Эппенштейны

Эппенштейны (нем. Eppensteiner) — немецкая династия эпохи раннего Средневековья, представители которой правили в Каринтии в 1011—1035 и 1073—1122 гг., считается первой национальной каринтийской династией.

Название рода происходит от замка Эппенштейн, расположенного в юго-западной части современной федеральной земли Штирия неподалёку от города Обдах. Вероятно предки Эппенштейнов были выходцами из Баварии, который переселились в Карантанскую марку в X веке. Около 930 г. упоминается некий Маркварт Эппенштейн, владеющий землями в долине Муры в Штирии. Он стал основателем нового аристократического рода, который вскоре приобрёл доминирующее влияние в Карантанской марке. Его сын Маркварт II женился на Хадмуте Санкт-Эберсберг, представительнице знатного баварского рода и наследнице замка Солкан в Горице. Этот Маркварт II, по-видимому, получил титул маркграфа Карантанской марки.

Сын Маркварта II, Адальберо сблизился с германским императором Генрихом II и женился на дочери герцога Швабии. Это резко усилило позиции Эппенштейнов и в 1011 г. Адальберо получил от императора корону герцогства Каринтии, включающего тогда территории от Вероны до Австрии и от Зальцбурга до Хорватии. Но в 1034—1035 гг. Адальберо поднял восстание против императора Конрада II, был разбит и смещён с престола. На протяжении следующих сорока лет центральная власть в Каринтии находилась в упадке: императоры передавали герцогство своим приближённым, которые получали отпор местной знати и не могли укрепиться на престоле. В этот период Эппенштейны во главе с Марквартом III, сыном Адальберо и графом Горицким, являлись главной оппозиционной силой имперскому влиянию в государстве.

Лишь в 1076 г. император Генрих IV утвердил Маркварта III в качестве нового герцога Каринтии. В следующем году ему наследовал его старший сын Луитпольд, а в 1090 г. на престол взошёл младший сын Маркварта Генрих III. При этих правителях Каринтия переживала политический кризис: от неё императором были отторгнуты Верона (1076), Фриули (1077—1093), Истрия (1093), Крайна (1077), Горица (начало XII в.). Карантанская марка (Штирия) также вышла из подчинения (окончательно в 1122 г.). В результате территория государства уменьшилась более, чем в четыре раза, а авторитет герцогов резко упал. Генрих III потерпел поражение в борьбе с церковными феодалами, пытаясь установить свою власть над обширными церковными землями в герцогстве. Одновременно усилились позиции соседних с Каринтией государств — Австрии, Штирии, графов Андексских.

Со смертью Генриха III в 1122 году династия Эппенштейнов пресеклась. Престол Каринтии унаследовал сын его сестры Генрих IV из штирийского рода Спанхеймов, который основал новую династию на каринтийском престоле. Горица уже в конце X век была передана графам Пустераль-Лурна из Подравской марки, род которых с тех пор получил название Горицкого (будущие графы Тироля и герцоги Каринтии).

Родовая усыпальница герцогов Каринтии из рода Эппенштейнов находится в монастыре Санкт-Ламбрехт в юго-западной Штирии, основанном Марквартом III в 1076 г.

Внешние ссылки

• [www.carantha.net/the_dynasty_of_carantania.htm Династия Эппенштейнов (англ.яз.)]

Отрывок, характеризующий Эппенштейны

– Я не понимаю, – сказал Пьер, со страхом чувствуя поднимающееся в себе сомнение. Он боялся неясности и слабости доводов своего собеседника, он боялся не верить ему. – Я не понимаю, – сказал он, – каким образом ум человеческий не может постигнуть того знания, о котором вы говорите.
Масон улыбнулся своей кроткой, отеческой улыбкой.
– Высшая мудрость и истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, – сказал он. – Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
– Да, да, это так! – радостно сказал Пьер.
– Высшая мудрость основана не на одном разуме, не на тех светских науках физики, истории, химии и т. д., на которые распадается знание умственное. Высшая мудрость одна. Высшая мудрость имеет одну науку – науку всего, науку объясняющую всё мироздание и занимаемое в нем место человека. Для того чтобы вместить в себя эту науку, необходимо очистить и обновить своего внутреннего человека, и потому прежде, чем знать, нужно верить и совершенствоваться. И для достижения этих целей в душе нашей вложен свет Божий, называемый совестью.
– Да, да, – подтверждал Пьер.
– Погляди духовными глазами на своего внутреннего человека и спроси у самого себя, доволен ли ты собой. Чего ты достиг, руководясь одним умом? Что ты такое? Вы молоды, вы богаты, вы умны, образованы, государь мой. Что вы сделали из всех этих благ, данных вам? Довольны ли вы собой и своей жизнью?
– Нет, я ненавижу свою жизнь, – сморщась проговорил Пьер.
– Ты ненавидишь, так измени ее, очисти себя, и по мере очищения ты будешь познавать мудрость. Посмотрите на свою жизнь, государь мой. Как вы проводили ее? В буйных оргиях и разврате, всё получая от общества и ничего не отдавая ему. Вы получили богатство. Как вы употребили его? Что вы сделали для ближнего своего? Подумали ли вы о десятках тысяч ваших рабов, помогли ли вы им физически и нравственно? Нет. Вы пользовались их трудами, чтоб вести распутную жизнь. Вот что вы сделали. Избрали ли вы место служения, где бы вы приносили пользу своему ближнему? Нет. Вы в праздности проводили свою жизнь. Потом вы женились, государь мой, взяли на себя ответственность в руководстве молодой женщины, и что же вы сделали? Вы не помогли ей, государь мой, найти путь истины, а ввергли ее в пучину лжи и несчастья. Человек оскорбил вас, и вы убили его, и вы говорите, что вы не знаете Бога, и что вы ненавидите свою жизнь. Тут нет ничего мудреного, государь мой! – После этих слов, масон, как бы устав от продолжительного разговора, опять облокотился на спинку дивана и закрыл глаза. Пьер смотрел на это строгое, неподвижное, старческое, почти мертвое лицо, и беззвучно шевелил губами. Он хотел сказать: да, мерзкая, праздная, развратная жизнь, – и не смел прерывать молчание.
Масон хрипло, старчески прокашлялся и кликнул слугу.
– Что лошади? – спросил он, не глядя на Пьера.
– Привели сдаточных, – отвечал слуга. – Отдыхать не будете?
– Нет, вели закладывать.
«Неужели же он уедет и оставит меня одного, не договорив всего и не обещав мне помощи?», думал Пьер, вставая и опустив голову, изредка взглядывая на масона, и начиная ходить по комнате. «Да, я не думал этого, но я вел презренную, развратную жизнь, но я не любил ее, и не хотел этого, думал Пьер, – а этот человек знает истину, и ежели бы он захотел, он мог бы открыть мне её». Пьер хотел и не смел сказать этого масону. Проезжающий, привычными, старческими руками уложив свои вещи, застегивал свой тулупчик. Окончив эти дела, он обратился к Безухому и равнодушно, учтивым тоном, сказал ему: