. Не только они, но лакеи, служившие за столом, казалось, чувствовали то же и забывали порядки службы, заглядываясь на красавицу Элен с ее сияющим лицом и на красное, толстое, счастливое и беспокойное лицо Пьера. Казалось, и огни свечей сосредоточены были только на этих двух счастливых лицах.
