Дарвин, Эразм

Эразм Дарвин
Erasmus Darwin
Портрет 1792 года
Место рождения:	Элстон, Ноттингемшир, Англия
Место смерти:	Бредсолл, Дербишир, Англия
Научная сфера:	медицина, ботаника, биология, поэзия
Альма-матер:	Эдинбургский университет
Подпись:

Эра́зм Да́рвин (англ. Erasmus Darwin; 12 декабря 1731, Элстон — 18 апреля 1802, Бредсолл) — английский врач, натуралист, изобретатель и поэт. Один из наиболее значимых деятелей британского Просвещения. Основатель Философского общества Дерби, организатор Личфилдского ботанического общества и один из основателей Лунного общества. Был противником рабства и выступал за доступность образования для женщин.

Дед эволюциониста Чарльза Дарвина и антрополога Фрэнсиса Гальтона, отец врача Роберта Дарвина. Автор переводов на английский язык трудов первого президента Шведской Академии наук Карла Линнея. Собеседник Ж. Ж. Руссо.

Биография

Ранние годы

Эразм Дарвин родился в деревне Элстон в графстве Ноттингемшир, неподалеку от Ньюарк-он-Трента, в семье адвоката Роберта Дарвина (12 августа 1682 — 20 ноября 1754) и Элизабет Хилл (1703—1797). Имя «Эразм» было распространено в семье Дарвина и уходит корнями к его дальнему предку Эразму Эрлу, который служил под началом Оливера Кромвеля. У Дарвина было трое братьев и три сестры: ботаник Роберт Уоринг (17 октября 1724 — 4 ноября 1816), священник Элстона Чарльз (28 сентября 1730 — 24 мая 1805), Уильям Элви (3 октября 1726 — 7 октября 1783), Элизабет (15 сентября 1725 — 8 апреля 1800), Энн (12 ноября 1727 — 3 августа 1813) и Сюзанна (10 апреля 1729 — 29 сентября 1789).

Дарвин учился в школе грамматики Честерфилда, а после неё — в колледже святого Иоана в Кембридже. Медицинское образование получил в медицинской школе Эдинбургского университета.

Врачебная практика

В 1756 Дарвин начал работать врачом в Ноттингеме, но не добившись больших успехов, через год переехал в Личфилд, где начал собственную врачебную практику. Через несколько недель после прибытия, используя новейшие достижения медицины, вылечил молодого человека, чья смерть считалась неизбежной. Этот случай обеспечил ему успешную карьеру, и в течение пятидесяти лет Эразм Дарвин считался одним из самых лучших врачей Центральной Англии. Король Георг III приглашал его стать королевским врачом, но Дарвин отказался.

Эразм Дарвин был очень тучным человеком. Он перестал измерять собственный вес, когда достиг 153 килограмм. При посещении пациентов Дарвин просил своего кучера заходить первым и проверять выдержит ли его пол.

Личная жизнь

Дарвин был дважды женат и у него было 14 детей, включая двух внебрачных дочерей от своей гувернантки.

В 1757 году Дарвин женился на Мэри Ховард (1740—1770). У них было четверо сыновей и дочь: Чарльз (1758—1778), Эразм II (1759—1799), Элизабет (1763, прожила всего 4 месяца), Роберт Уоринг (1766—1848) и Уильям Элви (1767, прожил 19 дней). Мэри умерла в 1770 году. Для присмотра за Робертом, которому было всего 4 года, была нанята гувернантка Мэри Паркер. К концу 1771 года у Эразма и Мэри начались близкие отношения и у них родились две дочери: Сюзанна (1772—1856) и Мэри Младшая(1774—1859), которые впоследствии основали школу-интернат для девочек. В 1783 году Мэри Паркер вышла замуж за торговца из Бирмингема Джозефа Дэя (1745—1811) и уехала.

Возможно, что у Дарвина был ещё один внебрачный ребёнок. В 1771 году Люси Свифт родила дочь Люси, которая была крещена как ребёнок её матери и Уильяма Свифта, но есть предположение, что отцом был Дарвин. Люси Младшая вышла замуж за Джона Хардкасла в Дерби в 1792. Их дочь Мэри стала женой врача Фрэнсис Бутта.

В 1775 году Дарвин встретил Элизабет Поул, дочь Чарльза Колиера, второго графа Портмора. На тот момент она была замужен за полковником Эдвардом Поулом (1718—1780), и Дарвин мог выражать свои чувства только через поэзию. Когда Эдвард Поул умер, Дарвин женился на Элизабет и переехал в её дом Радбоурн Холл, который находился в шести километрах от Дерби. У них было четверо сыновей: Эдвард (1782—1829), Фрэнсис (1786—1859), Джон (1787—1818), Генри (1789—1790), и три дочери: Эмма Джиорджина Элизабет (1784—1818), Харриет (1790—1825) и Франсис Энн Виолетта (1783—1874), мать психолога Фрэнсиса Гальтона.

Смерть

Дарвин умер внезапно 16 апреля 1802 года, через несколько недель после переезда в Бредсолл к северу от Дерби. Он был похоронен в церкви всех святых Бредсолла.

Труды

Ботаника

Дарвин основал Ботаническое общество Личфилда для перевода работ шведского ботаника Карла Линнея с латыни на английский язык. На эту работу ушло семь лет. Результатом этой работы стал перевод книги Systema Vegetabilium, публиковавшийся с 1783 по 1785, и перевод книги Genera Plantarum, опубликованный в 1787. В этих работах Дарвин дал английские имена многим растениям, которые используются по сей день.

Зоономия

Наиболее значимый научный труд Дарвина — Зоономия, или Законы органической жизни, который посвящён таким темам, как патология, анатомия, психология и функционирование человеческого тела. В главе о биогенезе Дарвин предвосхитил многие идеи Жана Батиста Ламарка, который первым создал целостную теорию эволюции. Эразм Дарвин основывал свои теории на психологической теории ассоцианизма Дэвида Гартли. В Зоономии Дарвин приходит к заключению, что вся органическая жизнь на земле пошла от одной живой частицы, которую неизвестная великая первопричина наделила силой жизни. Эта частица, управляемая раздражителями, чувствами и силой воли, и обладающая способностью обзаводиться новыми частями, дающими новые способности, передавала эти улучшения из поколения в поколение, и этому процессу нет конца.

Дарвин так же предвосхитил идею естественного отбора. В Зоономии он писал, что у каждого живого организма есть три объекта желания: похоть, голод и безопасность. В главе о размножении, Эразм высказал идею о том, что наиболее сильная и активная особь лучше размножается, тем самым улучшая следующее поколение. Эта идея практически идентична теории выживания наиболее приспособленных.

Сочинение было осуждено папской курией и включено в «Индекс запрещённых к чтению книг».

Эразм Дарвин был знаком с более ранними прото-эволюционистскими идеями Джеймса Бернетта, и ссылался на него в «Храме природы» (1803).

Поэзия

В 1789 году Дарвин написал поэму «Любовь растений», которая являлась изложением в популярной форме работ Линнея. В этом произведении Дарвин в поэтической форме наделяет человеческими чертами половые органы растений, олицетворяя пестик и тычинку с женихом и невестой. Здесь Эразм впервые обращается к эволюционистским идеям.

В поэме «Экономия растительности» Дарвин восхваляет научный прогресс и затрагивает космологические темы. В этом произведении он описывает идеи большого взрыва и большого сжатия. «Любовь растений» и «Экономия растительности» были опубликованы в книге «Ботанический сад».

Последняя поэма Дарвина «Храм природы, или происхождение общества» была опубликована посмертно в 1803 году. Произведение основано на его собственной концепции эволюции и описывает развитие жизни от микроорганизмов до цивилизованного общества. «Храм природы» был переведен на русский язык зоологом и поэтом-переводчиком Николаем Александровичем Холодковским в 1921 году.

Поэзия Дарвина была высоко оценена поэтом Уильямом Вордсвортом, но при этом была раскритикована Кольриджем. Последний писал, что поэма Дарвина у него вызывает отвращение.

Основными темами в поэзии Дарвина были его научные интересы — например, ботаника или паровые двигатели.

Женское образование

В 1797 году вышла работа Дарвина «Планирование организации образования женщин в школах-интернатах».

Дарвин сожалел о том, что хорошее образование было недоступно женщинам в Британии. В своих идеях он опирался на труды Локка, Руссо и Жанлис. Рассуждая об образовании девочек из среднего класса, Дарвин высказал мнение, что любовные романы вредны, и что девочки должны стремиться носить простую одежду. Он полагал, что молодые девушки должны обучаться в школах, а не дома, и изучать серьёзные предметы. Эти предметы должны включать физиогномику, физические упражнения, ботанику, химию, минералогию и экспериментальную философию. Так же девочек нужно знакомить с искусством и индустрией, проводя экскурсии в такие места, как добыча угля и гончарные мастерские. Они должны знать как управляться с деньгами и изучать современные языки. Философия образования Дарвина заключалась в том, что женщины и мужчины должны обладать разными, но дополняющими друг друга навыками, умениями и интересами.

Лунное общество

Дарвин был одним из основателей Лунного общества, интеллектуального клуба, в который входили видные деятели британского Просвещения, включавшее промышленников, натурфилософов и интеллигенцию. Лунное общество просуществовало с 1765 по 1813 годы.

Здесь Дарвин стал близким другом Бенджамина Франклина, который разделял его взгляды на французскую и американскую революции. Лунное общество было интеллектуальной движущей силой английской промышленной революции.

Дарвин, как и другие члены лунного общества, был сторонником движения за отмену рабства. Он остро критиковал рабовладельцев в своих поэмах.

Изобретения

Дарвин является изобретателем нескольких устройств, но не запатентовал ни одно из них. Он считал, что это может навредить его врачебной практике, и поддерживал своих друзей в патентовании модификаций его изобретений. Среди его изобретений были:

• Горизонтальная ветряная мельница, которую Дарвин спроектировал для Джозайи Уэджвуда
• Устойчивая повозка (1766).
• Рулевое управление повозкой, которое было использовано в автомобилях 130 лет спустя (1759).
• Судоподъёмник (1777)
• Заводная искусственная птица
• Копирующая машина (1778).
• Различные устройства для слежения за погодой.
• Артезианский колодец (1783).

В своих заметках, датируемых 1779 годом, Дарвин сделал наброски простого водородно-кислородного ракетного двигателя с резервуарами для газа, подсоединенными системой труб к камере сгорания и соплу.

Память

Эразм Дарвин был увековечен на лунных камнях, серии мемориалов в Бирмингеме. Памятник Дарвину так же установлен в Личфилде. В Дерби в память об Эразме Дарвине установлена мемориальная доска. В доме, где жил Дарвин сейчас находится музей, посвящённый его жизни и работе.

В честь Дарвина в 1816 году было названо вечнозеленое растение Дарвиния.

Школа со статусом академии в городе Бернтвуд носит название «Академия Эразма Дарвина»

Эразм Дарвин в литературе

В сборнике рассказов Чарльза Шеффилда «Неподражаемый доктор Дарвин» Эразм Дарвин выступает в роли детектива-любителя, методы которого несколько напоминают методы Шерлока Холмса.

В книге Сергея Лукьяненко «Новый Дозор» (2012 г.) Эразм Дарвин выведен как Тёмный Иной, пророк, который в 14-летнем возрасте сумел обмануть Тигра (Палача).

Мэри Шелли в предисловии к изданию Франкенштейна 1831 года, упомянула, что эксперименты доктора Дарвина часто обсуждались в ходе вечерних дискуссий, и именно они вдохновили её на написание романа.

Библиография

• Ботаническое общество Личфилда. Систематизация растений согласно их классам, отрядам… перевод из 13 издания «Systema Vegetabiliium» Линнея (англ. A Botanical Society at Lichfield. A System of Vegetables, according to their classes, orders... translated from the 13th edition of Linnaeus) — Лондон, Leigh and Sotheby. (1783)
• Ботаническое общество Личфилда. Семейства растений с их природными характеристиками… Перевод последнего издания «Genera Plantarum» Линнея (англ. A Botanical Society at Lichfield. The Families of Plants with their natural characters...Translated from the last edition of Linnaeus) — Лондон, Leigh and Sotheby. (1787)
• Ботанический сад, часть I, экономия растительности (англ. The Botanic Garden, Part I, The Economy of Vegetation) — Лондон, J. Johnson. (1787)
  • Ботанический сад, часть II, любовь растений (англ. The Botanic Garden, Part I, The Loves of the Plants) — Лондон, J. Johnson. (1789)
• Зоономия, или Законы органической жизни, часть I (англ. Zoonomia; or, The Laws of Organic Life) — Лондон, J. Johnson. (1794)
  • Зоономия, или Законы органической жизни, части I—III (англ. Zoonomia; or, The Laws of Organic Life) — Лондон, J. Johnson. (1796)
• Планирование организации образования женщин в школах-интернатах (англ. A plan for the conduct of female education in boarding schools) — Дерби, J. Johnson. (1797)
• Фитология, или философия сельского хозяйства и садоводства (англ. Phytologia; or, The Philosophy of Agriculture and Gardening) — Лондон, J. Johnson. (1800)
• Храм природы, или происхождение общества (англ. The Temple of Nature; or, The Origin of Society). — Лондон, J. Johnson. (1803). Книга издана посмертно.

Литература

• Дарвин, Эразм // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Жизнь Эразма Дарвина (Ч. Дарвин)
• Шабаш на триллион лет: история НФ (Брайан Олдисс и Дэвид Уигров, 1986)
• Erasmus Darvin und seine Stellung in der Geschichte der Descendenz-Theorie mit seinern Lebens-und Charakterbilde von Ch. Darwin (Е. Krause)

Отрывок, характеризующий Дарвин, Эразм

– Ах, какой ужас! – сказала, со двора возвративись, иззябшая и испуганная Соня. – Я думаю, вся Москва сгорит, ужасное зарево! Наташа, посмотри теперь, отсюда из окошка видно, – сказала она сестре, видимо, желая чем нибудь развлечь ее. Но Наташа посмотрела на нее, как бы не понимая того, что у ней спрашивали, и опять уставилась глазами в угол печи. Наташа находилась в этом состоянии столбняка с нынешнего утра, с того самого времени, как Соня, к удивлению и досаде графини, непонятно для чего, нашла нужным объявить Наташе о ране князя Андрея и о его присутствии с ними в поезде. Графиня рассердилась на Соню, как она редко сердилась. Соня плакала и просила прощенья и теперь, как бы стараясь загладить свою вину, не переставая ухаживала за сестрой.
– Посмотри, Наташа, как ужасно горит, – сказала Соня.
– Что горит? – спросила Наташа. – Ах, да, Москва.
И как бы для того, чтобы не обидеть Сони отказом и отделаться от нее, она подвинула голову к окну, поглядела так, что, очевидно, не могла ничего видеть, и опять села в свое прежнее положение.
– Да ты не видела?
– Нет, право, я видела, – умоляющим о спокойствии голосом сказала она.
И графине и Соне понятно было, что Москва, пожар Москвы, что бы то ни было, конечно, не могло иметь значения для Наташи.
Граф опять пошел за перегородку и лег. Графиня подошла к Наташе, дотронулась перевернутой рукой до ее головы, как это она делала, когда дочь ее бывала больна, потом дотронулась до ее лба губами, как бы для того, чтобы узнать, есть ли жар, и поцеловала ее.
– Ты озябла. Ты вся дрожишь. Ты бы ложилась, – сказала она.
– Ложиться? Да, хорошо, я лягу. Я сейчас лягу, – сказала Наташа.
С тех пор как Наташе в нынешнее утро сказали о том, что князь Андрей тяжело ранен и едет с ними, она только в первую минуту много спрашивала о том, куда? как? опасно ли он ранен? и можно ли ей видеть его? Но после того как ей сказали, что видеть его ей нельзя, что он ранен тяжело, но что жизнь его не в опасности, она, очевидно, не поверив тому, что ей говорили, но убедившись, что сколько бы она ни говорила, ей будут отвечать одно и то же, перестала спрашивать и говорить. Всю дорогу с большими глазами, которые так знала и которых выражения так боялась графиня, Наташа сидела неподвижно в углу кареты и так же сидела теперь на лавке, на которую села. Что то она задумывала, что то она решала или уже решила в своем уме теперь, – это знала графиня, но что это такое было, она не знала, и это то страшило и мучило ее.
– Наташа, разденься, голубушка, ложись на мою постель. (Только графине одной была постелена постель на кровати; m me Schoss и обе барышни должны были спать на полу на сене.)
– Нет, мама, я лягу тут, на полу, – сердито сказала Наташа, подошла к окну и отворила его. Стон адъютанта из открытого окна послышался явственнее. Она высунула голову в сырой воздух ночи, и графиня видела, как тонкие плечи ее тряслись от рыданий и бились о раму. Наташа знала, что стонал не князь Андрей. Она знала, что князь Андрей лежал в той же связи, где они были, в другой избе через сени; но этот страшный неумолкавший стон заставил зарыдать ее. Графиня переглянулась с Соней.
– Ложись, голубушка, ложись, мой дружок, – сказала графиня, слегка дотрогиваясь рукой до плеча Наташи. – Ну, ложись же.
– Ах, да… Я сейчас, сейчас лягу, – сказала Наташа, поспешно раздеваясь и обрывая завязки юбок. Скинув платье и надев кофту, она, подвернув ноги, села на приготовленную на полу постель и, перекинув через плечо наперед свою недлинную тонкую косу, стала переплетать ее. Тонкие длинные привычные пальцы быстро, ловко разбирали, плели, завязывали косу. Голова Наташи привычным жестом поворачивалась то в одну, то в другую сторону, но глаза, лихорадочно открытые, неподвижно смотрели прямо. Когда ночной костюм был окончен, Наташа тихо опустилась на простыню, постланную на сено с края от двери.
– Наташа, ты в середину ляг, – сказала Соня.
– Нет, я тут, – проговорила Наташа. – Да ложитесь же, – прибавила она с досадой. И она зарылась лицом в подушку.
Графиня, m me Schoss и Соня поспешно разделись и легли. Одна лампадка осталась в комнате. Но на дворе светлело от пожара Малых Мытищ за две версты, и гудели пьяные крики народа в кабаке, который разбили мамоновские казаки, на перекоске, на улице, и все слышался неумолкаемый стон адъютанта.
Долго прислушивалась Наташа к внутренним и внешним звукам, доносившимся до нее, и не шевелилась. Она слышала сначала молитву и вздохи матери, трещание под ней ее кровати, знакомый с свистом храп m me Schoss, тихое дыханье Сони. Потом графиня окликнула Наташу. Наташа не отвечала ей.
– Кажется, спит, мама, – тихо отвечала Соня. Графиня, помолчав немного, окликнула еще раз, но уже никто ей не откликнулся.
Скоро после этого Наташа услышала ровное дыхание матери. Наташа не шевелилась, несмотря на то, что ее маленькая босая нога, выбившись из под одеяла, зябла на голом полу.
Как бы празднуя победу над всеми, в щели закричал сверчок. Пропел петух далеко, откликнулись близкие. В кабаке затихли крики, только слышался тот же стой адъютанта. Наташа приподнялась.
– Соня? ты спишь? Мама? – прошептала она. Никто не ответил. Наташа медленно и осторожно встала, перекрестилась и ступила осторожно узкой и гибкой босой ступней на грязный холодный пол. Скрипнула половица. Она, быстро перебирая ногами, пробежала, как котенок, несколько шагов и взялась за холодную скобку двери.
Ей казалось, что то тяжелое, равномерно ударяя, стучит во все стены избы: это билось ее замиравшее от страха, от ужаса и любви разрывающееся сердце.
Она отворила дверь, перешагнула порог и ступила на сырую, холодную землю сеней. Обхвативший холод освежил ее. Она ощупала босой ногой спящего человека, перешагнула через него и отворила дверь в избу, где лежал князь Андрей. В избе этой было темно. В заднем углу у кровати, на которой лежало что то, на лавке стояла нагоревшая большим грибом сальная свечка.
Наташа с утра еще, когда ей сказали про рану и присутствие князя Андрея, решила, что она должна видеть его. Она не знала, для чего это должно было, но она знала, что свидание будет мучительно, и тем более она была убеждена, что оно было необходимо.
Весь день она жила только надеждой того, что ночью она уввдит его. Но теперь, когда наступила эта минута, на нее нашел ужас того, что она увидит. Как он был изуродован? Что оставалось от него? Такой ли он был, какой был этот неумолкавший стон адъютанта? Да, он был такой. Он был в ее воображении олицетворение этого ужасного стона. Когда она увидала неясную массу в углу и приняла его поднятые под одеялом колени за его плечи, она представила себе какое то ужасное тело и в ужасе остановилась. Но непреодолимая сила влекла ее вперед. Она осторожно ступила один шаг, другой и очутилась на середине небольшой загроможденной избы. В избе под образами лежал на лавках другой человек (это был Тимохин), и на полу лежали еще два какие то человека (это были доктор и камердинер).
Камердинер приподнялся и прошептал что то. Тимохин, страдая от боли в раненой ноге, не спал и во все глаза смотрел на странное явление девушки в бедой рубашке, кофте и вечном чепчике. Сонные и испуганные слова камердинера; «Чего вам, зачем?» – только заставили скорее Наташу подойти и тому, что лежало в углу. Как ни страшно, ни непохоже на человеческое было это тело, она должна была его видеть. Она миновала камердинера: нагоревший гриб свечки свалился, и она ясно увидала лежащего с выпростанными руками на одеяле князя Андрея, такого, каким она его всегда видела.
Он был таков же, как всегда; но воспаленный цвет его лица, блестящие глаза, устремленные восторженно на нее, а в особенности нежная детская шея, выступавшая из отложенного воротника рубашки, давали ему особый, невинный, ребяческий вид, которого, однако, она никогда не видала в князе Андрее. Она подошла к нему и быстрым, гибким, молодым движением стала на колени.
Он улыбнулся и протянул ей руку.


Для князя Андрея прошло семь дней с того времени, как он очнулся на перевязочном пункте Бородинского поля. Все это время он находился почти в постояниом беспамятстве. Горячечное состояние и воспаление кишок, которые были повреждены, по мнению доктора, ехавшего с раненым, должны были унести его. Но на седьмой день он с удовольствием съел ломоть хлеба с чаем, и доктор заметил, что общий жар уменьшился. Князь Андрей поутру пришел в сознание. Первую ночь после выезда из Москвы было довольно тепло, и князь Андрей был оставлен для ночлега в коляске; но в Мытищах раненый сам потребовал, чтобы его вынесли и чтобы ему дали чаю. Боль, причиненная ему переноской в избу, заставила князя Андрея громко стонать и потерять опять сознание. Когда его уложили на походной кровати, он долго лежал с закрытыми глазами без движения. Потом он открыл их и тихо прошептал: «Что же чаю?» Памятливость эта к мелким подробностям жизни поразила доктора. Он пощупал пульс и, к удивлению и неудовольствию своему, заметил, что пульс был лучше. К неудовольствию своему это заметил доктор потому, что он по опыту своему был убежден, что жить князь Андрей не может и что ежели он не умрет теперь, то он только с большими страданиями умрет несколько времени после. С князем Андреем везли присоединившегося к ним в Москве майора его полка Тимохина с красным носиком, раненного в ногу в том же Бородинском сражении. При них ехал доктор, камердинер князя, его кучер и два денщика.
Князю Андрею дали чаю. Он жадно пил, лихорадочными глазами глядя вперед себя на дверь, как бы стараясь что то понять и припомнить.
– Не хочу больше. Тимохин тут? – спросил он. Тимохин подполз к нему по лавке.
– Я здесь, ваше сиятельство.
– Как рана?
– Моя то с? Ничего. Вот вы то? – Князь Андрей опять задумался, как будто припоминая что то.
– Нельзя ли достать книгу? – сказал он.
– Какую книгу?
– Евангелие! У меня нет.
Доктор обещался достать и стал расспрашивать князя о том, что он чувствует. Князь Андрей неохотно, но разумно отвечал на все вопросы доктора и потом сказал, что ему надо бы подложить валик, а то неловко и очень больно. Доктор и камердинер подняли шинель, которою он был накрыт, и, морщась от тяжкого запаха гнилого мяса, распространявшегося от раны, стали рассматривать это страшное место. Доктор чем то очень остался недоволен, что то иначе переделал, перевернул раненого так, что тот опять застонал и от боли во время поворачивания опять потерял сознание и стал бредить. Он все говорил о том, чтобы ему достали поскорее эту книгу и подложили бы ее туда.
– И что это вам стоит! – говорил он. – У меня ее нет, – достаньте, пожалуйста, подложите на минуточку, – говорил он жалким голосом.
Доктор вышел в сени, чтобы умыть руки.
– Ах, бессовестные, право, – говорил доктор камердинеру, лившему ему воду на руки. – Только на минуту не досмотрел. Ведь вы его прямо на рану положили. Ведь это такая боль, что я удивляюсь, как он терпит.
– Мы, кажется, подложили, господи Иисусе Христе, – говорил камердинер.
В первый раз князь Андрей понял, где он был и что с ним было, и вспомнил то, что он был ранен и как в ту минуту, когда коляска остановилась в Мытищах, он попросился в избу. Спутавшись опять от боли, он опомнился другой раз в избе, когда пил чай, и тут опять, повторив в своем воспоминании все, что с ним было, он живее всего представил себе ту минуту на перевязочном пункте, когда, при виде страданий нелюбимого им человека, ему пришли эти новые, сулившие ему счастие мысли. И мысли эти, хотя и неясно и неопределенно, теперь опять овладели его душой. Он вспомнил, что у него было теперь новое счастье и что это счастье имело что то такое общее с Евангелием. Потому то он попросил Евангелие. Но дурное положение, которое дали его ране, новое переворачиванье опять смешали его мысли, и он в третий раз очнулся к жизни уже в совершенной тишине ночи. Все спали вокруг него. Сверчок кричал через сени, на улице кто то кричал и пел, тараканы шелестели по столу и образам, в осенняя толстая муха билась у него по изголовью и около сальной свечи, нагоревшей большим грибом и стоявшей подле него.
Душа его была не в нормальном состоянии. Здоровый человек обыкновенно мыслит, ощущает и вспоминает одновременно о бесчисленном количестве предметов, но имеет власть и силу, избрав один ряд мыслей или явлений, на этом ряде явлений остановить все свое внимание. Здоровый человек в минуту глубочайшего размышления отрывается, чтобы сказать учтивое слово вошедшему человеку, и опять возвращается к своим мыслям. Душа же князя Андрея была не в нормальном состоянии в этом отношении. Все силы его души были деятельнее, яснее, чем когда нибудь, но они действовали вне его воли. Самые разнообразные мысли и представления одновременно владели им. Иногда мысль его вдруг начинала работать, и с такой силой, ясностью и глубиною, с какою никогда она не была в силах действовать в здоровом состоянии; но вдруг, посредине своей работы, она обрывалась, заменялась каким нибудь неожиданным представлением, и не было сил возвратиться к ней.
«Да, мне открылась новое счастье, неотъемлемое от человека, – думал он, лежа в полутемной тихой избе и глядя вперед лихорадочно раскрытыми, остановившимися глазами. Счастье, находящееся вне материальных сил, вне материальных внешних влияний на человека, счастье одной души, счастье любви! Понять его может всякий человек, но сознать и предписать его мот только один бог. Но как же бог предписал этот закон? Почему сын?.. И вдруг ход мыслей этих оборвался, и князь Андрей услыхал (не зная, в бреду или в действительности он слышит это), услыхал какой то тихий, шепчущий голос, неумолкаемо в такт твердивший: „И пити пити питии“ потом „и ти тии“ опять „и пити пити питии“ опять „и ти ти“. Вместе с этим, под звук этой шепчущей музыки, князь Андрей чувствовал, что над лицом его, над самой серединой воздвигалось какое то странное воздушное здание из тонких иголок или лучинок. Он чувствовал (хотя это и тяжело ему было), что ему надо было старательна держать равновесие, для того чтобы воздвигавшееся здание это не завалилось; но оно все таки заваливалось и опять медленно воздвигалось при звуках равномерно шепчущей музыки. „Тянется! тянется! растягивается и все тянется“, – говорил себе князь Андрей. Вместе с прислушаньем к шепоту и с ощущением этого тянущегося и воздвигающегося здания из иголок князь Андрей видел урывками и красный, окруженный кругом свет свечки и слышал шуршанъе тараканов и шуршанье мухи, бившейся на подушку и на лицо его. И всякий раз, как муха прикасалась к егв лицу, она производила жгучее ощущение; но вместе с тем его удивляло то, что, ударяясь в самую область воздвигавшегося на лице его здания, муха не разрушала его. Но, кроме этого, было еще одно важное. Это было белое у двери, это была статуя сфинкса, которая тоже давила его.
«Но, может быть, это моя рубашка на столе, – думал князь Андрей, – а это мои ноги, а это дверь; но отчего же все тянется и выдвигается и пити пити пити и ти ти – и пити пити пити… – Довольно, перестань, пожалуйста, оставь, – тяжело просил кого то князь Андрей. И вдруг опять выплывала мысль и чувство с необыкновенной ясностью и силой.
«Да, любовь, – думал он опять с совершенной ясностью), но не та любовь, которая любит за что нибудь, для чего нибудь или почему нибудь, но та любовь, которую я испытал в первый раз, когда, умирая, я увидал своего врага и все таки полюбил его. Я испытал то чувство любви, которая есть самая сущность души и для которой не нужно предмета. Я и теперь испытываю это блаженное чувство. Любить ближних, любить врагов своих. Все любить – любить бога во всех проявлениях. Любить человека дорогого можно человеческой любовью; но только врага можно любить любовью божеской. И от этого то я испытал такую радость, когда я почувствовал, что люблю того человека. Что с ним? Жив ли он… Любя человеческой любовью, можно от любви перейти к ненависти; но божеская любовь не может измениться. Ничто, ни смерть, ничто не может разрушить ее. Она есть сущность души. А сколь многих людей я ненавидел в своей жизни. И из всех людей никого больше не любил я и не ненавидел, как ее». И он живо представил себе Наташу не так, как он представлял себе ее прежде, с одною ее прелестью, радостной для себя; но в первый раз представил себе ее душу. И он понял ее чувство, ее страданья, стыд, раскаянье. Он теперь в первый раз поняд всю жестокость своего отказа, видел жестокость своего разрыва с нею. «Ежели бы мне было возможно только еще один раз увидать ее. Один раз, глядя в эти глаза, сказать…»