Эрдман, Густав Фёдорович

Густав Фёдорович Эрдман
Военный губернатор Приморской области
7 (19) июля 1875 — 4 (16) июня 1880
Монарх:	Александр II
Предшественник:	Александр Егорович Кроун
Преемник:	Михаил Павлович Тихменёв
Главный командир портов Восточного океана
7 (19) июля 1875 — 4 (16) июня 1880
Предшественник:	Александр Егорович Кроун
Преемник:	Александр Васильевич Фельдгаузен
Рождение:	29 декабря 1818 (10 января 1819)(1819-01-10)
Смерть:	28 января (9 февраля) 1883(1883-02-09) (64 года) Ревель
Образование:	Морской кадетский корпус
Военная служба
Годы службы:	1836—1883
Принадлежность:	Российская империя Российская империя
Род войск:	флот
Звание:	вице-адмирал
Награды:

Густав Фёдорович Эрдман (29 декабря 1818 [10 января 1819] — 28 января [9 февраля] 1883, Ревель) — русский морской офицер, вице-адмирал; главный командир портов Восточного океана и военный губернатор Приморской области Восточной Сибири (1875—1880).

Биография

Со 2 (14) сентября 1830 года учился в Морском кадетском корпусе. 23 декабря 1836 (4 января 1837) произведён в мичманы, ходил на кораблях «Св. Георгий Победоносец», «Император Пётр I», корвете «Наварин», кораблях «Россия», «Лефорт» и «Нарва» по портам Балтийского и Немецкого морей. 19 апреля (1 мая) 1842 года произведён в лейтенанты, 6 (18) декабря 1852 — в капитан-лейтенанты.

В 1854—1856 годах командовал пароходом «Ижора», курсировавшим между Петербургом и Кронштадтом; в 1856—1861 — почтовым пароходом «Владимир» (Кронштадт — Штетин). В 1861 году произведён в капитаны 2 ранга, в 1862 году уволен для службы на коммерческих судах.

В 1862—1866 годах управлял нижегородской конторой пароходного общества «Самолёт»; 1 (13) января 1864 года произведён в капитаны 1 ранга.

21 апреля (3 мая) 1866 года был снова зачислен на действительную службу в 4-й флотский экипаж. По 1868 год командовал подводной лодкой конструкции И. Ф. Александровского, первым выполнил на ней погружение, пробыв под водой 18 часов.

С 1868 года — командир винтовой лодки «Дождь», в 1869—1871 годах — командир 1-го флотского Его Императорского Высочества генерал-адмирала экипажа. 1 (13) января 1872 года произведён в контр-адмиралы с назначением младшим флагманом Балтийского флота; до середины 1875 года командовал отрядом броненосных судов в Балтийском море.

С 7 (19) июля 1875 года — главный командир портов Восточного океана и военный губернатор Приморской области Восточной Сибири. Добился переноса во Владивосток главного порта и организовал его укрепление и вооружение в течение трёх лет. Посетил и ревизовал все подведомственные ему порты Восточной Сибири, держа свой флаг на пароходе-корвете «Америка», клипере «Абрек», лодке «Горностай» и шхуне «Тунгус».

9 (21) июня 1880 года назначен командиром Ревельского порта. В январе 1883 года подал в отставку по состоянию здоровья; скончался за три дня до увольнения, подписанного 31 января (12 февраля) 1883 года с производством его в вице-адмиралы.

Семья

Жена — Эвелина Юльевна, первый председатель первого Благотворительного общества Владивостока и края (1875—1880).

Правнук — Эларт фон Коллани (род. 1.4.1944, Лодзь), немецкий математик.

Избранные труды

• Временной тросовый руль американского шкипера Сантона / пер. с англ. // Морской Сборник. — 1853.
• Новые сведения о гидравлическом двигателе Рутвена // Морской Сборник. — 1858.

Награды

• орден Святого Станислава
• орден Святой Анны 1-й степени.

Память

• Полуостров Де-Фриз с 1880-х до 1930 года носил имя Г. Ф. Эрдмана.
• Имя Г. Ф. Эрдмана носит остров в вершинной части бухты Всадник Берингова моря.

Литература

• Е. Я. Эрдман, Густав Федорович // Русский биографический словарь : в 25 томах. — СПб., 1912. — Т. 24: Щапов — Юшневский. — С. 271—272.

Отрывок, характеризующий Эрдман, Густав Фёдорович

Залы были полны. В первой были дворяне в мундирах, во второй купцы с медалями, в бородах и синих кафтанах. По зале Дворянского собрания шел гул и движение. У одного большого стола, под портретом государя, сидели на стульях с высокими спинками важнейшие вельможи; но большинство дворян ходило по зале.
Все дворяне, те самые, которых каждый день видал Пьер то в клубе, то в их домах, – все были в мундирах, кто в екатерининских, кто в павловских, кто в новых александровских, кто в общем дворянском, и этот общий характер мундира придавал что то странное и фантастическое этим старым и молодым, самым разнообразным и знакомым лицам. Особенно поразительны были старики, подслеповатые, беззубые, плешивые, оплывшие желтым жиром или сморщенные, худые. Они большей частью сидели на местах и молчали, и ежели ходили и говорили, то пристроивались к кому нибудь помоложе. Так же как на лицах толпы, которую на площади видел Петя, на всех этих лицах была поразительна черта противоположности: общего ожидания чего то торжественного и обыкновенного, вчерашнего – бостонной партии, Петрушки повара, здоровья Зинаиды Дмитриевны и т. п.
Пьер, с раннего утра стянутый в неловком, сделавшемся ему узким дворянском мундире, был в залах. Он был в волнении: необыкновенное собрание не только дворянства, но и купечества – сословий, etats generaux – вызвало в нем целый ряд давно оставленных, но глубоко врезавшихся в его душе мыслей о Contrat social [Общественный договор] и французской революции. Замеченные им в воззвании слова, что государь прибудет в столицу для совещания с своим народом, утверждали его в этом взгляде. И он, полагая, что в этом смысле приближается что то важное, то, чего он ждал давно, ходил, присматривался, прислушивался к говору, но нигде не находил выражения тех мыслей, которые занимали его.
Был прочтен манифест государя, вызвавший восторг, и потом все разбрелись, разговаривая. Кроме обычных интересов, Пьер слышал толки о том, где стоять предводителям в то время, как войдет государь, когда дать бал государю, разделиться ли по уездам или всей губернией… и т. д.; но как скоро дело касалось войны и того, для чего было собрано дворянство, толки были нерешительны и неопределенны. Все больше желали слушать, чем говорить.
Один мужчина средних лет, мужественный, красивый, в отставном морском мундире, говорил в одной из зал, и около него столпились. Пьер подошел к образовавшемуся кружку около говоруна и стал прислушиваться. Граф Илья Андреич в своем екатерининском, воеводском кафтане, ходивший с приятной улыбкой между толпой, со всеми знакомый, подошел тоже к этой группе и стал слушать с своей доброй улыбкой, как он всегда слушал, в знак согласия с говорившим одобрительно кивая головой. Отставной моряк говорил очень смело; это видно было по выражению лиц, его слушавших, и по тому, что известные Пьеру за самых покорных и тихих людей неодобрительно отходили от него или противоречили. Пьер протолкался в середину кружка, прислушался и убедился, что говоривший действительно был либерал, но совсем в другом смысле, чем думал Пьер. Моряк говорил тем особенно звучным, певучим, дворянским баритоном, с приятным грассированием и сокращением согласных, тем голосом, которым покрикивают: «Чеаек, трубку!», и тому подобное. Он говорил с привычкой разгула и власти в голосе.
– Что ж, что смоляне предложили ополченцев госуаю. Разве нам смоляне указ? Ежели буародное дворянство Московской губернии найдет нужным, оно может выказать свою преданность государю импературу другими средствами. Разве мы забыли ополченье в седьмом году! Только что нажились кутейники да воры грабители…
Граф Илья Андреич, сладко улыбаясь, одобрительно кивал головой.
– И что же, разве наши ополченцы составили пользу для государства? Никакой! только разорили наши хозяйства. Лучше еще набор… а то вернется к вам ни солдат, ни мужик, и только один разврат. Дворяне не жалеют своего живота, мы сами поголовно пойдем, возьмем еще рекрут, и всем нам только клич кликни гусай (он так выговаривал государь), мы все умрем за него, – прибавил оратор одушевляясь.
Илья Андреич проглатывал слюни от удовольствия и толкал Пьера, но Пьеру захотелось также говорить. Он выдвинулся вперед, чувствуя себя одушевленным, сам не зная еще чем и сам не зная еще, что он скажет. Он только что открыл рот, чтобы говорить, как один сенатор, совершенно без зубов, с умным и сердитым лицом, стоявший близко от оратора, перебил Пьера. С видимой привычкой вести прения и держать вопросы, он заговорил тихо, но слышно:
– Я полагаю, милостивый государь, – шамкая беззубым ртом, сказал сенатор, – что мы призваны сюда не для того, чтобы обсуждать, что удобнее для государства в настоящую минуту – набор или ополчение. Мы призваны для того, чтобы отвечать на то воззвание, которым нас удостоил государь император. А судить о том, что удобнее – набор или ополчение, мы предоставим судить высшей власти…
Пьер вдруг нашел исход своему одушевлению. Он ожесточился против сенатора, вносящего эту правильность и узкость воззрений в предстоящие занятия дворянства. Пьер выступил вперед и остановил его. Он сам не знал, что он будет говорить, но начал оживленно, изредка прорываясь французскими словами и книжно выражаясь по русски.
– Извините меня, ваше превосходительство, – начал он (Пьер был хорошо знаком с этим сенатором, но считал здесь необходимым обращаться к нему официально), – хотя я не согласен с господином… (Пьер запнулся. Ему хотелось сказать mon tres honorable preopinant), [мой многоуважаемый оппонент,] – с господином… que je n'ai pas L'honneur de connaitre; [которого я не имею чести знать] но я полагаю, что сословие дворянства, кроме выражения своего сочувствия и восторга, призвано также для того, чтобы и обсудить те меры, которыми мы можем помочь отечеству. Я полагаю, – говорил он, воодушевляясь, – что государь был бы сам недоволен, ежели бы он нашел в нас только владельцев мужиков, которых мы отдаем ему, и… chair a canon [мясо для пушек], которую мы из себя делаем, но не нашел бы в нас со… со… совета.