Эпштейн, Михаил Наумович
Поделись знанием:
После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
| Михаил Наумович Эпштейн | |
| Научная сфера: | |
|---|---|
| Место работы: |
Университет Эмори (США), Университет Дарема (Великобритания) |
| Учёное звание: | |
| Альма-матер: | |
Михаи́л Нау́мович Эпште́йн (род. 1950, Москва) — российский философ, культуролог и литературовед, лингвист, эссеист. Заслуженный профессор теории культуры и русской литературы университета Эмори (Атланта, США), профессор русской литературы и теории культуры и руководитель Центра гуманитарных инноваций Даремского университета (Великобритания), Член российского Пен-центра и Академии российской современной словесности. Окончил филологический факультет МГУ.
Автор 30 книг и более 700 статей и эссе, переведенных на 20 иностранных языков. Основные темы исследований: методология гуманитарных наук, постмодернизм, поэтики (в частности, литературных архетипов и теории метареализма), философии модальностей, теории советской идеологии и философии, семиотики повседневности, проективная лингвистика, перспективы развития языка и мысли.
Лауреат Премии Андрея Белого 1991 года, Института социальных изобретений (Лондон, 1995), Международного конкурса эссеистики (Берлин - Веймар, 1999), премии журнала «Звезда» (1999), премии «Liberty» за вклад в русско-американскую культуру и развитие культурных связей между Россией и США 2000.
Содержание
Биография
 |
Эта статья или раздел нуждается в переработке. Пожалуйста, улучшите статью в соответствии с правилами написания статей.
|
Родился в Москве в 1950 году.
В 1972 году закончил филологический факультет МГУ, с 1978 года — член Союза писателей. Его статьи по вопросам литературы и теории печатались в «Новом мире», «Знамени», «Звезде», «Октябре», «Вопросах литературы», «Вопросах философии», «Вопросах языкознания», «Новом литературном обозрении» и других литературных и теоретических журналах.
В 1970-е годы участвовал в работе сектора теоретических проблем Института мировой литературы (Москва) и преподавал литературу в московских вузах. В 1980-е годы — основатель и руководитель междисциплинарных объединений московской гуманитарной интеллигенции: «Клуб эссеистов», «Образ и мысль» и «Лаборатория современной культуры». С 1990 года живёт и работает в США. Профессор университета Эмори с 1990 года. Основные курсы: «Западный и русский постмодернизм», «Семиотика и поэтика», «Введение в теорию литературы», «Религия и философия в России», «Любовные дискурсы», «Достоевский», «Бахтин и его круги», «Глобальная культура и будущее гуманитарных наук».
С 1990 года — профессор русской литературы университета Эмори (Атланта, США). Член Российского Пен-центра и Академии российской современной словесности.
В 1990—1991 годах — стипендиат Института Кеннана в Вашингтоне, выполняет исследование по теме «Советский идеологический язык».
В 1992—1994 годах, по контракту с Национальным советом по советским и восточноевропейским исследованиям (США, Вашингтон), работает над исследованием «Философская и гуманитарная мысль в России, 1950—1991».
В 2002—2003 годах — стипендиат Центра гуманитарных исследований (университет Эмори), работает над проектом «Футурология гуманитарных наук: Парадигмальные сдвиги и новые концепты».
В 2011 году — стипендиат Института углублённых исследований в университете Дарема (Durham), Великобритания, по теме «Будущее гуманитарных наук».
Является автором инициативы празднования Дня интеллектуала 21 апреля. Этот день неофициально отмечается с 1998 года.[1]
Соредактор журналов "Symposion. A Journal of Russian Thought « (США, 1996—2001) и „Веер будущностей. Техно-гуманитарный вестник“ (2000 −2003), книжной серии „Тела мысли“ (изд. Алетейя, СПб); член редколлегии журналa „Common Knowledge“ (США).
Сетевые проекты и сайты ИнтеЛнет(с 1995 г.), Виртуальная библиотека Михаила Эпштейна (проекты, книги, статьи, интервью), Дар слова. Проективный словарь русского языка (еженедельно с 2000 г.) www.emory.edu/INTELNET/dar0.html subscribe.ru/catalog/linguistics.lexicon, Веер будущностей. Техно-гуманитарный вестник(с 2000—2003 г.), Книга книг: Словарь-антология альтернативного мышления (с 1998 г.) www.emory.edu/INTELNET/kniga_knig.html, Гуманитарные журналы Интелнета (1997 г.) и др.
Награды
- Премия Андрея Белого, по разделу гуманитарных исследований (СПб., 1991);
- Премия Института социальных изобретений (Лондон) за электронный Банк новых идей (1995);
- Премия Журнала „Звезда“ (за лучшие публикации 1999);
- Премия „Liberty“, за вклад в русско-американскую культуру и развитие культурных связей между Россией и США» (Нью-Йорк, 2000; присуждается с 1999 г.);
- Призёр международного конкурса эссеистики (Берлин-Веймар, 1999) и стипендиат Фонда веймарской классики (2000).
- Премия Журнала «Знание — сила», за лучшие публикации 2010 г.
Научные труды
Книги
- Парадоксы новизны. О литературном развитии XIX—XX веков. — М.: Советский писатель, 1988. — 416 с.
- «Природа, мир, тайник вселенной…». Система пейзажных образов в русской поэзии. — М.: Высшая школа, 1990. — 304 с. 2-ое изд. Стихи и стихии. Природа в русской поэзии 18 - 20 веков (серия "Радуга мысли"). Самара, Бахрах-М, 2007, 352 сс.
- Новое сектантство: типы религиозно-философских умонастроений в России. 1970—1980-е годы. Холиоке (Массачусетс): Нью Ингленд Паблишинг Ко., 1993. — 179 с.; 2-е изд. — М.: Лабиринт, 1994. — 181 с.; 3-е изд. Самара: Бахрах-М, 2005, 256 сс.
- Великая Совь. Философско-мифологический очерк. — Нью-Йорк: Слово, 1994. — 177 с. 2-ое изд. Самара: Бахрах-М, 2006, 268 сс.
- Вера и образ. Религиозное бессознательное в русской культуре XX века. — Тенафли (Нью-Джерси, США): Эрмитаж, 1992, 1994. — 269 с.
- На границах культур: российское — американское — советское. Нью-Йорк: Слово, 1995. — 344 с.
- Бог деталей. Народная душа и частная жизнь в России на исходе империи. — Нью-Йорк: Слово, 1997. — 248 с.; 2-е изд. — М.: ЛИА Р. Элинина, серия «Классика XXI века», 1998. — 240 с.
- Постмодерн в России: литература и теория. — М.: ЛИА Р. Элинина, 2000. — 367 с.
- Философия возможного. Модальности в мышлении и культуре. — СПб.: Алетейя, 2001. — 334 с.
- Проективный философский словарь: Новые термины и понятия. (Соредактор с Г. Л. Тульчинским, автор предисловия и 90 статей). СПб.: Алетейя, 2003, 512 сс.
- Знак пробела. О будущем гуманитарных наук. — Новое литературное обозрение, 2004. — 864 с.
- Все эссе, в 2 тт. т. 1. В России (1970—1980-е); т. 2. Из Америки (1990—2000-е). Екатеринбург: У-Фактория, 2005, 544 сс. + 704 сс.
- Постмодерн в русской литературе. — М.: Высшая школа, 2005. — 495 с.
- Слово и молчание. Метафизика русской литературы. М.: Высшая школа, 2006. — 559 с.
- Философия тела. СПб: Алетейя, 2006, 194 сс. (в одном томе с кн. Г. Л. Тульчинского "Тело свободы")
- Амероссия. Избранная эссеистика./ Amerussia. Selected Essays (серия «Параллельные тексты», на русском и английском) М., Серебряные нити, 2007, 504 сс.
- Энциклопедия юности (совместно с Сергеем Юрьененом). Нью-Джерси, 2009. — 477 с.
- Каталог (совместно с Ильей Кабаковым). Вологда, Библиотека московского концептуализма Германа Титова, 2010, 344 с.
- Sola Amore: Любовь в пяти измерениях. М., Эксмо, 2011, 496 с.
- Религия после атеизма. Новые возможности теологии. М., АСТ-пресс, 2013, 416 сс.
- Отцовство. Роман-эссе. — Тенафли (Нью-Джерси, США): Эрмитаж, 1992. — 160 с.; 2-е изд. Отцовство. Метафизический дневник. — СПб.: Алетейя, 2003 (первая книга в серии Men Studies); 3-е изд. Отцовство. Роман-дневник. М.: Никея, 2014, 310 стр.
- Клейкие листочки. Мысли вразброс и вопреки. М., Arsis Books, 2014, 266 стр. (подарочное издание уменьшенного формата)
- От совка к бобку. Политика на грани гротеска. Нью-Джерси: Franc Tireur USA, 2015 - 253 с.
- Ирония идеала: Парадоксы русской литературы. М.: Новое литературное обозрение, 2015 - 384 с.
- Просто проза. New York: FrancTireurUSA, 2016 - 194 с.
- От знания — к творчеству. Как гуманитарные науки могут изменять мир. М.- СПб.: Центр гуманитарных инициатив, 2016 — 480 с.
- Поэзия и сверхпоэзия. О многообразии творческих миров. СПб: Азбука, 2016 — 480 с.
На английском:
- Relativistic Patterns in Totalitarian Thinking: An Inquiry into the Language of Soviet Ideology. Kennan Institute for Advanced Russian Studies, Occasional Paper, #243. Washington: The Woodrow Wilson International Center for Scholars, 1991, 94 pp.
- After the Future: The Paradoxes of Postmodernism and Contemporary Russian Culture. Amherst: University of Massachusetts Press, 1995, 392 pp. Hardcover and paperback editions.
- Russian Postmodernism: New Perspectives on Post-Soviet Culture (with Alexander Genis and Slobodanka Vladiv-Glover). New York, Oxford: Berghahn Books, 1999, 528 pp.; 2nd revised and expanded edition, 2016, 580 pp. (Hardcover and paperback editions).
- Transcultural Experiments: Russian and American Models of Creative Communication (with Ellen Berry). New York: St. Martin’s Press (Scholarly and Reference Division), 1999, 340 pp.
- Cries in the New Wilderness: from the Files of the Moscow Institute of Atheism. Trans. and intr. by Eve Adler, Philadelphia: Paul Dry Books, 2002, 236 pp. Hardcover and paperback editions.
- Russian Spirituality and the Secularization of Culture. New Jersey: Franc-Tireur USA, 2011, 154 pp.
- PreDictonary: An Exploration of Blank Spaces in Language. San Francisco: Atelos, 2011, 155 pp.
- The Transformative Humanities: A Manifesto. New York and London: Bloomsbury Academic, 2012, 318 pp.
Статьи
Более 700 статей и эссе, многие из которых переведены и опубликованы на 20 языках.
- [ec-dejavu.ru/i/Intelnet.html Интелнет] // Проективный философский словарь: Новые термины и понятия / Под ред. Г. Л. Тульчинского и М. Н. Эпштейна. — СПб.: Алетейя, 2003. — с. 140—142.
- [ec-dejavu.ru/r/Realogy.html Реалогия] // Проективный философский словарь. — СПб.: Алетейя, 2003. — с. 346—350.
- [ec-dejavu.ru/b/Bezumie_a.html Методы безумия и безумие метода] // Эпштейн М. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — с. 512—540.
- [ec-dejavu.ru/i/Interesting.html Интересное] // Эпштейн М. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. — М.: Новое литературное обозрение, 2004. — с. 485—496.
- [ec-dejavu.ru/g-2/Grooming.html Груминг. Самоочищение. Гипотеза о происхождении культуры] // Эпштейн М. Н. Философия тела / Тульчинский Г. Л. Тело свободы. — СПб.: Алетейя, 2006. — с. 179-19?.
- [www.novayagazeta.ru/comments/66388.html От совка к бобку]. — «Новая Газета», №137, 5.12.2014
Напишите отзыв о статье "Эпштейн, Михаил Наумович"
Примечания
- ↑ [topos.ru/article/3490 21 апреля — День Интеллектуала, праздник альтернативного сознания]
Ссылки
- [old.russ.ru/antolog/intelnet/rus_ukaz.html Интернет-проекты Михаила Эпштейна]
-
— Михаила Эпштейна в «Живом Журнале» - [topos.ru/article/1729 Страница Михаила Эпштейна на сайте литературно-философского журнала «Топос»]
- [web.archive.org/web/20080830174409/www.novayagazeta.ru/ai/article.46163/pics.1.jpg Фото] (недоступная ссылка с 21-05-2013 (3986 дней) — история, копия)
- [gkatsov.com/interview_Epshteyn.htmЛюбовь на «ять», или как воскресить Великий и Могучий: Интервью с Михаилом Эпштейном]
- Кирилл Кобрин. [www.ruthenia.ru/logos/personalia/kobrin/2/4genis.htm Рецензия на «Russian Postmodernism: New Perspectives on Post-Soviet Culture…»]
- [www.emory.edu/INTELNET/virt_bibl.html Виртуальная библиотека М. Эпштейна] (на русском)
- [www.emory.edu/INTELNET/virt_libr.html Виртуальная библиотека М. Эпштейна] (на английском)
- [www.emory.edu/INTELNET/nov_pub.htm Список новых публикаций М. Эпштейна, в том числе сетевых] (с линками)
- [magazines.russ.ru/authors/e/epshtejn/ Статьи М. Эпштейна] в «Журнальном зале»
- [topos.ru/author/303/works Статьи] в журнале «Топос»
- [mikhail-epstein.livejournal.com/ Блог] М. Эпштейна «Клейкие листочки. Философский и филологический дневник» в ЖЖ
- [www.emory.edu/INTELNET/Index.html Страница] на сайте Университета Эмори
См. также
К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)
Отрывок, характеризующий Эпштейн, Михаил Наумович
В то время как это происходило в Петербурге, французы уже прошли Смоленск и все ближе и ближе подвигались к Москве. Историк Наполеона Тьер, так же, как и другие историки Наполеона, говорит, стараясь оправдать своего героя, что Наполеон был привлечен к стенам Москвы невольно. Он прав, как и правы все историки, ищущие объяснения событий исторических в воле одного человека; он прав так же, как и русские историки, утверждающие, что Наполеон был привлечен к Москве искусством русских полководцев. Здесь, кроме закона ретроспективности (возвратности), представляющего все прошедшее приготовлением к совершившемуся факту, есть еще взаимность, путающая все дело. Хороший игрок, проигравший в шахматы, искренно убежден, что его проигрыш произошел от его ошибки, и он отыскивает эту ошибку в начале своей игры, но забывает, что в каждом его шаге, в продолжение всей игры, были такие же ошибки, что ни один его ход не был совершенен. Ошибка, на которую он обращает внимание, заметна ему только потому, что противник воспользовался ею. Насколько же сложнее этого игра войны, происходящая в известных условиях времени, и где не одна воля руководит безжизненными машинами, а где все вытекает из бесчисленного столкновения различных произволов?После Смоленска Наполеон искал сражения за Дорогобужем у Вязьмы, потом у Царева Займища; но выходило, что по бесчисленному столкновению обстоятельств до Бородина, в ста двадцати верстах от Москвы, русские не могли принять сражения. От Вязьмы было сделано распоряжение Наполеоном для движения прямо на Москву.
Moscou, la capitale asiatique de ce grand empire, la ville sacree des peuples d'Alexandre, Moscou avec ses innombrables eglises en forme de pagodes chinoises! [Москва, азиатская столица этой великой империи, священный город народов Александра, Москва с своими бесчисленными церквами, в форме китайских пагод!] Эта Moscou не давала покоя воображению Наполеона. На переходе из Вязьмы к Цареву Займищу Наполеон верхом ехал на своем соловом энглизированном иноходчике, сопутствуемый гвардией, караулом, пажами и адъютантами. Начальник штаба Бертье отстал для того, чтобы допросить взятого кавалерией русского пленного. Он галопом, сопутствуемый переводчиком Lelorgne d'Ideville, догнал Наполеона и с веселым лицом остановил лошадь.
– Eh bien? [Ну?] – сказал Наполеон.
– Un cosaque de Platow [Платовский казак.] говорит, что корпус Платова соединяется с большой армией, что Кутузов назначен главнокомандующим. Tres intelligent et bavard! [Очень умный и болтун!]
Наполеон улыбнулся, велел дать этому казаку лошадь и привести его к себе. Он сам желал поговорить с ним. Несколько адъютантов поскакало, и через час крепостной человек Денисова, уступленный им Ростову, Лаврушка, в денщицкой куртке на французском кавалерийском седле, с плутовским и пьяным, веселым лицом подъехал к Наполеону. Наполеон велел ему ехать рядом с собой и начал спрашивать:
– Вы казак?
– Казак с, ваше благородие.
«Le cosaque ignorant la compagnie dans laquelle il se trouvait, car la simplicite de Napoleon n'avait rien qui put reveler a une imagination orientale la presence d'un souverain, s'entretint avec la plus extreme familiarite des affaires de la guerre actuelle», [Казак, не зная того общества, в котором он находился, потому что простота Наполеона не имела ничего такого, что бы могло открыть для восточного воображения присутствие государя, разговаривал с чрезвычайной фамильярностью об обстоятельствах настоящей войны.] – говорит Тьер, рассказывая этот эпизод. Действительно, Лаврушка, напившийся пьяным и оставивший барина без обеда, был высечен накануне и отправлен в деревню за курами, где он увлекся мародерством и был взят в плен французами. Лаврушка был один из тех грубых, наглых лакеев, видавших всякие виды, которые считают долгом все делать с подлостью и хитростью, которые готовы сослужить всякую службу своему барину и которые хитро угадывают барские дурные мысли, в особенности тщеславие и мелочность.
Попав в общество Наполеона, которого личность он очень хорошо и легко признал. Лаврушка нисколько не смутился и только старался от всей души заслужить новым господам.
Он очень хорошо знал, что это сам Наполеон, и присутствие Наполеона не могло смутить его больше, чем присутствие Ростова или вахмистра с розгами, потому что не было ничего у него, чего бы не мог лишить его ни вахмистр, ни Наполеон.
Он врал все, что толковалось между денщиками. Многое из этого была правда. Но когда Наполеон спросил его, как же думают русские, победят они Бонапарта или нет, Лаврушка прищурился и задумался.
Он увидал тут тонкую хитрость, как всегда во всем видят хитрость люди, подобные Лаврушке, насупился и помолчал.
– Оно значит: коли быть сраженью, – сказал он задумчиво, – и в скорости, так это так точно. Ну, а коли пройдет три дня апосля того самого числа, тогда, значит, это самое сражение в оттяжку пойдет.
Наполеону перевели это так: «Si la bataille est donnee avant trois jours, les Francais la gagneraient, mais que si elle serait donnee plus tard, Dieu seul sait ce qui en arrivrait», [«Ежели сражение произойдет прежде трех дней, то французы выиграют его, но ежели после трех дней, то бог знает что случится».] – улыбаясь передал Lelorgne d'Ideville. Наполеон не улыбнулся, хотя он, видимо, был в самом веселом расположении духа, и велел повторить себе эти слова.
Лаврушка заметил это и, чтобы развеселить его, сказал, притворяясь, что не знает, кто он.
– Знаем, у вас есть Бонапарт, он всех в мире побил, ну да об нас другая статья… – сказал он, сам не зная, как и отчего под конец проскочил в его словах хвастливый патриотизм. Переводчик передал эти слова Наполеону без окончания, и Бонапарт улыбнулся. «Le jeune Cosaque fit sourire son puissant interlocuteur», [Молодой казак заставил улыбнуться своего могущественного собеседника.] – говорит Тьер. Проехав несколько шагов молча, Наполеон обратился к Бертье и сказал, что он хочет испытать действие, которое произведет sur cet enfant du Don [на это дитя Дона] известие о том, что тот человек, с которым говорит этот enfant du Don, есть сам император, тот самый император, который написал на пирамидах бессмертно победоносное имя.
Известие было передано.
Лаврушка (поняв, что это делалось, чтобы озадачить его, и что Наполеон думает, что он испугается), чтобы угодить новым господам, тотчас же притворился изумленным, ошеломленным, выпучил глаза и сделал такое же лицо, которое ему привычно было, когда его водили сечь. «A peine l'interprete de Napoleon, – говорит Тьер, – avait il parle, que le Cosaque, saisi d'une sorte d'ebahissement, no profera plus une parole et marcha les yeux constamment attaches sur ce conquerant, dont le nom avait penetre jusqu'a lui, a travers les steppes de l'Orient. Toute sa loquacite s'etait subitement arretee, pour faire place a un sentiment d'admiration naive et silencieuse. Napoleon, apres l'avoir recompense, lui fit donner la liberte, comme a un oiseau qu'on rend aux champs qui l'ont vu naitre». [Едва переводчик Наполеона сказал это казаку, как казак, охваченный каким то остолбенением, не произнес более ни одного слова и продолжал ехать, не спуская глаз с завоевателя, имя которого достигло до него через восточные степи. Вся его разговорчивость вдруг прекратилась и заменилась наивным и молчаливым чувством восторга. Наполеон, наградив казака, приказал дать ему свободу, как птице, которую возвращают ее родным полям.]
Наполеон поехал дальше, мечтая о той Moscou, которая так занимала его воображение, a l'oiseau qu'on rendit aux champs qui l'on vu naitre [птица, возвращенная родным полям] поскакал на аванпосты, придумывая вперед все то, чего не было и что он будет рассказывать у своих. Того же, что действительно с ним было, он не хотел рассказывать именно потому, что это казалось ему недостойным рассказа. Он выехал к казакам, расспросил, где был полк, состоявший в отряде Платова, и к вечеру же нашел своего барина Николая Ростова, стоявшего в Янкове и только что севшего верхом, чтобы с Ильиным сделать прогулку по окрестным деревням. Он дал другую лошадь Лаврушке и взял его с собой.
Княжна Марья не была в Москве и вне опасности, как думал князь Андрей.
После возвращения Алпатыча из Смоленска старый князь как бы вдруг опомнился от сна. Он велел собрать из деревень ополченцев, вооружить их и написал главнокомандующему письмо, в котором извещал его о принятом им намерении оставаться в Лысых Горах до последней крайности, защищаться, предоставляя на его усмотрение принять или не принять меры для защиты Лысых Гор, в которых будет взят в плен или убит один из старейших русских генералов, и объявил домашним, что он остается в Лысых Горах.
Но, оставаясь сам в Лысых Горах, князь распорядился об отправке княжны и Десаля с маленьким князем в Богучарово и оттуда в Москву. Княжна Марья, испуганная лихорадочной, бессонной деятельностью отца, заменившей его прежнюю опущенность, не могла решиться оставить его одного и в первый раз в жизни позволила себе не повиноваться ему. Она отказалась ехать, и на нее обрушилась страшная гроза гнева князя. Он напомнил ей все, в чем он был несправедлив против нее. Стараясь обвинить ее, он сказал ей, что она измучила его, что она поссорила его с сыном, имела против него гадкие подозрения, что она задачей своей жизни поставила отравлять его жизнь, и выгнал ее из своего кабинета, сказав ей, что, ежели она не уедет, ему все равно. Он сказал, что знать не хочет о ее существовании, но вперед предупреждает ее, чтобы она не смела попадаться ему на глаза. То, что он, вопреки опасений княжны Марьи, не велел насильно увезти ее, а только не приказал ей показываться на глаза, обрадовало княжну Марью. Она знала, что это доказывало то, что в самой тайне души своей он был рад, что она оставалась дома и не уехала.
На другой день после отъезда Николушки старый князь утром оделся в полный мундир и собрался ехать главнокомандующему. Коляска уже была подана. Княжна Марья видела, как он, в мундире и всех орденах, вышел из дома и пошел в сад сделать смотр вооруженным мужикам и дворовым. Княжна Марья свдела у окна, прислушивалась к его голосу, раздававшемуся из сада. Вдруг из аллеи выбежало несколько людей с испуганными лицами.
Княжна Марья выбежала на крыльцо, на цветочную дорожку и в аллею. Навстречу ей подвигалась большая толпа ополченцев и дворовых, и в середине этой толпы несколько людей под руки волокли маленького старичка в мундире и орденах. Княжна Марья подбежала к нему и, в игре мелкими кругами падавшего света, сквозь тень липовой аллеи, не могла дать себе отчета в том, какая перемена произошла в его лице. Одно, что она увидала, было то, что прежнее строгое и решительное выражение его лица заменилось выражением робости и покорности. Увидав дочь, он зашевелил бессильными губами и захрипел. Нельзя было понять, чего он хотел. Его подняли на руки, отнесли в кабинет и положили на тот диван, которого он так боялся последнее время.
Привезенный доктор в ту же ночь пустил кровь и объявил, что у князя удар правой стороны.
В Лысых Горах оставаться становилось более и более опасным, и на другой день после удара князя, повезли в Богучарово. Доктор поехал с ними.
Когда они приехали в Богучарово, Десаль с маленьким князем уже уехали в Москву.
Все в том же положении, не хуже и не лучше, разбитый параличом, старый князь три недели лежал в Богучарове в новом, построенном князем Андреем, доме. Старый князь был в беспамятстве; он лежал, как изуродованный труп. Он не переставая бормотал что то, дергаясь бровями и губами, и нельзя было знать, понимал он или нет то, что его окружало. Одно можно было знать наверное – это то, что он страдал и, чувствовал потребность еще выразить что то. Но что это было, никто не мог понять; был ли это какой нибудь каприз больного и полусумасшедшего, относилось ли это до общего хода дел, или относилось это до семейных обстоятельств?
Категории:
- Персоналии по алфавиту
- Учёные по алфавиту
- Литературные критики по алфавиту
- Филологи России
- Философы России
- Философы Москвы
- Литературоведы России
- Филологи США
- Философы США
- Сотрудники ИМЛИ
- Русские эмигранты четвёртой волны в США
- Выпускники филологического факультета МГУ
- Преподаватели Университета Эмори
- Лауреаты премии Андрея Белого
- Литературные критики России
- Литературные критики СССР
- Литературные критики XX века
- Литературные критики XXI века
- Литературоведы СССР
- Члены ПЕН-клуба
- Метареализм
- Члены Союза писателей СССР
