Эрарский, Анатолий Александрович

Анатолий Эрарский
Основная информация
Дата рождения	1851(1851)
Место рождения	Острогожск
Дата смерти	2 сентября (14 сентября) 1897(1897-09-14)
Место смерти	Москва
Страна	Российская империя
Профессии	музыкант, композитор, дирижёр, педагог

Анато́лий Алекса́ндрович Эра́рский (1851, Острогожск — 1897, Москва) — русский музыкант, композитор, дирижёр и педагог, организатор и руководитель детского оркестра, известного в России в 90-е годы XIX века.

Биография

Анатолий Александрович Эрарский родился в 1851 году в бедной семье в городе Острогожске Воронежской губернии. Стремясь получить музыкальное образование, юношей отправляется пешком в Москву. По пути около года работает рабочим на кожевенном заводе, копя деньги на дорогу. В Москве сперва подрабатывает помощником фотографа, посвящая свободное время самостоятельному обучению игре на фортепьяно. Вскоре начинает зарабатывать себе на жизнь в качестве тапёра и настройщика инструментов. Берёт уроки игры на фортепьяно у Ю. К. Арнольда и А. И. Дюбюка. Талант и мастерство начинающего музыканта были замечены Н. Г. Рубинштейном, который в 80-е годы ввёл Эрарского в лучший музыкальный круг Москвы. С этого времени Эрарский аккомпанирует певцам и дает домашние уроки музыки. В эти же годы Эрарский женится. Жена Анатолия Александровича, Клавдия Николаевна Эрарская, также являлась неплохим музыкантом. Детей в браке не было.

Детский оркестр

Случайное предложение устроить в одной семье исполнение детских симфоний Гайдна и Ромберга, навело жену Эрарского на мысль о возможности создания специальных детских инструментов, которые были бы способны к серьёзному мелодическому употреблению. В 1887 году Эрарский совместно с женой создаёт детский оркестр, инструменты для которого частично изготавливает сам, а частично закупает в игрушечных лавках. Пишет для оркестра партитуры, аранжируя известные произведения для фортепьяно для оркестрового исполнения. Всего Эрарский инструментовал для оркестра свыше 50 пьес. В основу музыкального воспитания в своём оркестре Эрарский положил принцип самодеятельности и активного участия детей в ансамбле. Не требуя от детей виртуозности, но прививая им любовь к музыке, он высоко развивал в них музыкальность и хороший вкус. Специальные детские инструменты («дудофоны», «кларинофоны»), изготовленные по чертежам Эрарского на его собственные средства, представляли собой несложные клавишные инструменты типа фисгармоний, трубки которых воспроизводили звучание различных духовых, что позволяло детям без специальной технической подготовки исполнять оркестровые произведения. В 1889 году Эрарский познакомился с известным музыковедом и педагогом Степаном Васильевичем Смоленским, бывшим тогда директором Московского Синодального училища. От всей души полюбив оркестр Эрарского и став одним из самых ревностных его поклонников, Смоленский весной 1891 года устраивает Эрарского учителем музыки в Синодальное училище, предоставляет для оркестра зал училища и помогает снабдить оркестр смычковыми инструментами. Число учеников Эрарского возрастает до 55—60 человек, а оркестр начинает получать широкую известность. Специально для детского оркестра Эрарского пишут свои произведения первоклассные русские композиторы. С. И. Танеев для оркестра сочинил, инструментовал и сам отрепетировал целую симфонию. А. С. Аренский посвятил оркестру свою «Сказку», «Вальс» и фугу «Журавель». Также для оркестра писали музыку А. Н. Корещенко и А. К. Лядов. Несколько пьес для оркестра написал и сам Эрарский: «Гриб-боровик», «Кукушка», «Японская сказка». Высокую оценку оркестру дают Э. Ф. Направник, Н. А. Римский-Корсаков и П. И. Чайковский. О посещениях оркестра Чайковским вспоминает в своих мемуарах игравший в оркестре Л. Л. Сабанеев:

Когда П. И. Чайковский бывал в Москве, он всегда приходил навестить Детский оркестр, который всегда ему играл его сочинения в оркестровке Эрарского, причем, конечно, юные оркестранты здорово трусили. Один раз П. И. Чайковский даже сам решил продирижировать одной своей вещью (помню — это была «Песня без слов» из известного его сборника для фортепиано).

Как вспоминал С. В. Смоленский, Чайковский никак не хотел поверить, что в слышимом им исполнении не участвует настоящий гобой, настолько хорошо звучала в оркестре 1-я мелодиста, то есть маленькая народная фисгармония. В действительности оркестр был представлен группой смычковых инструментов (скрипки, виолончели, контрабасы), ударных (литавры, барабаны, треугольники), клавишно-духовых (дудофоны, мелодисты, кларинофоны) и двух роялей. По своему звучанию он напоминал малый симфонический оркестр.

Помимо упоминавшегося Л. Л. Сабанеева в детском оркестре Эрарского начинали свою музыкальную деятельность такие в дальнейшем известные музыканты и композиторы, как братья Александр Метнер и Николай Метнер, А. Ф. Гедике, дирижёр Ю. Н. Померанцев, певец В. Л. Нардов.

Болезнь и смерть

Педагогическая деятельность Эрарского была прервана в самом её расцвете быстро прогрессирующим психическим заболеванием. В 1895 году из-за болезни Эрарский работать уже не мог, а без его самоотверженного руководства не смог существовать и созданный им оркестр. Последний концерт детского оркестра состоялся 9 апреля 1895 года по старому стилю. Управлял оркестром на последнем его концерте Михаил Михайлович Ипполитов-Иванов. Сам Анатолий Александрович Эрарский провёл два года в Преображенской больнице для душевнобольных, где и скончался 2 сентября 1897 года. Похоронен на Пятницком кладбище в Москве. Надпись на могильной плите А. А. Эрарского гласит:

Основатель первого в России детского оркестра Анатолий Александрович Эрарский, сконч. 2 сент. 1897 г. на 47 году своей трудовой жизни на пользу русских детей.

Судьба оригинальных инструментов Эрарского не известна. По свидетельству Л. Л. Сабанеева в 1926 году они ещё хранились в Московском синодальном училище.

Эрарский писал музыку для фортепьяно. Известностью пользуется романс Эрарского на стихи Алексея Кольцова «Ах, не мне молодцу».

Литература

• А. А. Эрарский. (Некролог) // Московские ведомости — 5 сентября 1897
• Смоленский С. В. Памяти А. А. Эрарского // Русская музыкальная газета, СПб — 1897 — № 12
• Л. Корабельникова. Забытое имя // «МЖ» — 1971 — № 21
• Ю. Померанцев. Из воспоминаний о С. И. Танееве // Музыкальный современник, П., — 1916 — книга 8.
• Л. Л. Сабанеев. [www.e-reading.org.ua/chapter.php/93162/32/Sabaneev_-_Vospominanie_o_Rossii.html Детский оркестр А. Эрарского] // Воспоминания о России. М.: Классика-XXI, 2005. — 268 с.

Ссылки

• [www.ostrogozhsk.ru/history/index.php?id=47/ Эрарский Анатолий Александрович] на сайте «История Острогожска»
• [m-necro.narod.ru/erarskiy-aa.html Эрарский Анатолий Александрович (1851—1897)] фотография могильной плиты А. А. Эрарского на сайте «Они тоже гостили на земле…»
• [enc-dic.com/print/enc_music/JErarskij-A-A-8375.html Эрарский А. А.] в Музыкальной энциклопедии
• [biographical-encyclopedia.info/%D0%91%D0%B8%D0%BE%D0%B3%D1%80%D0%B0%D1%84%D0%B8%D1%87%D0%B5%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F_%D1%8D%D0%BD%D1%86%D0%B8%D0%BA%D0%BB%D0%BE%D0%BF%D0%B5%D0%B4%D0%B8%D1%8F/135088/%D0%AD%D1%80%D0%B0%D1%80%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9_%D0%90%D0%BD%D0%B0%D1%82%D0%BE%D0%BB%D0%B8%D0%B9_%D0%90%D0%BB%D0%B5%D0%BA%D1%81%D0%B0%D0%BD%D0%B4%D1%80%D0%BE%D0%B2%D0%B8%D1%87 Эрарский, Анатолий Александрович] в Большой биографической энциклопедии

Отрывок, характеризующий Эрарский, Анатолий Александрович

– Не называйте его дурным, – сказала Наташа. – Но я ничего – ничего не знаю… – Она опять заплакала.
И еще больше чувство жалости, нежности и любви охватило Пьера. Он слышал как под очками его текли слезы и надеялся, что их не заметят.
– Не будем больше говорить, мой друг, – сказал Пьер.
Так странно вдруг для Наташи показался этот его кроткий, нежный, задушевный голос.
– Не будем говорить, мой друг, я всё скажу ему; но об одном прошу вас – считайте меня своим другом, и ежели вам нужна помощь, совет, просто нужно будет излить свою душу кому нибудь – не теперь, а когда у вас ясно будет в душе – вспомните обо мне. – Он взял и поцеловал ее руку. – Я счастлив буду, ежели в состоянии буду… – Пьер смутился.
– Не говорите со мной так: я не стою этого! – вскрикнула Наташа и хотела уйти из комнаты, но Пьер удержал ее за руку. Он знал, что ему нужно что то еще сказать ей. Но когда он сказал это, он удивился сам своим словам.
– Перестаньте, перестаньте, вся жизнь впереди для вас, – сказал он ей.
– Для меня? Нет! Для меня всё пропало, – сказала она со стыдом и самоунижением.
– Все пропало? – повторил он. – Ежели бы я был не я, а красивейший, умнейший и лучший человек в мире, и был бы свободен, я бы сию минуту на коленях просил руки и любви вашей.
Наташа в первый раз после многих дней заплакала слезами благодарности и умиления и взглянув на Пьера вышла из комнаты.
Пьер тоже вслед за нею почти выбежал в переднюю, удерживая слезы умиления и счастья, давившие его горло, не попадая в рукава надел шубу и сел в сани.
– Теперь куда прикажете? – спросил кучер.
«Куда? спросил себя Пьер. Куда же можно ехать теперь? Неужели в клуб или гости?» Все люди казались так жалки, так бедны в сравнении с тем чувством умиления и любви, которое он испытывал; в сравнении с тем размягченным, благодарным взглядом, которым она последний раз из за слез взглянула на него.
– Домой, – сказал Пьер, несмотря на десять градусов мороза распахивая медвежью шубу на своей широкой, радостно дышавшей груди.
Было морозно и ясно. Над грязными, полутемными улицами, над черными крышами стояло темное, звездное небо. Пьер, только глядя на небо, не чувствовал оскорбительной низости всего земного в сравнении с высотою, на которой находилась его душа. При въезде на Арбатскую площадь, огромное пространство звездного темного неба открылось глазам Пьера. Почти в середине этого неба над Пречистенским бульваром, окруженная, обсыпанная со всех сторон звездами, но отличаясь от всех близостью к земле, белым светом, и длинным, поднятым кверху хвостом, стояла огромная яркая комета 1812 го года, та самая комета, которая предвещала, как говорили, всякие ужасы и конец света. Но в Пьере светлая звезда эта с длинным лучистым хвостом не возбуждала никакого страшного чувства. Напротив Пьер радостно, мокрыми от слез глазами, смотрел на эту светлую звезду, которая, как будто, с невыразимой быстротой пролетев неизмеримые пространства по параболической линии, вдруг, как вонзившаяся стрела в землю, влепилась тут в одно избранное ею место, на черном небе, и остановилась, энергично подняв кверху хвост, светясь и играя своим белым светом между бесчисленными другими, мерцающими звездами. Пьеру казалось, что эта звезда вполне отвечала тому, что было в его расцветшей к новой жизни, размягченной и ободренной душе.


С конца 1811 го года началось усиленное вооружение и сосредоточение сил Западной Европы, и в 1812 году силы эти – миллионы людей (считая тех, которые перевозили и кормили армию) двинулись с Запада на Восток, к границам России, к которым точно так же с 1811 го года стягивались силы России. 12 июня силы Западной Европы перешли границы России, и началась война, то есть совершилось противное человеческому разуму и всей человеческой природе событие. Миллионы людей совершали друг, против друга такое бесчисленное количество злодеяний, обманов, измен, воровства, подделок и выпуска фальшивых ассигнаций, грабежей, поджогов и убийств, которого в целые века не соберет летопись всех судов мира и на которые, в этот период времени, люди, совершавшие их, не смотрели как на преступления.
Что произвело это необычайное событие? Какие были причины его? Историки с наивной уверенностью говорят, что причинами этого события были обида, нанесенная герцогу Ольденбургскому, несоблюдение континентальной системы, властолюбие Наполеона, твердость Александра, ошибки дипломатов и т. п.
Следовательно, стоило только Меттерниху, Румянцеву или Талейрану, между выходом и раутом, хорошенько постараться и написать поискуснее бумажку или Наполеону написать к Александру: Monsieur mon frere, je consens a rendre le duche au duc d'Oldenbourg, [Государь брат мой, я соглашаюсь возвратить герцогство Ольденбургскому герцогу.] – и войны бы не было.
Понятно, что таким представлялось дело современникам. Понятно, что Наполеону казалось, что причиной войны были интриги Англии (как он и говорил это на острове Св. Елены); понятно, что членам английской палаты казалось, что причиной войны было властолюбие Наполеона; что принцу Ольденбургскому казалось, что причиной войны было совершенное против него насилие; что купцам казалось, что причиной войны была континентальная система, разорявшая Европу, что старым солдатам и генералам казалось, что главной причиной была необходимость употребить их в дело; легитимистам того времени то, что необходимо было восстановить les bons principes [хорошие принципы], а дипломатам того времени то, что все произошло оттого, что союз России с Австрией в 1809 году не был достаточно искусно скрыт от Наполеона и что неловко был написан memorandum за № 178. Понятно, что эти и еще бесчисленное, бесконечное количество причин, количество которых зависит от бесчисленного различия точек зрения, представлялось современникам; но для нас – потомков, созерцающих во всем его объеме громадность совершившегося события и вникающих в его простой и страшный смысл, причины эти представляются недостаточными. Для нас непонятно, чтобы миллионы людей христиан убивали и мучили друг друга, потому что Наполеон был властолюбив, Александр тверд, политика Англии хитра и герцог Ольденбургский обижен. Нельзя понять, какую связь имеют эти обстоятельства с самым фактом убийства и насилия; почему вследствие того, что герцог обижен, тысячи людей с другого края Европы убивали и разоряли людей Смоленской и Московской губерний и были убиваемы ими.
Для нас, потомков, – не историков, не увлеченных процессом изыскания и потому с незатемненным здравым смыслом созерцающих событие, причины его представляются в неисчислимом количестве. Чем больше мы углубляемся в изыскание причин, тем больше нам их открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в сравнении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без участия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной, как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское, представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вторичную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий, и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее. Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человеческих чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же, как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.